Мир приключений 1966 г. №12

— Ну что же, спрашивайте…

— Зачем же так, — с укоризной сказал Скворецкий, — вот как раз спрашивать, или, если хотите, допрашивать, мы и не хотели бы. Мы ждем от вас, от вас самого — поймите, это очень важно, — самого подробного рассказа обо всем, о чем вы считаете нужным сообщить. И, если не возражаете, будем говорить по-русски, ибо, честно признаюсь, в отличие от вас троих литовским я не владею.

— Хорошо, — сказал Валентинас, — я расскажу. Может, вы и правы. — Он повернулся к Аликасу: — Может, это давно надо было сделать…

С минуту Эйдукас помедлил и начал свой рассказ с того, как и с каким заданием направил его в Литву полковник Тулбис.

— Простите, — перебил его Скворецкий, — начинать лучше не с этого. Это — следствие, результат происшедшего ранее. Расскажите лучше, как вам жилось в буржуазной Литве, до 1940 года…

— Хорошо, — согласился Эйдукас. — Начну с этого.

…Было уже за полночь, когда Эйдукас кончил свой рассказ. Он не утаил ничего: ни своего ареста в 1941 году, ни мыслей и настроений, порожденных этим арестом, ни взаимоотношений с полковником Тулбисом (об этом Скворецкий расспрашивал особенно подробно), ни службы в гестапо, ни явок и паролей, которыми снабдил его Тулбис перед выездом в Литву.

— Скажите, — спросил Скворецкий, — вы могли бы найти место, где зарыли чемодан? Кстати, он предназначался только “Черному барину” или был и запасный вариант?

— Был и, как вы говорите, запасный вариант, — сказал Эйдукас. — Если мне почему-либо не удалось бы вручить чемодан “Черному барину”, я должен был передать его своему спутнику по полету. А найти чемодан я найду. Только днем. Ночью — вряд ли.

— Хорошо. Еще вопрос: кто был тот, второй, ваш спутник?

— Я его не знаю, знаю только кличку — “Джокер”. И заданий, с которыми он прибыл, тоже не знаю. Мы должны были с ним встретиться в следующий понедельник в Вильнюсе. — Эйдукас назвал место и время встречи.

— А для чего встретиться? — быстро спросил Аликас.

— Он должен был что-то передать мне для Тулбиса. Ведь предполагалось, что он останется здесь, в Литве, а я вернусь в Любек. Так мне, во всяком случае, говорили. А кроме того- чемодан. Если не встречу “Черного барина”…

— Тут вы и должны были вручить ему чемодан? — уточнил Скворецкий.

— Вручить или указать место, где он припрятан. Это уж как сложились бы обстоятельства.

— Скажите, — задал новый вопрос Скворецкий, — полковник Тулбис имеет связи здесь, в Литве? Часто посылает сюда своих людей? Встречает людей отсюда?

— Часто ли посылает своих людей, не знаю. И никогда не хотел знать. Все это мне было противно. Я ведь вам говорил, с какой целью взялся за выполнение задания полковника. А насчет связей… Их у Тулбиса хватает. Все они там, в Любеке, — я имею в виду полковника и его окружение — только и заняты организацией подрывной работы в Литве.

— Но на кого, на кого же там, за границей, они надеются, кто дает им средства, кто предоставляет возможности организовывать в нашем тылу подрывную работу? Ведь фашистская Германия разбита, войне со дня на день конец? Или… есть другие?

Впервые за этот вечер Эйдукас улыбнулся:

— Да, вы, как видно, неплохо знаете полковника Тулбиса. С давних времен он связан с англичанами и с американцами. С теми, кого не упрекнешь в симпатии к Советскому Союзу. Тулбис мне сам об этом не раз говорил. Правда, конкретных имен он не называл, но, думаю, не хвастался. По-моему, он уже и сейчас, хотя война еще не кончилась, восстанавливает свои старые связи.

— Так, — задумался Скворецкий, — значит, вы говорите, что должны были вернуться?

Эйдукас молча кивнул в ответ.

— А что, если вам взять да и действительно вернуться в Любек?

— Вы шутите! — вскочил Эйдукас. — Мне сейчас не до шуток.

— Почему шучу? — спокойно возразил Кирилл Петрович. — И не думаю шутить. Впрочем, об этом мы еще поговорим. Так через денек или два… Что вы скажете, если мы пока поместим вас на надежной квартире, не здесь, конечно, а в Вильнюсе, завтра съездим в лес за чемоданом, а там решим, что делать? Согласны?

