Экспедиция в Лес (СИ)

— Откуда у тебя эти данные?

— С Земли по моему запросу прислали. В них никакой крамолы не заметили.

— Ты лучше нам расскажи, чем нам это всё грозит.

— Нам — ничем. А вот землянам может не поздоровиться. Дело в том, что этот очаг напряжённости, находящийся на Альтиплано, самый сильный, но не единственный. Постепенно начинают формироваться ещё восемь. То есть полевая структура Земли становится аналогичной Форрестерской.

— А это в свою очередь означает, что на Земле могут появиться такие же естественные порталы как здесь, действующие бесконтрольно и хаотически, — продолжил его мысль Никита.

— Именно. И всё это стало происходить, когда связь с Форрестером была закреплена с двух сторон.

— Сколько времени потребуется для завершения этого процесса?

— Не знаю. Маловато данных для анализа. Да и то, что есть стоит не один раз перепроверить. Мне просто не терпелось поделиться своим открытием.

Панику решили пока не поднимать и о Марковом открытии не сообщать никому, за исключением Вейшенга. Требовалась дополнительная информация, которую можно было получить только с Земли.

В повседневных делах и поисках хлеба насущного пролетало время. Благо природа Форрестера была щедра, а человечество, которое ей приходилось кормить, немногочисленно. Гораздо хуже было то, что активную работу пришлось временно свернуть — из-за переувлажнённости воздуха почти все приборы были законсервированы (за исключением разве что личных планшетов, их, слава Богу, к тому времени научились делать влагонепроницаемыми). Довольны были одни климатологи, которые с мерзкими ухмылками говорили: «Мы же вас предупреждали! Сезонность климата даже здесь никто не отменял. А вы нам не верили!». Ну ни то, чтобы совсем не верили, просто как-то упустили этот момент. Когда всё хорошо, кажется, что и дальше так продолжаться будет.

К тому же спускаться к земле в лесу, за пределами каменистого плато, стало небезопасно. У водяного, а так же у его сородичей начался период размножения. По поводу чего они покинули родные водоёмы и вели себя ненормально агрессивно по отношению к любому крупному движущему объекту. А походить-то ногами хочется, не всё же по веткам дурными белками скакать.

Так что новость, что в ближайшем будущем приедут новые люди и подготовка к их прибытию потребует некоторых трудозатрат, была воспринята на «ура».

Николай Степанович Дружелюбный первую половину жизни тихо ненавидел свою фамилию, вторую половину — говорил предкам за неё «спасибо», ибо именно благодаря ей стал возможен первый скачёк в карьере общественно-политического деятеля. На данный момент он являлся координатором Северо-Восточного региона Совета Содружеств и имел характер полностью противоположный фамилии. К характеру прилагалась ещё и внешность соответствующая: высокий лоб, массивные, нависающие над глазницами надбровные дуги и квадратную челюсть при общей грузности телосложения.

Он в раздражении отшвырнул пришедшие утром отчёты. Сколько денег вложено в эту эпопею с Форрестером и где, спрашивается, выгода!? Когда этот проект начнёт окупаться? Да ещё и эти идиоты яйцеголовые вздумали утаивать от них, от него! ценные сведения.

С тех пор, как он прочёл краткие выводы из отчёта по работе двадцать шестой лаборатории исследовательского отдела компании «Освоение миров», его трясло от негодования. Эти сволочи неблагодарные, которых благодаря ему отправили на Форрестер, имеют потенциальное бессмертие, а им, ему! предлагают подачку в виде таблетки от старости.

Пробежав несколько кругов по кабинету и добившись того, что хотя бы руки перестали дрожать, он размашистым почерком написал на отчёте резолюцию: «Форсировать исследования». В конце концов, он уже не так молод, у него нет нескольких десятилетий, чтобы ждать, пока учёные неспешно всё проверят да выверят. Плодами своих усилий он собирается попользоваться уже сегодня, ну в крайнем случае завтра.

