Журнал ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ. Сборник фантастики 1978-1979

Странности начались, когда Тэтэ заикнулся о возвращении и мы начали обобщать данные.

Сережа, краснея, и тише, чем обычно, сказал:

— У меня, по моей методике коэффициент корреляции 0,58.

— А какие системы ты сравнивал? — встрепенулся Володя.

— Сводное описание этой планеты с общей моделью планеты разумной жизни…

— Ошибка?

— 0,6…

Тэтэ лишь присвистнул.

— …Но все планеты дают 0,3–0,4. а эта планета почти 0,6. У меня Земля дает всего 0,9.

— Ну и в чем же здесь проявился Разум? — спросил Тэтэ.

— Не знаю. Коэффициент указывает на похожесть, но ни один из нескольких десятков тысяч параметров не выделяется. Может, их совокупность…

— Ерунда, — резко прервал его Володя. — Ведь это может быть и чисто случайное совпадение.

— Ой, что-то здесь не так, — вмешалась Рая. — А растения?! Ведь между ними нет борьбы за существование, они только репродуцируются, не размножаются. Значит, им не нужны новые территории, они не теснят друг друга.

В конце концов Сережа с Раей поставили нас в тупик и посеяли то ли тревогу, то ли надежду. Мы задержались еще на неделю, но безрезультатно.

Мы пролетали примерно ту точку в околопланетном пространстве, где погиб Канов. Ни на один вопрос, возникший в связи с его сообщением и гибелью, ответа так и не было найдено. Но почему все-таки не сработал автомат?

И вдруг в моей голове все завертелось. Ведь автомат работал от локатора, и, если отключить локационную систему, вся эта могучая электроника будет бессильна. А зачем отключать?! Да затем, чтобы включить телескопический обзор, чтобы увидеть космос не лучом локатора, а своими глазами! Какие же мы идиоты — разве можно увидеть космическую жизнь только приборами!

Я через спину Тэтэ потянулся к тумблеру автомата. Он схватил меня за руку.

— Ты что, спятил?.. Вздумал пойти по пути Канова?..

— Да, да, да! — кричал я. — Автомат не работал, потому что был включен телескопический обзор. Он видел космос своими глазами. Он… своими глазами… — Мне не хватало слов, чтобы доказать, убедить их.

Но и этого оказалось достаточно. Мы как завороженные следили за медленно тянущейся рукой Трошина и со щелчком тумблера впились глазами в экраны…

Огромный диск планеты был покрыт сотнями рисунков. Живые фрески из многоцветных лесов шли поясами, рассказывая с помощью знаков, геометрических фигур и неизвестной письменности историю обитателей планеты. В ее центре было изображено звездное небо. Смуглая прекрасная женщина бежала там среди светил, придерживая за руку смеющегося малыша. Она махала нам, прощаясь, свободной рукой, торопилась и никак не могла убежать.

— Посмотрите вон на те знаки, — шепчет Володя. — Они расшифровывают центральную фреску. Похоже, речь идет о переселении к другой звезде.

— А вон «ожерелье»! — кричит Рая. — Ведь это те голубые озера, что мы видели.

Я молчал. Потом, уже на Земле, мы окончательно сумели понять: как ни крепки металл и камень, как ни бессмертны сигналы, странствующие в космических безднах, по-настоящему вечна только жизнь. Особенно в масштабах планеты. Пожалуй, трудно было мыслящим существам придумать, уходя, нечто более разумное и надежное, чем это всеобщее программирование природы как единого произведения искусства, живой и самообновляющейся записи информации. Любой информации, запечатленной на планете-панно и видимой за миллионы километров.

