Инстинкт?

Путешественник задумался на миг.

— И нам на Земле станет лучше от того, что произошло на Иакате. Даже тем, кто пока ничего о ней и не слышал. Потому что все соединено со всем прямой и обратной связью. Не только Вселенная, включая любые ее области, влияет на все, — в том числе и на земные события — но и они на нее. Галактика оказывает действие на наше Солнце, оно на нас, а мы, в свою очередь, влияем на Солнце, Галактику, Вселенную. Помните мысль Пико делла Мирандолы о том, что есть общность в вещах, посредством чего каждая вещь объединяет свои части внутри себя? Общность, но также единство, в силу которого любое создание объединяется со всеми другими. Всемирная Симпатия. Это как оркестр. Инструмент ведет партию, отдавая ее в общую мелодию, будучи одновременно зависим от всех других, с которыми должен гармонировать. Он в оркестре, но и оркестр в нем. Иными словами, в плане поступков каждый человек значим для всей Вселенной.

— А Всемирная Антипатия есть? — строго спросила студентка. — У меня, например, совершенно определенное отношение к тем мужчинам, которые бросают…

Путешественник смотрел на девушку, собираясь ей ответить, но в этот момент прерывисто длинные звонки донеслись из кабинета профессора. Путешественник глянул на часы.

— Может быть, это меня.

Профессор кивнул ему, двое вышли из комнаты.

Мужчины в гостиной встали.

— Значит, все на все? — спросил председатель колхоза.

— Конечно, — сказал математик. — Теперь мы не сомневаемся в правоте средневековых мистиков. Слова Мирандолы, что все отдельное есть часть мира и при этом каждая отдельность в известном смысле содержит весь мир — сегодня метафора каждой серьезной научной работы. Вещи и явления сплетают руки.

Вошел Путешественник.

— Так… Отделение механики Академии пока не может разобраться в машине. Только некоторые места поддаются расшифровке, но общая идея непонятна… — Осмотревшись, пояснил: — Вьюра передала мне комплект. Она еще до появления шариков взяла его из машины, спрятала. В лагере передала мне… Да, Академия… Сделали копии, раздали по всем отделениям. Оригинал сейчас доставят в Домодедово к самолету. Сможет кто-нибудь отвезти меня к электричке? На одиннадцать двадцать.

— Я отвезу, — сказал председатель колхоза. — Значит, возвращаешься?

— Возвращаюсь. Отца и мать повидал, из ОКР меня увольняют. Не совсем увольняют, но предлагают написать заявление. Рассматривали, что произошло на Иакате, сочли вмешательством. Как раз успеваю. Москва, Белорусский вокзал, оттуда такси на аэродром. На Байконур вылет в четыре сорок, оттуда «туннельный проскок» — за шесть часов на Лепестке. Сорок пять дней до Иакаты. Беру с запасом — неделя, и я в горах. Всего сюда-обратно, как обещал, четыре месяца.

— Поехали. — Председатель колхоза обнял Путешественника за плечо. — Все равно мне завтра в районе быть.

Все вышли проводить Путешественника. В саду темнело, ошеломляюще пахли левкои.

— Коней заведи обязательно у вас там, — говорил председатель колхоза, открывая дверцу «газика». — У меня в колхозе, с жеребятами считая, шестьдесят голов. Представляешь? Казахская порода. Косилку тянет, что трактор. Это раз. Верхом везде проедешь — два. Девчонки, мальчишки все без ума. Трава у вас там, говоришь, есть. Могу тебе устроить.

Машина, выблеснув фарами, укатила.

Студентка подошла к математику.

— Скажите, где, в какой стороне неба Лепесток?