— Позвольте, а разве вы меня не… не арестуете? — В го лосе Эйдукаса послышалась дрожь. — Не отправите в тюрьму?

— Нет, в тюрьму мы вас отправлять не собираемся, — рассмеялся Скворецкий. — Скажите, кстати, за вами из здешних друзей Тулбиса никто не следит? Вы ничего такого не замечали?

— Нет, кто же может следить? Ведь до настоящего времени никто, кроме Джокера и. вот ее, — Эйдукас кивнул в сторону Маренайге, — о моем прибытии в Литву не знал. Теперь еще и вы знаете. Вот и все. Хотя… хотя все может быть. Но замечать я ничего такого не замечал.

— Хорошо, если так, — задумчиво произнес подполковник, — а все-таки надо вам поберечься, да и все мы должны вести себя поосторожнее.

Распростившись с Маренайте, сначала Аликас с Эйдукасом, затем Скворецкий, соблюдая всяческие предосторожности, пробрались к ожидавшей их невдалеке от воинской части машине и поспешили в Вильнюс. Поместив Эйдукаса в специально подготовленной квартире, несмотря на то что было уже далеко за полночь, Скворецкий и Аликас отправились к заместителю наркома и все рассказали ему.

— Ну, так что же, предлагаете поверить Эйдукасу? — подвел итоги заместитель наркома.

— Почему “поверить”? — возразил Скворецкий. — Будем и дальше его проверять. А рискнуть стоит…

— Да, — согласился заместитель наркома, — без риска в нашем деле нельзя. Только риск должен быть разумным, оправданным. Тут игра, кажется, стоит свеч. Однако, не повидав Эйдукаса, я не хотел бы ничего решать. Завтра с ним побеседуем. Все вместе.

На следующее утро капитан Аликас с Эйдукасом в сопровождении надежно вооруженных оперативных работников отправились в лес, туда, где был спрятан чемодан. Чемодан был найден без труда и доставлен в Вильнюс. В нем оказался набор взрывателей, несколько бесшумных пистолетов с запасом патронов, изрядная сумма денег, таблицы шифров, коды, тщательно упакованные пакетики с беловатым кристаллическим порошком. Химический анализ показал, что это сильнодействующий яд, по всем признакам сходный с тем, что был обнаружен в поселке.

В тот же вечер заместитель наркома встретился с Эйдукасом. Судя по всему, Эйдукас произвел на него самое благоприятное впечатление. Во всяком случае, заместитель наркома сказал Скворецкому:

— Ну, будь по-вашему. Рискнем.

Побеседовав с Эйдукасом еще с полчаса, Аликас поспешил к Скворецкому. Судя по выражению его лица, Аликас был чем-то обрадован.

— Знаете, Кирилл Петрович, — сразу начал капитан, — Эйдукас сообщил мне нечто любопытное.

— Например?

— Он рассказал, что одним из самых доверенных лиц полковника Тулбиса является майор Рамулис.

— Рамулис? Ну и что из этого? Признаться, это имя мне ровно ничего не говорит.

— Я так и думал. Но зато мне это говорит, и очень, очень многое.

— А именно?

— Я знаю Рамулиса. Знаю лично. Вернее, знал в прошлом. Этот человек вполне заслуживает самого серьезного внимания. И то, что мы лично знакомы, может сыграть немалую роль…

Аликас рассказал, что впервые услышал про Рамулиса при следующих обстоятельствах: в середине тридцатых годов, в буржуазной Литве, отец Аликаса участвовал в “деле” какого-то своего дальнего родственника, крупного литовского предпринимателя. Одновременно, с ведома этого родственника, он выполнял обязанности представителя советской фирмы “Автоэкспорт” и постоянно встречался с сотрудниками советских торговых организаций.

У отца Аликаса была собственная автомашина, а вместо шофера был его сын, но зато Аликас имел право пользоваться этой машиной. Аликасу это было очень удобно: он являлся активным участником подполья, и машина была необходима.

Однажды Аликас вез отца и сотрудника советской торговой организации. Разговор шел деловой, и Аликас запомнил его от слова до слова. Речь шла о поставке автоцистерн для литовской армии. Главным конкурентом советских торговых организаций в Литве являлись германские фирмы, пытавшиеся сбыть свои автоцистерны. Представителем одной из немецких фирм был майор литовской армии Рамулис. Так Аликас впервые услышал это имя.