Мир “Искателя" (сборник)

В приемном пункте какой-то молодой человек в кожаной куртке объяснял, что пылесос после ремонта ревет так, что соседи протестуют. А ведь он просил… Кральская улыбнулась, и молодой человек замолчал. Барбара включила пылесос. Шум был такой, что на улице останавливались прохожие.

— Это фабричный дефект, — сказала Кральская. — Мы ничем помочь не можем.

Молодой человек схватил пылесос и выбежал на улицу.

— Сейчас я освобожусь, — Кральская повернулась к Ольшаку. — Только попрошу меня заменить.

Они присели за маленький столик у окна. Сменщица Кральской занялась элегантно одетой дамой, которая принесла электробритву.

— Импортные не чиним. Это можно только частным путем.

— Ну так закройте свою лавочку, — посоветовала дама.

Барбара, подкрасив губы, лукаво улыбнулась Ольшаку, и он испугался, что она может посчитать дело Сельчика только предлогом для знакомства с ней. Или она прикрывается этой улыбкой? Ведь правды-то она не сказала.

Сменщица с интересом рассматривала их из-за прилавка, и теперь Ольшак пожалел, что не договорился о встрече в кафе. На его счастье, сменщицу отвлек какой-то вспыльчивый человек, красноречиво объяснявший, почему он собирается обратиться прямо в воеводский народный совет с просьбой прикрыть этот горе-ремонтный пункт. Его кофемолку ремонтировали уже трижды, но она вновь не работает…

— Почему я снова должна давать показания? — спросила Кральская внешне беззаботным тоном.

— Речь идет не о показаниях. Просто мне хотелось получить ответ на несколько вопросов и предложить, чтобы мы вместе установили некоторые факты. Все, конечно, останется между нами…

Барбара заверила, что ничто не доставит ей такого удовольствия, как возможность помочь пану инспектору.

— Я бы хотел кое-что спросить о вашем муже. — сказал Ольшак. — Что связывало его с Сельчиком?

Кральская искренне удивилась.

— Но они почти не были знакомы.

— Вы уверены в этом?

— Совершенно. В чем вы его подозреваете? — Она рассмеялась: — Стась и Сельчик? Надеюсь, это несерьезно, пан инспектор?

— Когда ваш муж вернулся из Варшавы? — Инспектор старался перейти на официальный тон.

— Четвертого, после обеда, я ведь говорила. Я пришла домой в половине восьмого, он уже спал. Он так устал…

— Бедняга, — посочувствовал Ольшак. — Может быть, я буду нескромен, если спрошу…

— Будете, — ответила она резко. — Надеюсь, наши супружеские отношения не являются предметом следствия.

— Конечно, — Ольшак утвердительно кивнул головой. — Поэтому вы мне скажете только то, что посчитаете нужным. Но рассудите сами: живущий рядом с вами человек покончил с собой при таинственных обстоятельствах…

— И поэтому моя личная жизнь становится предметом изучения?

— Я действительно не намерен этого делать. Но представьте себе: за несколько минут до смерти Сельчика пан Кральский возвращается домой, а его жена утверждает, что он вернулся на следующий день. Будь вы на моем месте, что бы вы подумали?

— Ерунда! Той ночью моего мужа в самом деле не было дома.

— Если вы не в состоянии отремонтировать настольную лампу, то за что вам платят? — кричала у прилавка пышная дама в очках.

— Вы видите, какая у меня работа, — кивнула в ее сторону Кральская, закуривая. — Иногда просто больная возвращаешься домой.

У нее были длинные тонкие пальцы с красивыми, покрытыми лаком ногтями.

Ольшак молча вытащил из кармана сигареты.

— Мне известно, — сказал он наконец, — что тон ночью в вашу квартиру кто-то входил.

Ольшак ожидал растерянности или резкой отповеди, но Барбара стряхнула пепел и спокойно спросила:

— Ну и что?

— Это был не муж?

— Ну конечно, не муж. Ведь Стась вернулся только на следующий день.

— Этот мужчина вошел в вашу квартиру незадолго до смерти Сельчика.

— Неправда! — Вот теперь она смотрела на Ольшака с нескрываемым удивлением. — В то время ко мне никто не мог войти. Выходить мог, но значительно раньше.

