Журнал «Если», 1998 № 11-12

— И что? Ближе к делу! Конечно, это были именно Постановщики. Или Созидатели. Несколько великих ианцев.

— По-видимому, нет, — сухо ответил Лем. — Когда Гарсанова рассказала, в чем дело, я тоже решил, что в это трудно поверить. Но сейчас убедился. Видите ли, блокировки были поставлены в информат с определенной целью: не дать никому здесь, в колонии, возможности узнать, что когда народ Иана входит в состояние шримашея, то функционирует как единый организм. Процесс весьма сходный с самоизлечением. Как в синяке: некоторое количество поврежденных клеток заменяется новыми примерно в том же количестве. Открытие должно было стать общеизвестным давным-давно, поскольку безмозглый информат обнаружил это по меньшей мере десять лет назад, а разум человеческий разбирается в сложных системах лучше, чем любая машина, даже ваш знаменитый компьютер с Тубалкейна.

Так вот, у этого организма был единый мозг. Центральная нервная система, которая погибла, когда на планету посыпались лунные обломки. Сохранились только рефлекторные функции. Ианцы поняли это давно и искали некий суррогат, с помощью которого хотели снова добиться того же, чего некогда добился Постановщик. Единый Созидатель. Вся раса сливается воедино, каждый ее член становится частичкой всепланетного целого. Они разыскали не вас, а ваш корабль, понимаете? И благодаря вмешательству Мораг, находившейся под влиянием Вспышки, смогли укрыть правду так глубоко, что даже вы ее не узнали.

— Я? — У Чарта тряслись губы. — Это ложь! — завопил он. — Ложь! Мораг, за мной!

Одним движением он включил оба аппарата невидимости, Мораг и свой. Марк бросился на возвышение, чтобы их удержать, но они уже исчезли.

Когда смятение улеглось, Делиан Смит спросил:

— Неужто все это правда?

— Насколько нам известно, да, — сказала Гарсанова. — Поэтому мы и созвали вас.

— Но вы обязаны что-то предпринять! Не дать ему возродить это чудовище! — взвизгнул Смит.

Рэйчел Смит утирала мокрое от пота лицо — впрочем, не она одна.

— Каких действий вы от нас ждете? — холодно спросила Гарсанова.

— Взорвать его корабль, если надо. Но остановить!

— Только что вы все стояли за него горой… Но речь не о том. Продвигаясь по галактике, мы обречены на встречи с беспрецедентными событиями. И пытаемся выработать кодекс поведения, действующий при любых непредвиденных обстоятельствах. Мы не станем уничтожать человека лишь потому, что его действия непредсказуемы.

— Тогда я намерен убраться отсюда, — пролаял Смит. — А у вас не было права селить нас на такой планете, с этими ублюдками!

— Верно! Верно! — кричали из зала.

Люди вставали и уходили. Через несколько минут в зале остались только Марк, Элис, Лем, Дуччи, Гарсанова да еще Эрик Свитра — он неуверенно топтался у выхода.

— Вы не желаете покинуть эту планету? — спросила Гарсанова оставшихся. — Если нужна помощь, вы ее получите. Бесплатное путешествие через Врата и гарантированное поселение в другом месте.

Доктор покачал головой.

— Не могу. После тридцати лет с лишним… Нет.

— И я не могу, — пробормотал Марк. — Если суждено возродиться Векам Мутины, я буду тому свидетелем.

Гарсанова посмотрела на Эрика.

— А вы?

— Я? Я просто хотел сказать: извиняюсь, что закрутил эту историю. Только шаг ступил — и бух!

— Не корите себя, — отозвался Марк, глядя в пол. — С вами или без вас — все равно бы это произошло.

Эрик покусал губы, помедлил еще секунду и вышел.

— Я сейчас вспомнил об одном человеке, — сказал доктор Лем. — О своей бабке.

Марк на секунду задумался, кивнул и ответил:

— Очень хорошо понимаю, о чем вы говорите.

