Такие разные миры. Сборник

– Дьявольски любезно с вашей стороны, мой мальчик, но у нас другие планы.

– Могу я спросить какие?

– Это, в общем, не вашего ума дело, – отозвался циркач, – но так и быть, скажу: я увожу корабль на Рею.

– Рея? Следующая в этой же системе? Но там лишь несколько сотен тысяч населения.

– Для цирка и это неплохо, капитан.

– Я бы вам не советовал. Есть вероятность, что герины направятся именно туда.

– Несомненно. Есть также вероятность, что они объявятся в сотне других мест. А может, весь их флот вылетит в собственные выхлопные трубы. Меня это не волнует. Здесь мы свое отыграли.

– Но если на Рею прилетят герины?

Блейк пожал плечами:

– Мы выходцы с Пелопса, нонкомбатанты. Землян среди нас нет.

– Неужели всерьез думаете, что герины будут разбираться, кто где родился? Вы выглядите как люди. Они будут обращаться с вами как с людьми.

– Мне доводилось слышать, – заметил директор, – о человеческих мирах, что перешли под власть геринов. И не пожалели.

– Вы не сделаете этого! – воскликнул Дарфур. – У вас есть моральные обязательства перед человеческой расой!

– Человеческая раса дала мне жизнь – вы об этом? А если взглянуть чуть дальше? Жизнью я также обязан приматам – они ведь наши общие предки. А еще грызунам и рептилиям, лишайникам и водорослям. И не забудьте про химические элементы.

– Вы все переворачиваете с ног на голову! – возмутился Дарфур. – А на самом деле остаетесь гуманоидом, представителем человеческой расы.

– Вы полагаете? – задумчиво произнес Блейк. – Ну так имейте в виду: представители человеческой расы на нашей родной планете были не слишком любезны с нами. Слышали что-нибудь о пелопсианской доктрине правильного отбора?

Дарфур кивнул.

– Так вот, – продолжал Блейк, – мы и есть отходы, результаты отбраковки.

Дарфур знал о Пелопсе – в военном колледже читался курс лекций о репрессиях. Такое случалось в человеческих мирах: какая-нибудь планета с небольшим населением попадала под власть тоталитарного режима. Пелопс являлся самым ярким примером: кучка узурпаторов, именовавших себя «владыками силы», правила там с момента появления цивилизации. Обычной политической диктатуры «владыкам» было мало: они буквально помешались на расовой чистоте. Их доктрина получила название «правильный отбор». С помощью ученых был разработан соответствующий «кодекс»: в нем оговаривались критерии внешнего вида и образа мышления. Первое и самое важное испытание каждый юный пелопсианец проходил в Управлении психометрии. Там его проверяли на соответствие нормам. У «владык» было четкое представление об идеальном пелопсианце. Необычные навыки и способности не поощрялись. Все, что хоть как-то напоминало об экстрасенсорике, запрещалось категорически. Владыки усвоили печальные уроки истории Земли и решили, что гении им ни к чему. «Мы самые обычные люди, – говорили они. – Нам хорошо и спокойно. Зачем что-то менять?»

Те, кто не соответствовал общепринятым критериям, подлежали изгнанию. Им давали возможность завершить дела и попрощаться с близкими, а после этого транспортировали за пределы планеты. Задержавшихся свыше положенного срока разыскивали и бросали в тюрьму. Решения суда в этих случаях всегда были предсказуемы: изгоев либо казнили за преступление против общественного порядка, либо высаживали на окраинных планетоидах Пелопсианской системы. Там не было ни населения, ни условий для жизни человека. Эти планетоиды фактически являлись тюрьмами без стен и решеток: заключенный мог выбраться оттуда, если находил средства и место, готовое его принять. Такие планеты встречались, но и там изгнанников не ждал радушный прием. В суровые времена никому не было дела до чужаков, брошенных на произвол судьбы. На отщепенцев, не сумевших ужиться с собственными властями, смотрели косо. Уделом несчастных с Пелопса становились бесконечные унижения и лишения. Их век на чужбине обычно бывал короток.

