Триллион евро

Лавируя между спящими телами, мы пробрались к выходу бывшего Восточного вокзала. Охранник у боковой двери указал мне дулом своего оружия в темноту, пронизанную опасностью.

— Вы что, туда?

Стефф лишь глянула на него с вызовом и решительной поступью вышла на пустую площадку перед зданием.

Шагая по изрытому колдобинами безымянному бульвару, мы попали под ливень. Пришлось забежать в разрушенный дом, ища укрытия под провалившейся крышей. Целый час лило и громыхало, как во время светопреставления. Стефф тесно прижималась ко мне — по крайней мере, так мне казалось. Я предпочёл бы остаться с ней тут до утра.

Я знал её два месяца, что для беззоновцев — по-настоящему большой срок, однако лишь теперь начал видеть в ней девушку. У неё не было явных кожных болезней, переносимых новыми вирусами; я думаю, это могло служить критерием красоты. Познакомились мы благодаря тому, что столкнулись лбами: однажды вечером я на четвереньках пробирался к картонке своего ночлега и с такой силой стукнулся о её голову, что у неё над бровью образовалась потом шишка.

— Тип уже старый, как ископаемое, — прошептала она. — Телохранителей у него нет. Если он нам не выложит монету, мы ему начистим морду.

Я понимал, что она говорит так, чтобы скрыть свой страх. При этом она включила неизвестно откуда взявшийся карманный фонарь. Слабый луч прошёлся по её полурасстёгнутой куртке, скользнул по коже и по ржавому дулу пистолета. Много бы я отдал за то, чтобы оказаться на месте этого оружия!

— Триллион! Это хотя бы окупит себя!

Я кивнул, хотя не имел ни малейшего понятия, сколько это — триллион. Один бывший учитель по имени Маджуб, прибившийся к беззоновцам, преподал мне основы счёта. Но у меня всё ещё были проблемы с числами, состоящими более чем из шести разрядов.

— Идём, Пиб, уже можно идти дальше!

Она потянула меня за рукав. Раскаты грома удалялись, как барабанная дробь отступающей армии. Старики уверяли, что в их время не бывало ни таких частых, ни таких сильных гроз. Якобы тогда людям не приходилось спать на улице, и можно было наслаждаться сотнями телевизионных каналов. Мне надо было их спросить, как же это они допустили, чтоб их прежний рай превратился в такой ад.

Отвратительная погода имела то преимущество, что возможные преследователи сами отсиживались в укрытиях. Это касалось даже фанатиков из Перманентного Джихада, которые с незапамятных времён готовили захват Европы. Правда, большая часть исламистских группировок базировалась в Казахстане и в России, чтобы воспрепятствовать продвижению китайско-американских освободительных групп. Маджуб, учитель, всегда сравнивал старую Европу с тонущим кораблём: финансовые махинации и коррупция обеспечили ему первую пробоину, националистские тенденции расширили её, а бригады самоубийц ПД теперь доделывали остальное. Иногда он говорил также, что Европа — всё равно что одиноко умирающая старуха, мысли которой постоянно вертятся вокруг её роскошного прошлого, а тем временем её пожирают горькие воспоминания.

От города, который когда-то называли городом Любви, остались лишь фасады с мрачными дырами оконных проёмов, напоминающих пустые глазницы. Только гусеничный транспорт был в состоянии продвигаться по разрушенным улицам и площадям. Пышная растительность проросла сквозь асфальт и трещины в цементе, цеплялась за стены, пробиралась выше, проникала под крыши, обвивала арки и захватывала внутренние дворики. Вдали слышались гудящие моторы, детонации, взрывы и крики.

Стефф шла вперёд, ощутимо нервничая. В бывшем квартале Шатле́ она дважды останавливалась и вслушивалась в ночь. Должен признаться, втайне я надеялся, что она самым коротким путём приведёт нас назад, к Восточному вокзалу, но вместо этого она устремилась в темноту в направлении Сены. В конце концов мы добрались до Моста Менял, одного из трёх последних мостов, которые ещё не были разрушены той или другой стороной.

