Три Закона роботехники

– Откуда я знаю? – сварливо ответил Лэннинг, его брови так сдвинулись, что совсем закрыли глаза. – Кажется, готов. Никаких лишних деталей вокруг не валяется, а внутри все отполировано до блеска.

– Вы были внутри?

– Только заглянул. Я не космонавт. Кто-нибудь из вас разбирается в теории двигателей?

Донован взглянул на Пауэлла, тот – на Донована. Потом Донован ответил:

– У меня есть диплом, сэр, но когда я его получал, еще и помину не было о гипердвигателях или о навигации с искривлением пространства. Обычные детские игрушки в трех измерениях.

Альфред Лэннинг поглядел на него, недовольно фыркнул и ледяным тоном произнес:

– Что ж, у нас есть специалисты по двигателям.

Он повернулся, чтобы уйти, но Пауэлл схватил его за локоть.

– Простите сэр, вход на корабль все еще воспрещен?

Старик постоял в нерешительности, потирая переносицу.

– Пожалуй, нет. Во всяком случае, не для вас двоих.

Донован проводил его взглядом и пробормотал короткую, но выразительную фразу. Потом он повернулся к Пауэллу:

– Хотел бы я сказать ему, кто он такой, Грег.

– Пошли, Майк.

Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: внутри корабль готов – насколько это вообще возможно. Человек никогда не смог бы так любовно отполировать все его поверхности, как это сделали роботы.

Углов в корабле не было: стены, полы и потолки плавно переходили друг в друга, и в холодном, металлическом сиянии скрытых ламп человек видел вокруг себя шесть холодных отражений своей собственной растерянной персоны.

В главный коридор – узкий, гулкий проход – выходили совершенно одинаковые каюты.

Пауэлл сказал:

– Наверное, мебель встроена в стены. А может, нам вообще не положено ни сидеть, ни спать.

Однообразие было нарушено только в последнем помещении, ближайшем к носу корабля. Здесь металл впервые прорезало изогнутое окно из неотражающего стекла, а под ним располагался единственный большой циферблат с единственной неподвижной стрелкой, стоявшей точно на нуле.

– Гляди! – сказал Донован, показывая на единственное слово, видневшееся над мелкими делениями шкалы.

Оно гласило: “Парсеки”, а у правого конца шкалы, изогнувшейся дугой, стояла цифра “1 000 000”.

В комнате было два кресла: тяжелые, с широко расставленными ручками, без обивки. Пауэлл осторожно присел и обнаружил, что кресло соответствует форме тела и очень удобно.

– Ну, что скажешь? – спросил Пауэлл.

– Держу пари, что у этого Мозга воспаление мозга. Пошли отсюда.

– Неужели ты не хочешь его посмотреть?

– Уже осмотрел. Пришел, увидел и ушел.

Рыжие волосы на голове Донована ощетинились.

– Грег, пойдем отсюда. Я подал в отставку пять секунд назад, а посторонним сюда вход воспрещен.

Пауэлл самодовольно улыбнулся и погладил усы.

– Ладно, Майк, закрой кран и не выпускай себе в кровь столько адреналина. Мне тоже вначале стало не по себе, но теперь все в порядке.

– Все в порядке, да? Это как же все в порядке? Взял еще один страховой полис?

– Майк, этот корабль не полетит.

– Откуда ты знаешь?

– Мы с тобой обошли весь корабль, верно?

– Да, как будто.

– Поверь мне, весь. А ты видел здесь что-нибудь похожее на рубку управления, если не считать этого единственного иллюминатора и этой единственной шкалы в парсеках? Ты видел какие-нибудь ручки?

– Нет.

– А двигатель ты видел?

– И верно – не видел!

– То-то. Пойдем, Майк, доложим Лэннингу.

Чертыхаясь, они направились к выходу по однообразным коридорам и в конце концов наугад выбрались в короткий проход, который вел к выходной камере.

Донован вздрогнул.

– Это ты запер, Грег?

– И не думал. Нажми-ка на рычаг!

Рычаг не подавался, хотя лицо Донована исказилось от натуги. Пауэлл сказал:

– Я не заметил никаких аварийных люков. Если что-то здесь неладно, им придется добираться до нас с автогеном.

– Ну да, а нам придется ждать, пока они не обнаружат, что какой-то идиот запер нас здесь, – вне себя от ярости добавил Донован.

