Опаляющий разум (сборник)

И он в самом деле заснул.

Через час пришел инженер. Его трудно было узнать — он почернел, щеки ввалились, комбинезон висел мешком.

— Автоматы отключат двигатель, — сказал инженер. — Помните, товарищи, сразу наступит невесомость…

Странно, эти последние часы пролетели очень быстро. Может быть, потому, что мы снова были вместе.

Тяжесть исчезла внезапно. Распрямившиеся амортизаторы кресел мгновенно вытолкнули нас вверх, к потолку, и в тот же миг на почерневшем экране ярко вспыхнули звездные огни.

Я больно ударился плечом о потолок. Кто-то заслонил экран, но Солнце я увидел сразу. Сначала Солнце, потом Венеру, Марс, даже Меркурий.

— Почему не видно Земли? — с раздражением спросил биолог. — Проклятый телескоп! Неужели Земля закрыта Солнцем?

Меня пропустили к экрану, и я показал, где должна быть Земля.

— Там же ничего нет… — неуверенно произнес доктор. — Значит, ошибка?

— Какая может быть ошибка! — возразил физик. — Я дважды проверял расчеты… у себя, на своей машине. Земля должна быть здесь. Смотрите внимательнее!

Земли не было видно.

Я подобрался к пульту управления и выключил свет в обсерватории. Потом я снизил увеличение телескопа. Изображение сжалось, зато на экране появились Юпитер, Сатурн, Уран…

Я снова повернул регулятор. Большие планеты ушли за рамку экрана, а из темноты возникли три светлые точки: Меркурий, Венера, Марс.

— Земли нет, — сказал физик.

— Позвольте, как это… нет? — спросил доктор. Он обернулся к инженеру.

Тот ничего не ответил.

Я объяснил: увеличение предельное, расчеты не могут быть ошибочными — видим же мы все другие планеты. Доктор вдруг разозлился:

— Чепуха какая-то! Выходит, Земля исчезла?

Ему никто не ответил. Он настойчиво повторил:

— Давайте разберемся!

— Послушайте, — сказал биолог. Голос у него был хриплый. — Неужели это… война? Война — и вот Земли нет. Совсем нет!

— Не спеши, Павел! — прервал его инженер, и я понял, что он уже думал об этом. — На Земле прошло почти пятьдесят лет. Мало ли что может быть! Например, изменили орбиту Земли,

— Когда мы улетали, шло разоружение, — сказал доктор.

— Ну и что? — возразил биолог. — Мог же возникнуть конфликт…

Доктор пожал плечами:

— Но ведь исчезла планета, поймите — сама планета! И Луны тоже нет.

— Прошло пятьдесят лет, — сказал биолог. — Вы же слышали. За это время всякое можно придумать…

Механически, плохо понимая, что делаю, я вернулся к своему креслу, пристегнул ремни. Сильно болело ушибленное плечо. Я вдруг перестал слышать разговор. Надвинулась темнота — слепящая, как при невыносимой перегрузке. Это длилось бесконечно долго. Потом я вновь обрел способность думать. Я огляделся: все сидели в креслах, хотя тяжести по-прежнему не было. На экране вокруг Солнца светились три золотистые точки. Только три!

— Просто непостижимо, — говорил физик. — Вся Галактика на месте… И Солнце и планеты… А Земли нет!

Да, вся бесконечная Вселенная была на месте. Исчезла лишь ничтожная пылинка — Земля.

— Надо дать знать об этом…

Кажется, это сказал доктор.

— Кому?

Никто не ответил. В самом деле, кому мы могли сообщить о том, что исчезла Земля? Где-то в безграничной пустыне черного космоса летели другие корабли. Где-то у чужих и далеких звезд были маленькие исследовательские станции. Но, если нас будет не пять, а пятьсот или тысяча, что изменится?

Ведь Земли нет!

— Не верю, — тихо произнес инженер. — Надо идти туда. Как можно быстрее. Мы не можем вернуться к Фомальгауту!

— Мы начнем сначала, — хрипло сказал биолог. — Земля с ее неразрешимыми противоречиями… Одно громоздилось на другое, из поколения в поколение все становилось запутаннее, сложнее… Там нельзя было найти выход… А в космосе теперь цвет человечества. Мы начнем заново, нас будет много…

Доктор безуспешно пытался его успокоить.