А тогда я смотрел на планету Канова и вспоминал Сикейроса. Сотни лет назад он первым записал такую мысль: «Леонов дал уже нам пример, выйдя из кабины. И я не удивлюсь, если в следующий раз вместо фотоаппарата он возьмет с собой в космос краски. Кто знает! А вдруг мне повезет, и он пригласит и меня разрисовывать стены на других планетах…»

Да, лишь теперь мы убедились, что для настоящего мастера, для настоящего художника вся вселенная— это вместилище его таланта. Это бескрайняя мастерская. И еще я почувствовал в конце концов, что Канов мог действительно про все забыть и даже про собственную смерть, встретив наконец в космосе долгожданный Разум.

Кшиштоф Борунь

Кшиштоф Борунь роднлся в 1923 году в городе Ченстохове. С 16 лет он рабочий, потом учитель математики и физики. С 1942 года участник подпольной борьбы с гитлеровскими оккупантами. Во время Варшавского восстания, в августе 1944 года, был ранен. С 1945 года работает журналистом. Награжден Крестом Возрождения Польши и другими государственными наградами.

Автор многочисленных книг и научно-популярных статей в области астронавтики и кибернетики. Заместитель председателя правления Варшавского отделения Польского астронавтического общества и член правления Варшавского отделения Польского кибернетического общества.

Свою литературную деятельность начал в 1953 году с научно-фантастической повести «Потерянное будущее», написанной совместно с А. Трибкой. Затем им написаны «Проксима», «Космические братья», сборник рассказов «Антимир», повесть «Восьмой круг ада» и ряд других повестей и рассказов. Большинство его произведений переведено на русский язык.

На вопросы нашей анкеты Кшиштоф Борунь отвечает корреспонденту «ТМ» Анне Мирлис.

— Хотелось бы знать, каким вы представляете себе человека далекого будущего, его интеллект, физический и нравственный облик?

— Это один из наиболее трудных в научной фантастике вопросов, и для меня он до сих пор остается открытым (если вообще разрешимым). Изображенные в романах и рассказах люди будущего с их умственными, моральными и физическими качествами — это скорее модели наших современных стремлений (если говорить о положительных образах) или образцы для подражания, чем попытка футурологического прогноза. Дело в том, что разлитие человеческого рода формируется условиями господства над материей, способами переработки информации, объемом знаний, что, как мне кажется, мы можем предвидеть только в очень ограниченной степени и для относительно близкого будущего. Пример? Хотя бы трудные для предсказания последствия генной инженерии.

Конечно, определенные присущие человеку физические и психические свойства, а следовательно, и определенные этические ценности, по-видимому, останутся неизменными. Но было бы наивно приписывать человеку далекого будущего все те характеристики, которые мы в ни стоящее время признаем социально значимыми.

Я, например, не уверен, что чувство групповой общности и солидарности — семейной, профессиональной, национальной, организационной — сохранит сегодняшнее значение хотя бы потому, что старые формы взаимосвязей (брак, нация и т. д.) заменят другие, более высокие формы (лучше приспособленные к новым условиям). Быть может, физические и умственные способности уже не будут так высоко цениться, как сейчас, потому что появится возможность формировать или программировать их у каждого ребенка. Наверняка изменятся и утратят свой смысл многие моральные мотивы и оценки (как исчез, например, страх перед богом). Но наверняка не исчезнут и не уменьшат свое значение такие социально значимые для каждой эпохи черты характера, как бескорыстие, сочувствие, готовность посвятить себя чему-либо, чувство справедливости и ответственности за слова и поступки, объективность, рассудительность и независимость суждений, способность к воображению и одновременно умение реально оцените ситуацию.

Широкая распространенность таких положительных черт в будущем для меня не является совершенно очевидной не потому, что я не верю в интеллектуальный и моральный прогресс человечества, напротив, полагаю, что перед человечеством еще очень долгий путь развития и… преодоления все новых и новых противоречий, которые будут порождены прогрессом и одновременно явятся его двигателем. Я не верю в бесконфликтность преобразований в будущих обществах, хотя формы антагонизма в отличие от нынешних могут быть не столь антигуманны, драматичны и жестоки.