Правительства многих планет, заселенных людьми, не одобряли пелопсианские методы. Принцип расовой чистоты не годился для разношерстной Вселенной. «Правильный отбор» не соответствовал общепринятым этическим нормам, к тому же он неизбежно вел к близкородственным бракам. «Владыки», однако, могли позволить себе роскошь не замечать критики: пелопсианский флот играл важную роль в войне с геринами. Положение Свободных планет было близко к катастрофическому. Боясь лишиться поддержки Пелопса, либеральное правительство Лиги предпочло закрыть глаза на проблему и ограничить прием изгнанников.

– В нашем цирке и люди, и негуманоиды – одновременно мутанты и изгои, – сказал Блейк. – Это и гарантирует нам неприкосновенность. Сверхъестественные способности гуманоидам не нравятся. Даже банальное чтение мыслей выводит людей из себя. Какой кошмар: артисты того и гляди выведают их пошленькие секреты. Это глупость, разумеется. Но ведь о нас все время рассказывают какие-то небылицы. Цирк уже вышвырнули с нескольких планет, населенных людьми. Нам запрещено высаживаться на Эриесе. И на Земле, кстати, тоже. Вы знали об этом?

– Нет, – смущенно произнес Дарфур.

– Тем не менее это правда. Поэтому пусть гуманоиды идут своей дорогой. Удачи вам и все такое, но мы уж лучше отсидимся в сторонке.

– Если герины вам позволят, – пробормотал капитан.

– Бросьте, нам не привыкать. Негуманоиды не так уж страшны. Герины поймут, что мы нейтралы, и отстанут от нас.

Больше капитану Дарфуру возразить было нечем. Он попрощался и вернулся в свой штаб. Все было готово к эвакуации. Экипажу уже не терпелось покинуть унылую Алисию. Формальности были выполнены за двенадцать часов. Прозвучал долгожданный приказ, и крейсер «Кочис» устремился в космос.

Вскоре после этого на цирковом корабле «Ф. Т. Барнум» завершилось последнее представление. Зрители разошлись. Труппа Блейка была приучена к стремительным сборам. Иногда такое умение очень пригождалось – не на всех планетах представления шли гладко. Сейчас особой нужды в этом не было, но по привычке артисты приготовились к отправлению очень быстро.

На подлете к «Браво» царила неразбериха. Множество кораблей были одновременно отозваны из разных концов зоны ответственности. Штаб-квартира адмирала Кларка Ван Дайна, командующего Четвертой флотилией Макдоналда, не справлялась с возникшей на орбите пробкой.

Дарфуру приказали оставаться в космосе в течение трех стандартных земных суток. Со своего наблюдательного поста он видел длинную вереницу мерцающих, словно звезды, огней: корабли выстроились в длинную очередь. Наконец пришло разрешение. Дарфур внес в навигатор координаты орбитальной парковки и дал экипажу команду «вольно». Ему предстоит явиться к адмиралу и получить новые указания, а его люди пусть пока отдохнут.

Адмирал Ван Дайн был человеком чрезвычайно занятым. Только спустя три дня в его плотном расписании нашлось место для визита Дарфура. Капитан облачился в парадную белую форму, зажал под мышкой фуражку и вылетел в направлении адмиральского дредноута.

В невысоком узкоплечем человечке с выдающимся брюшком не сразу угадывался прославленный военачальник и герой Храмового прохода. Ван Дайн ухитрился ловко провести свои корабли по узким коридорам между планетами, прорваться сквозь строй геринов и уцелеть. Он был известен как один из лучших флотоводцев Макдоналда. Возможность служить под началом Ван Дайна считалась большой честью и привилегией.

Дарфур искренне разделял эту точку зрения – вплоть до личной встречи с адмиралом.

– Почему вы разрешили цирковому кораблю уйти на Рею? – нахмурился Ван Дайн.

Его глаза превратились в стальные полоски. Дарфур почувствовал неприятную тяжесть в желудке.

– Сэр, я сам не хотел отпускать их. Но я не имею полномочий приказывать гражданским лицам.

– Да что вы говорите? – В голосе адмирала, и без того резком, звучал едкий сарказм. – А как же Вселенская декларация о чрезвычайных ситуациях? Она для вас пустой звук?