Самый далекий берег

Входной двери словно бы и не было, на ее месте зиял квадратный проем, обрамленный множеством слабо мигающих огоньков, там, внутри маячили какие-то зеркальные поверхности, трубчатые конструкции, выгнувшиеся аркой, и под эту арку торопливо ныряли один за другим ночные гости.

Настигнув последнего, Кирьянов от всей изобиженной души припечатал ему кулаком по загривку и, вот везение, успел – человек в туго подпоясанной широким ремнем старомодной гимнастерке охнул и с матерным рявканьем полетел головой вперед прямо под арку.

И тут же все растаяло в беззвучной вспышке, обдавшей волной сухого жара. Кирьянов, потеряв опору под ногами, полетел на пол в коридоре, ушиб локти и колени, обрушился с таким грохотом, словно шкаф уронили.

Неуклюже поднялся, вне себя от ярости. Коридор был пуст, мягким приглушенным светом сияли лампы. Потом приоткрылась дверь, высунулся майор Стрекалов, всклокоченный, тоже в одних трусах, но вовсе не казавшийся вырванным из сна.

– Белая горячка или тревога? – поинтересовался он живо. – Вроде бы стадо слонов протопало…

Кирьянов оглянулся – дверь его квартиры вновь возникла из ниоткуда, аккуратно затворенная.

– Что за фокусы?

– Не поверите, – зло сказал Кирьянов. – Козлы, мать их…

– Кто опять? – Он присмотрелся. – Заходите-ка, определенно что-то стряслось. У меня лекарства навалом…

– А удобно?

– А чего ж неудобного?

Поколебавшись, Кирьянов вошел. Майор проворно достал из шкафчика бутылку микстуры известной фармацевтической фирмы «Хеннесси» и два стаканчика из черненого серебра. Наполнил опытной рукой.

Кирьянов прислушался. В спальне определенно скрипнули пружины, кто-то ворохнулся на постели. Интересно, кто? Девочка-связистка или воплощенная кнопкой мечта?

– А…

– А подождет, – сказал майор, перехватив его взгляд. – Никуда не денется. Ну, за кибернетику…

Кирьянов осушил свою «микстуру» единым духом, помотал головой:

– М-мать, вот о таком меня точно не предупреждали…

– Кратенько, в нескольких словах, – без всякого удивления сказал Стрекалов.

Выслушав краткое объяснение, он преспокойно пожал плечами:

– Ну, бывает. Дело житейское. Кто квартирой ошибется, кто плоскостью. Аппаратура-то наверняка примитивная, первых выпусков, детство человечества…

– Они говорили, что из НКВД…

– Ну и что? – с тем же видом величайшего спокойствия сказал майор. – Не разобрались еще, где очутились? – Он черкнул пальцем по воздуху.

Прямо перед ним повисла призрачная клавиатура, словно нарисованная розовым светом. Стрекалов небрежно коснулся пары значков, присмотрелся к зеленым кривым и сине-желтым знакам, возникшим повыше клавишей, вновь пожал плечами:

– «Кассиопея», говорите? Никакой это не бином Ньютона… Объясняя так примитивно, насколько это возможно, к нам по ошибке нагрянули ребятки из шестой плоскости отрицательной абсциссы, многоточие-слоистости четвертого многоточие-пространства. – Он предупредительно пояснил: – Слово «многоточие» я произношу вместо длиннейших обозначений координат континуумов, в которых вы все равно не разберетесь, не будучи специалистом…

– Большое спасибо, спасибо огромное, – сказал Кирьянов, понурясь на табурете. – Что бы я без вас делал… отрицательная абсцисса, конечно… А совсем просто нельзя?

– Ну… Структура не просто грандиозна и необорима. Она еще предельно разветвленная, слоистая, взаимопересекающаяся, состоит из неисчислимого множества миров параллельных, перпендикулярных, взаимно пересеченных, соседствующих… А, да что там. Вы вспомните всю прочитанную фантастику, сложите вместе и умножьте раз в десять степень сложности… Вот и все, если совсем просто.

– Подождите, – хрипло сказал Кирьянов. – Вы хотите сказать, не только пространство, а еще и время?

– Головоломная и запутанная это штука – Структура…

– Налейте еще.

– Извольте, чего жалеть…

– Что же, мне безоговорочно верить Митрофанычу?