— Почему вы боитесь думать честно и прямо? — лихорадочно говорил биолог. — Произошло неизбежное. Человечество будет продолжать жить. Но без Земли. Оно освободится от этого клубка неразрешимых противоречий…

— Единственная свобода, которую я не признаю, — сказал инженер, — это свобода от родины. Мы пойдем к Земле. Я не верю… Люди не могли допустить…

Я подумал: да, не допустили бы, если б взглянули на Землю отсюда. Пусть звезды светят в тысячи раз ярче Земли, пусть этих звезд неизмеримо много, все равно — без Земли Вселенная пуста!

— Да, мы пойдем к Земле, — сказал я, — ведь все так думают…

Мы посмотрели на биолога, и он ответил «да».

Я хотел сосредоточиться (мне казалось, надо что-то придумать) — и не мог. Затем выплыла мысль, заглушившая все остальное: люди — кем бы они ни были и где бы они ни находились — светят отраженным светом Земли. За каждым человеком стоит человечество. За роботами, даже самыми умными, нет «машинства». Вероятно, в этом и состоит глазное отличие.

Молчание длилось очень долго. Я чувствовал, что прошло много времени, но сколько, не знал, не думал об этом. Вместе с Землей исчезло и время.

Потом откуда-то издалека донесся неуверенный голос физика:

— Послушайте, послушайте же наконец! Я спрашиваю: можно на этом экране получить изображение в ультрафиолетовых лучах? Понимаете, у меня появилась идея… Земная атмосфера поглощает не весь падающий на нее свет. Часть света рассеивается, теряется. И если научатся не терять… ну, скажем, как-то поглощать в верхних слоях атмосферы, а потом использовать… Понимаете, мы ведь можем из-за этого просто не увидеть Землю!

Инженер опередил меня. Оттолкнувшись от кресла, он подлетел к пульту управления.

Изображение на экране расплылось. Лохматое Солнце увеличилось. Венера стала ярче, Марс и Меркурий потускнели.

— Нет, — глухо произнес биолог. Согнувшись, он стоял у самого экрана. — Не вижу…

И тогда почти одновременно все мы подумали об инфраизображении. Если научились ловить весь падающий на Землю видимый и ультрафиолетовый свет, то инфракрасные, тепловые, лучи должны по-прежнему излучаться в пространство: иначе нарушится тепловой баланс планеты.

Инженер сменил настройку экрана, и мы увидели Землю!

Она была там, где мы ее искали, очень яркая, намного ярче Марса и Венеры. Рядом с ней почти так же ярко сверкала Луна.

— Наконец! — прошептал биолог.

Я попытался подсчитать, сколько энергии получили люди, но сразу же оставил подсчеты. Сейчас это не имело значения.

На светящемся циферблате хронографа я видел: прошло девять минут — всего девять минут! — с тех пор, как исчезла тяжесгь и автоматы включили телескоп.

Мы молча смотрели на Землю.

Корабли, возвращающиеся к Земле, всегда будут видеть нечто неожиданное. Это в порядке вещей: люди придумают еще много нового. Но на кораблях должны быть твердо уверены, что Земля будет вечно. Иначе нельзя идти к звездам.

Так думаем мы, прожившие без Земли девять минут.

ОСЛИК И АКСИОМА

То, о чем я хочу рассказать, началось с небольшой статьи, написанной для «Курьера ЮНЕСКО».

Я изрядно помучился с этой статьей — уж очень невыигрышной была тема. Ну что можно сказать на трех страничках — о прошлом, настоящем и будущем машин?..

Недели две я просто не знал, как подступиться к статье, а потом нашел любопытный прием: пересчитал мощность всех машин на человеческие силы, на прислуживающих нам условных рабов. Киловатт заменяет десять крепких рабов; в общем-то, простая арифметика.

Я взял жалкие цифры конца XVIII века — они немногим отличались от нуля — и проследил их судьбу: мучительно медленный, почти неощутимый рост на протяжении столетия, затем подъем, становящийся все круче и круче, почти вертикальный взлет после второй мировой войны (десятки и сотни условных рабов на человека) и, наконец, нынешний год, к которому каждый из нас стал богаче римского сенатора,