Стефф вытащила из-за пояса пистолет и профессиональным движением сняла его с предохранителя. Штучка была приметного калибра; по-видимому, грубая имитация. Тибетские кланы собирали их из чего придётся, в первую очередь из металлолома, который находили в развалинах. Никогда нельзя было заранее сказать, в какую сторону полетит пуля. Интересно, приходилось ли Стефф уже когда-нибудь использовать ствол? Я вовсе не хотел знать, откуда он у неё. У меня, по крайней мере, не хватало бабла, чтобы прикупить себе стрелялку у рыскающих повсюду перекупщиков. В настоящий момент я довольствовался ножом, который унаследовал от отца, — вернее, это было единственное, что я нашёл у его трупа.

Осторожно, как недоверчивая кошка, Стефф ступила на мост. Через пять метров она пригнулась в тени парапета и махнула мне, чтобы я следовал за ней. В то же мгновение из-за рваных туч выглянула луна. Я скрылся за кучей камней и выждал перед тем, как перебежать к Стефф, с пересохшим горлом, с колотящимся сердцем, и взглядом, прикованным к темноте. Когда я добежал до неё, она насмешливо улыбнулась и тут же побежала дальше. На середине моста я впал в настоящую панику. Торговцы человечьим мясом могли показаться одновременно с обеих сторон. Случись такое — и у нас был бы единственный выход: прыгать в набухшие от ливней воды Сены, — а ведь я не умел плавать.

Позади нас взревел мотор. Скользящие лучи фар бросили свой беспощадный свет на мокрый от дождя мост.

— Беги! — крикнула Стефф.

И сама выпрямилась и побежала в сторону острова Сите. К грохоту мотора прибавился скрежет гусениц танка на мостовой. Я бросился бежать, похолодев от страха, ведь на другой стороне я мог напороться на ещё одно транспортное средство или группу охотников за органами. Но, к счастью, у наших преследователей не было времени занять оба берега. Я побежал ещё быстрее и по ту сторону моста бросился во тьму, в которой уже скрылась Стефф.

— Сюда, Пиб!

Я бежал за ней по лабиринту из руин. Лишь после того, как этот брод из камней и искорёженного металла, соединяющий остров Сите с противоположным берегом, остался позади, мы остановились. На площадке перед сгоревшей церковью мы попытались отдышаться и рассортировать наши пять чувств.

— Кто это были такие, а? Человеческие мясники?

— Скорее, бригада джихада.

— Тогда, значит, напрасно мы бежали как сумасшедшие.

Она метнула в мою сторону косой взгляд, который пробрал меня до мозга костей.

— Я не знаю, заметил ли ты это, Пиб, но вообще-то я девушка. Типы из ПД терпеть не могут, чтобы женщины разгуливали по улицам. Тем более среди ночи. И уж тем более без паранджи. Если бы они меня поймали, то они бы меня… они бы меня тогда… ну, ты понимаешь?

Я лишь кивнул.

— Я должен тебе кое-что сказать, Стефф: я не совсем уверен, что страх, которого я сейчас натерпелся, действительно стоит того три… триллиона евро.

Я тут же пожалел о сказанном, но слова уже спорхнули с моих губ, как пьяные бабочки, и поймать их назад я не мог. Она погладила меня по черепу, который я брил раз в три дня, чтобы лишить питательной среды вшей и прочих паразитов. Нежность её жеста огорошила меня.

— Ты что, правда хочешь провести остаток жизни в вонючей дыре, Пиб? Может быть, это наш единственный шанс выбраться отсюда.

— И куда же мы пойдём?

— Чем дальше, тем лучше.

Наконец мы увидели свет. Прямо-таки расточительный поток света заливал участок улицы, лежал на фасадах домов и лился из магазинов. Мы добрались до Монпарнаса, защищённого города, зоны, где мы не могли бы ничего ни купить, ни продать. Таких людей, как мы, здесь просто не существовало. У нас не было биологических чипов, вживлённых в тыльную сторону ладони. Эти чипы служили одновременно личным паспортом, кредитной картой и правом доступа. Правда, в соответствии с европейским правом, мы тоже могли бы получить такой чип — по предъявлении специального акта. Но на практике здесь давно уже никто такими вещами не занимался.

Днём и ночью Монпарнас кишел людьми. Здесь легко было разжиться любыми наркотиками, какие только можно себе представить, здесь промышляли проститутки всех видов и работали гигантские игорные заведения, в которых игроки могли ставить на кон что угодно: лошадей, войны или природные катастрофы. Электричество здесь было всегда, поскольку в распоряжении Зоны была атомная электростанция, круглые сутки охраняемая сотней мужчин.