Новый рабочий день директора компании госпожи Мартины Солиты обещал стать препаршивым. Требовался её личный визит в 26 лабораторию, где велись приоритетные на данный момент исследования. Пришедший накануне вечером приказ, подписанный всеми действительными членами Совета Содружеств, настоятельно требовал ускорить исследования. И ведь никого не отправить вместо себя. Всяких там секретарей и прочих посыльных, старая перечница руководящая отделом стойко игнорировала.

Пройдя через кабину дезинфекции и три тамбура, Мартина очутилась в помещении 26 лаборатории. Просторное светлое помещение, плотно уставленное лабораторными столами и аппаратами, о назначении которых Мартина не имела ни малейшего представления. Там царила ненормальная для любого другого места стерильность. Эту часть своих владений Мартина не любила ещё и потому, что перед входом приходилось менять элегантный костюм на лабораторную робу, дабы не внести в помещение посторонние примеси.

— Ну что вам ещё? — прямо у порога она наткнулась на Селию. Та смотрела на своё начальство с усталым раздражением. Чтобы не тратить зря слов Мартина молча протянула копию приказа и с интересом наблюдала, как недовольство подчинённой переходит почти в бешенство. — Ускорить! Как они это представляют? Природные процессы идут с положенной им скоростью и их не подстегнёшь даже дюжиной приказов, указов и декретов.

Работа над последними перспективными следованиями и так-то продвигалась тяжело и медленно, а тут ещё правительство особую заинтересованность решило проявить. Бессмертия захотелось старым хрычам.

— Но что-то мы можем сделать для ускорения работы? Приборы, оборудование, материалы, реактивы, люди, наконец?

— Всего этого у нас предостаточно.

— Так в чём же загвоздка? Чего вам не хватает? Объясните толком.

— Дорогуша, цикл клеточного деления происходит за восемь часов, ни меньше, ускорить его невозможно. Единственное что, у нас мало основного материала для исследования — тканей, заражённых эльфовирусом и доноров, насколько я знаю, у вас нет.

— Вам мало? Мы только крови из них выкачали по литру из каждого, да вы говорили, что способны заставить размножаться клетки in vitro.

— Пойдёмте, я лучше вам покажу. Для наглядности.

Селия развернулась и, не оглядываясь, пошла вглубь лаборатории. Спина выпрямлена, седые волосы свёрнуты в пучок и аккуратно упрятаны под прозрачную шапочку, лабораторная роба, обычно имеющая склонность к некоторой мешковатости, сидит на ней чуть ли не как деловой костюм — полновластная хозяйка своих владений. Мартина шла чуть позади, постоянно напоминая себе, кто из них начальник и директор, а кто подчинённый. Шустрые лаборанты и прочие сотрудники при их приближении предпочитали куда-нибудь исчезнуть или принять вид человека с головой погружённого в работу. Рабочий стол главного специалиста, а заодно и начальника лаборатории представлял собой нечто невообразимое: даже если не обращать внимания на бумажно-книжные завалы, количество разнообразной техники подсоединённой к основному терминалу производило неизгладимое впечатление. От стола отходили толстые жгуты кабелей тянущиеся вглубь помещения, на основном мониторе висела какая-то таблица, восемь вспомогательных показывали постоянно меняющиеся графики и диаграммы, трёхмерные модели молекул, что-то ещё загадочное, нераспознаваемое с первого взгляда.

— Присаживайтесь, — Селия кивнула на стоящий рядом стул и вывела на центральный монитор два изображения.

— И что это такое? Мне эти ваши чёрточки и комочки ни о чём не говорят.

— Это, — она ткнула ручкой в правый рисунок. — Электронная фотография эльфовируса из соединительной ткани. Здесь на изображении хорошо видно, что он полностью ассоциирован в ядерную мембрану. Извлечь его оттуда неповреждённым не представляется возможным. Это, — она указала на соседнее изображение, — тот же вирус, но из стволовых клеток костного мозга. Он вполне пригоден для извлечения и дальнейшей работы с другими тканями. Проблема в том, что последних у нас было изначально мало и размножаются они, вне живого организма, медленно и неохотно. Для исследования свойств эльфовирусов нам хватало и клеток крови, но для продолжения исследований, для того, чтобы попытаться менять другие организмы, нужны исключительно стволовые клетки. Ну или чистая культура, ещё ни разу не побывавшая ни в чьём организме.