Пограничник

Она повернулась, подбежала к неподвижно лежащему парню, который по-прежнему находился без сознания, и опустилась на колени рядом с ним. Марк угрюмо усмехнулся, продолжая молча стоять.

Ее классовый инстинкт проявил себя незамедлительно!

- Доставьте его в мою каюту! - приказала она охранникам, занимавшимся красно-золотистым бесчувственным телом.

- Я прошу прощения, мисс... - начал было охранник, который до этого спорил с ней насчет ношения личного оружия.

- Вы меня слышали? Я сказала - немедленно перенесите его в мою каюту! Разве вы не знаете, кто он? Это же Джарл Рэккал!

После чего долго сдерживаемое официальное терпение охранников испарилось.

- Мне наплевать, кто он, будь он даже ваш отец! - рявкнул второй охранник. - Как его зовут - здесь и сейчас не имеет никакого значения! Я знаю одно, этот парень - колонист. Он все равно вернется на ту сторону, за проволочное заграждение, и ему еще очень повезло, что дело обернулось таким образом. А теперь отойдите с дороги. И наденьте портупею с личным оружием, прежде чем решитесь подняться на корабль.

Охранник повернулся к ней спиной и обратился к своему коллеге:

- Поднимаем, Гарри.

Они подняли обмякшее тело Джарла Рэккала и потащили к маленьким воротам в ограде. Девушка осталась стоять на коленях, немо глядя им вслед. На мгновение Марк замешкался, смотря на нее. Затем он отвернулся и направился к пассажирскому трапу.

Во входном отсеке Марк остановился у стола вахтенного офицера, предъявив документы и отрапортовав. Офицер взял не глядя документы одной рукой, посматривая мимо Марка на сцену у подножия трапа.

- Дочка адмирал-генерала Джэза Шовелла, - сообщил он, подняв глаза на Марка. - Папочке предстоит кое-что ей как следует объяснить. - Он взглянул на документы Марка. - Назначение - Гарнера-6, Станция Абруцци-14. Первый раз как пограничник?

- Совершенно верно. Но я родился на этой станции, - ответил Марк.

- Вот оно что, - произнес вахтенный офицер. Он проштамповал документы и вернул их Марку. - Ваша каюта К-14. Кстати, на ваше имя только что получено сообщение. С просьбой вручить сразу же, как вы подниметесь на борт.

- Спасибо, - сказал Марк.

Он взял маленький серый цилиндр почтового картриджа. Кивнув вахтенному офицеру, Марк миновал стол, повернул налево и направился вниз по длинному коридору, сиявшему белым пластиком, покрывавшим внутреннюю металлическую обшивку. Он прошел мимо первой винтовой лестницы, но начал взбираться по второй. Поднявшись на первый уровень, он остановился и принюхался - странно, какое-то непривычное отсутствие запахов в воздухе. Затем он поднялся на следующий уровень и очутился в узком, устланном ковровым покрытием коридоре, где и нашел свою каюту согласно указанному номеру.

Он прикоснулся к синей кнопке замка в белой непрозрачной внешней оболочке двери и, когда дверь отъехала в сторону, вошел внутрь. Дверь захлопнулась за ним столь же бесшумно, как и распахнулась. Марк стоял, рассматривая внутренность маленькой каюты первого класса - двенадцать на семь футов, - типичной для кораблей данного тоннажа. Два надувных кресла, столик и короткая койка уже были приведены в положение "день" - часы бодрствования. Большая часть стенных панелей оставалась по-прежнему закрытой, пряча под собой сложенные предметы, которые могли трансформировать каюту, приспособленную сейчас для дневного времяпрепровождения, в спальню. Марк произвел стандартный осмотр каюты, ее оборудования и шкафов для вещей и лишь потом достал планер для картриджа и поставил его на приставной столик одного из кресел.

Затем он уселся в кресло и вставил картридж в плейер.

Неожиданно каюта буквально растаяла. Ее место заняла комната, которую он отлично знал, - кабинет-библиотека Уилкеса Даниэльсона, учителя Марка с момента его прибытия на Землю с Гарнеры-6 пять лет назад. Библиотека казалась не изменившейся, за исключением новой полки для книг, установленной в углу, где ранее находился учебный пульт Марка, слева от высокого окна и напротив стационарного пульта Уилкеса. В остальном старая комната, со множеством полок, заполненных файлами, заставленных древними книгами со страницами из бумаги, с обложками из картона и кожи, имела прежний вид.

Марку показалось, что он может даже почувствовать запах книг. Уилкес сидел в своем высоком вращающемся кресле, повернутом сейчас к пульту спинкой, как тысячу раз видел Марк вечерами, когда часы обучения заканчивались и они беседовали на самые разнообразные темы. В последние годы им удавалось беседовать лишь изредка, поскольку Марку приходилось все больше и больше внимания уделять своему обучению, требуемому для квалификации пограничники.

А теперь изображение Уилкеса Даниэльсона смотрело на него - невысокий худощавый чернокожий мужчина, на вид лет примерно пятидесяти пяти, почти лысый; но в его хрупких чертах можно было разглядеть и мужественность, и оттенки любознательной молодости, скрываемые морщинами и почти полным отсутствием волос.

Губы учителя задвигались, и до Марка донесся голос Уилкеса.

- Здравствуй, Марк, - произнес Уилкес. - Я намеренно отправил это послание на корабль, чтобы ты не подумал, что я все еще пытаюсь отговорить тебя от полета.

Уилкес замешкался.

- Я сделал кое-что, что, быть может, ты и не одобришь... - я не знаю... - продолжил он. - Ты так мне точно и не ответил, почему хотел уйти и затеряться там, среди Колоний, когда все хотят совершенно иного надежного дома здесь, в Земля-сити... - и который мог бы стать твоим только попроси. Каждый академический год присуждается всего десять Премий. С Премией, полученной тобой, и моей рекомендацией это был бы лишь вопрос времени, до того момента, когда бы ты сам добился значительного успеха в любой из дюжин областей и таким образом подпал бы под постоянное исключение из лотереи... но мы уже говорили обо всем этом...

Глаза Уилкеса нервно забегали. Казалось, он снова подыскивает нужные слова.

- Я никогда не спрашивал, почему ты так сильно хочешь улететь, продолжал он спустя несколько секунд, - потому что я знал, что не имело смысла спрашивать тебя об этом, если ты сам не хотел мне объяснить. Еще с тех пор, как твой приемный отец послал тебя ко мне - тринадцатилетнего парнишку с Границы, - я знал две вещи. Первое - твой разум невозможно изменить и свернуть с пути того, что ты задумал сделать, и второе - если твоя цель не запредельна - ты ее достигнешь.