– Пойдем в ту каюту с иллюминатором. Это единственное место, откуда мы можем подать сигнал.

Но подать сигнал им так и не пришлось.

Иллюминатор в носовой каюте уже не был небесно-голубым. Он был черным, а яркие желтые точки звезд говорили о том, что за ним – космос.

Два тела с глухим стуком упали в два кресла.

Альфред Лэннинг встретил доктора Кэлвин у своего кабинета. Он нервно закурил сигару и открыл дверь.

– Так вот, Сьюзен, мы зашли очень далеко, и Робертсон нервничает. Что вы делаете с Мозгом?

Сьюзен Кэлвин развела руками.

– Нельзя торопиться. Стоимость Мозга больше любой неустойки, которую нам придется заплатить.

– Но вы допрашиваете его уже два месяца.

Голос робопсихолога не изменился, и все-таки в нем прозвучала угроза:

– Вы хотите заняться этим сами?

– Ну, вы же знаете, что я хотел сказать.

– Да, пожалуй. – Доктор Кэлвин нервно потерла ладони. Это нелегко. Я пробовала так и эдак, но еще ничего не добилась. У него ненормальные реакции. Он отвечает как-то странно. Но до сих пор мне не удалось установить ничего определенного. А ведь вы понимаете, что, пока мы не узнаем, в чем дело, мы должны продвигаться очень осторожно. Я не могу предвидеть, какой простой вопрос, какое замечание могут… подтолкнуть егоза грань, и тогда… и тогда мы останемся с совершенно бесполезным Мозгом. Вы хотите пойти на такой риск?

– Но не может же он нарушить Первый закон!

– Я и сама так думала, но…

– Вы и в этом не уверены? – Лэннинг был потрясен до глубины души.

– О, я ни в чем не уверена, Альфред…

С пугающей внезапностью загремел сигнал тревоги. Лэннинг судорожным движением включил связь и замер на месте, услышав задыхающийся голос.

Потом Лэннинг произнес:

– Сьюзен… вы слышали?… Корабль взлетел. Полчаса назад я послал туда двух испытателей. Вам нужно еще раз поговорить с Мозгом.

Сьюзен Кэлвин заставила себя спокойно задать вопрос:

– Мозг, что случилось с кораблем?

– С тем, что я построил, мисс Сьюзен? – весело переспросил мозг.

– Да. Что с ним случилось?

– Да ничего. Те два человека, что должны были его испытывать, вошли внутрь, все было готово. Вот я взял и отправил их.

– А… Что ж, это хорошо. – Она дышала с трудом. – Ты думаешь, с ними ничего не случится?

– Конечно, ничего, мисс Сьюзен. Я обо всем подумал. Это замеча-а-тельный корабль.

– Да, Мозг, корабль замечательный, но как ты думаешь, у них хватит еды? Они не будут терпеть никаких неудобств?

– Еды хватит.

– Все это может на них сильно подействовать, Мозг. Понимаешь, это так неожиданно.

Но Мозг возразил:

– Ничего с ними не случится. Им же должно быть интересно.

– Интересно? Почему?

– Просто интересно, – лукаво ответил Мозг.

– Сьюзен, – лихорадочно прошептал Лэннинг, – спросите его, связано ли это со смертью. Спросите, какая им может грозить опасность.

Лицо Сьюзен Кэлвин исказилось от ярости.

– Молчите!

Дрожащим голосом она обратилась к Мозгу:

– Мы можем связаться с кораблем, не правда ли, Мозг?

– О, они вас смогут услышать по радио. Я это предусмотрел.

– Спасибо. Пока все.

Как только они вышли, Лэннинг набросился на нее:

– Господи, Сьюзен, если об этом узнают, мы все пропали. Мы должны вернуть этих людей. Почему вы не спросили прямо, грозит ли им смерть?

– Потому что это именно то, о чем я не должна говорить, устало ответила Кэлвин. – Если существует дилемма, то она связана со смертью. А если внезапно поставить Мозг перед дилеммой, это может погубить его. И какую пользу это нам принесет? А теперь вспомните: он сказал, что мы можем с ними связаться. Давайте сделаем это, узнаем, где они находятся, вернем их назад. Возможно, они не могут сами управлять кораблем: Мозг, вероятно, управляет им дистанционно, Пойдемте!

Прошло немало времени, пока Пауэлл наконец взял себя в руки.