Они снова были в здании информата. Зал был оборудован — без какой-либо особой цели — видеоэкранами; их, по наблюдению Лема, насчитывалось больше, чем в корабле Чарта. Под защитой неуязвимого купола люди могли рассчитывать на спасение, что бы ни случилось в результате возвращения Веков Мутины. И могли наблюдать за происходящим, поскольку теперь вокруг Иана вращались десятки спутников-шпионов. Все было готово для записи и анализа любых неожиданных событий. Такие события уже начались. Прошлым вечером, едва последняя партия людей покинула планету через Врата, ианцы уничтожили колонию. Они вышли из своей части Прелла с факелами, кувалдами, топорами и планомерно превратили человеческие строения в дымящиеся развалины.

Марк и Лем сидели в информате и наблюдали все это. Без сомнения, ианцы знали, что спутники их видят и передают изображение под купол информата, но не обращали на это внимания. Они явно хотели, чтобы люди знали о происходящем. В их действиях было странное свирепое веселье.

— Вы думаете о Земле, — продолжил Марк.

— Да. Непривычное ощущение для старика…

Лем с трудом поднялся с мягкого кресла. С момента, когда Врата отключили сигналом из космоса, доктор вставал только для того, чтобы размять свои стариковские косточки. И он, и Марк знали, что под информат заложены мощные взрывные заряды — на случай, если общеианский организм сумеет вновь запустить свои хитроумные силовые поля, которые искривляли пространство так, что путешественник мог буквально на каждом шагу преодолевать по парсеку.

Марк спросил:

— Вы и раньше понимали, что мы — этот… как его назвала Гарсанова?

— Пилотный проект. Да, такие мысли были. Но что-то удерживало меня на этой планете, хотя я часто думал, что зря трачу время и силы. Но сейчас мы можем найти себе достойное применение. Автоматы соберут массу поверхностной информации, но кто может быть лучшим свидетелем таких беспрецедентных событий, нежели психолог и поэт?

Марк подумал, что вряд ли годится для столь важной задачи, и спросил, меняя тему разговора:

— Как вы думаете, чем занят сейчас Чарт?

— Вряд ли теперь стоит говорить о Чарте и его занятиях…

Лем щелкнул пальцами, экран ожил, и они увидели изображение Мандалы Мутины. Она сияла, из космоса к ней тянулись лучи солнца, хотя оно и спускалось к западному горизонту. Мандала начала сиять еще до рассвета: корабль Чарта запустил несколько спутников-усилителей, которые постоянно направляли солнечный свет под нужным углом, так, чтобы кристаллические колонны сверкали и переливались всеми цветами радуги. К Мандале тянулась неровная цепочка ианцев — втягивалась внутрь и проходила сквозь нее.

— Уходят запрограммированными, — прокомментировал доктор. — Вот кого мы считали Постановщиками — обыкновенных ианцев, получивших свой импульс.

— Но почему Постановщик так долго ждал?

— Есть некоторые предположения. — Лем вздохнул. — Информат как будто со мной согласен. Когда организму надо реализовать особо амбициозные планы, нервные ткани не выдерживают нагрузки, особенно если у них нет дублеров — как у существ с высшей нервной деятельностью, с мозгом, способным себя осознавать. У народа Иана произошел колоссальный нервный срыв, из-за этого и разрушилась луна. От испуга они почти перестали осознавать себя единым организмом. А на деле он бессмертен или практически бессмертен. Вы это поняли, конечно?

— Да.

— Поэтому Постановщик не хотел повторять старые ошибки. Он ждал случая, надеясь, что Кольцо со временем истончится, что Кралгак снова станет проходим, и дикари объединятся со всем народом… Но что проку в гипотезах о существе, которое отличается от нас примерно так же, как мы от амебы?

— Не согласен, — возразил Марк. — По-моему, разум един, познаваем, и любое мыслящее существо может вопреки различиям понять всех остальных. Пусть между нами некая пропасть, как между поэтом и математиком, например, но мы в состоянии понять цели других существ и в какой-то мере их оценить.

— Возможно, возможно… Сейчас мы с вами похожи на космического физика, у которого сошлись уравнения, описывающие происхождение Вселенной. Но без надежды ухватиться за какие-то доказательства и предложить для них математический аппарат.

— Вот! Вы точно выразили мою мысль, — отозвался Марк. — Должна быть хоть малая область, в которой мы сумеем сообщаться с каждым разумным существом. А остальное… Что же, остальное может остаться таким же недосягаемым, как ядро гигантской газовой туманности.