— Пани Барбара, — заметил Ольшак, — у меня есть свидетели, которым нет смысла врать.

— Свидетели врут, — заметила она и, помолчав, добавила: — Странно…

— Может быть, вы все же соизволите со мной объясниться?

— Представьте себе, соизволю. — Кральская рассмеялась. — Вы очень симпатичны мне, пан инспектор. Сейчас вы услышите о невинном, — смутилась она, — приключении молодой женщины. Что вы на это скажете?

— Буду нем как могила.

Она наклонилась к нему и стала говорить почти шепотом:

— У моего мужа кто-то есть, я знаю. Мне уже давно необходимо было взять реванш, — она запнулась. — Впрочем, не в этом дело. Ко мне в тот вечер заходил один парень. Этого достаточно?

— Нет, — сказал Ольшак.

— Что еще?

— В котором часу он пришел и когда вышел?

— Пришли мы вместе около одиннадцати. До этого посидели в “Спутнике”. Вы там когда-нибудь бывали? Наверное, нет. Там собирается молодежь. Немного пьют, немного танцуют. В тот вечер я выпила больше, чем нужно… Он танцевал только со мной и очень мило за мной ухаживал. Честное слово. Потом он посадил меня в такси, и мы поехали на Солдатскую. В кармане у него было еще полбутылки вермута. Впрочем, зачем я рассказываю вам о таких мелочах, достаточно, что дома мы выпили по рюмочке, а потом…

Инспектор не задавал вопросов, и Барбара рассмеялась.

— Потом, пан инспектор, все было как в повести для детей. Меня разморило, я заснула и последнее, что я помню, это звук захлопнувшейся двери. Это было самое большее в половине двенадцатого.

— Значит, он возвращался?

— Вы шутите, как он мог вернуться, если у него не было ключей? — Кральская задумалась. — Я отчетливо слышала стук двери. Вы же знаете, иногда сквозь сон хорошо слышно. Проснулась я только от вашего звонка. Больше я ничего не знаю.

Говорила ли она правду? А если да, то кого видела Софья Галак? Предположим, Кральский дал кому-нибудь ключи. Но откуда он мог знать, что его жены нет дома или что она спит так крепко? Крепко спит… Выпила рюмку вермута и сразу же заснула. Может, она была просто очень пьяной?

— Он был у вас в первый раз?

— Кто?

— Этот парень.

— Ну конечно. Разве похоже, что я систематически изменяю мужу?

И вот он, самый главный вопрос:

— А вы не скажете мне, как его зовут?

Женщина рассмеялась.

— Может, это странно, но я на самом деле не знаю. Честное слово. Он назвался Тадеком, а о фамилии я его не спрашивала.

— Что-то не очень верится. Когда вы с ним познакомились? — спросил инспектор.

— За два дня до этого, пан инспектор. Мне позвонила Иоланта…

— Иоланта Каштель, невеста Сельчика?

— Ну да, и сказала, что ей скучно, что Конрад снова занимается своей диссертацией и что мне, наверное, тоже невесело, так как Стася, как обычно, нет дома, и предложила сходить в “Спутник”.

— И что дальше?

— Ничего. Мы заказали два кофе и сидели себе смирненько, сплетничали о знакомых из нашего управления. За соседний столик сели двое мужчин: один пожилой и очень элегантный, а другой тот самый Тадек… Сначала они выпили по рюмочке, потом еще, а потом подсели к нам…

— Иоланта их знала?

— По-моему, нет. Пожилой был при деньгах, так как он заказывал и платил. Он принялся ухаживать за Иолантой, а Тадек за мной. Не скрою, он мне понравился.

— А Иоланте ее поклонник?

— Я, кажется, говорила вам, что Иоланта была влюблена в Сельчика. Потанцует, выпьет рюмочку вина и отделывается от парней. Такой у нее метод. А Тадек договорился о встрече со мной как раз на третье сентября.

— А что было после третьего сентября?

Барбара помолчала.

— Ну хорошо, — сказала она наконец. — Если я вам уже столько сказала, то могу и больше.

— Пожилые люди созданы для того, чтобы выслушивать исповеди.

— “Пожилые люди”, — передразнила его Кральская. — Мой муж ненамного моложе вас. Ну так вот, с того вечера я Тадека уже не видела. Я дважды заходила в “Спутник”, но его не заставала.