– Вот уж чего не следует делать, так это безоговорочно ему верить, – усмехнулся Стрекалов. – Старая школа, знаете ли, своя специфика, эти ребята сызмальства приучены так виртуозно перемешивать правду с дезой, что через их россказни надо продираться. Но в главном я бы ему на вашем месте верил. Старушка Структура гораздо старше, чем может показаться.

– М-мать… – сказал Кирьянов, отставив пустой стакашек. – Куда я попал?

– В Структуру, мил друг, в нее, родимую…

– Подождите. Вы что, хотите сказать, что где-то там, в соседних плоскостях, Троцкий и в самом деле…

– Ну что вы прицепились к Троцкому? Не он единственный, там масса игроков… Ну да, а что особенного? Степаныч, вам пора отучаться от местечкового кругозора. Полагаете, в тридцатых вся эта компашка рвала друг другу глотки исключительно ради кресла в Кремле? Ради нашего шарика? Скажу по совести: я не до конца верю Митрофанычу в части того, что именно он конвоировал к месту назначения Михал Николаича со сподвижниками, но нисколечко не сомневаюсь: в свой последний час эта компания, я о проигравших, увидела отнюдь не то, что ожидала увидеть… И очень даже возможно, что косточки их в самом деле обсасывал какой-нибудь шестилапый пятихрен при свете двух солнц или пяти лун… Ну, возьмите себя в руки, вы же должны быть психологически подготовлены многолетним и систематическим чтением фантастики. На страницы коей, если уж мы беседуем откровенно, иногда прорывалось некое отражение взаправдашней реальности – когда по недосмотру контроля, ибо всего не охватишь, когда в рамках неких проектов, рожденных многоопытными спецами из недр Структуры… Я бы мог навскидку назвать вам пару-тройку имен, но боюсь, вы тогда окончательно расклеитесь. У вас и сейчас-то вид крайне предосудительный… Выпьем, что ли?

Глядя сквозь него, Кирьянов произнес, обращаясь скорее к самому себе:

– Интересно, сколько еще будет сюрпризов?

– Поскольку, как известно, Вселенная бесконечна, то и сюрпризы, соответственно… Знаете что? Напишите жалобу. Я не шучу. Жалобу по всей форме. Незаконное вторжение в результате халатности, моральный и материальный ущерб… Кое-кому непременно строгача влепят, лычку снимут, квартальной премии лишат…

– Да пошли они… – зло сказал Кирьянов. – Черт, я только-только начал осваиваться и привыкать…

– В этом и ошибка, – серьезно сказал майор. – Слишком рано вам успокаиваться и привыкать. Настолько рано…

– Жизни-то хватит? – печально усмехнулся Кирьянов.

– Ну, не бросайтесь из одной крайности в другую… Вообще не считайте, будто с вами произошло нечто новое. С какой это, интересно, стати? – Майор проворно наполнил стаканчики. – Весь грустный юмор ситуации в том, что ничего принципиально нового с вами не произошло. Что, у нашей далекой Родины нет своих строго охраняемых государственных тайн? Которые иногда выплывают на свет, а иногда и нет? Навалом – как в любой другой стране. И устойчивых мифологем навалом. 3десь – по большому счету, то же самое. Ничего нового. Тайны, которые понемногу раскрываются, и мифы, которые со временем рушатся… И если каждый раз приходить в уныние, обнаружив, что вам о чем-то врали, а на самом деле было совсем даже не так… Не стоит оно того. Это я вам точно говорю, как доморощенный философ-стоик. Строго говоря, мы с вами Земли и не покидали – наша Земля просто раздвинулась до немыслимых пределов. Разве что за границей стратосферы малость чище, гуманнее и мирнее… Всего делов!

Глава пятнадцатая

Гости ясным днем

Столовая, рассчитанная человек на пятьдесят, была пуста – все-таки здешняя жизнь была далека от казарменного распорядка, к тому же связисты и транспортники, работавшие по своим графикам, и есть ходили по другому расписанию, как кому выпадет. Кирьянов разделывался со своим десертом – инопланетными фруктами неведомо из какого уголка Галактики – в полном одиночестве.

Возникший в дверях Миша Мухомор направился прямо к его столику своей расхлябанной походочкой, но не сел, остановился над плечом Кирьянова, насвистывая сквозь зубы, нетерпеливо притопывая.