Кто не верил в дурные пророчества

Конец третьей части

Эпилог.

А. Макаревич

Несмотря на глобальное потепление, во второй половине ноября по утрам хорошо подмораживало, да и днем температура не поднималась выше нуля.

Завадский сидел в штурманском кресле перед пультом управления машины времени и отчаянно зевал. После каждого зевка профессора начинала колотить крупная дрожь – частью от холода, частью от недосыпа. За последние трое суток они спали от силы часа четыре, а остальное время остервенело работали: гнали спирт, делали из него эфир (тут-то и пригодились умопомрачительные количества серной кислоты, еще и мало оказалось), смешивали их, а по ночам заливали в баки. В последнюю ночь они не спали вообще. Спилили старую березу, мешавшую взлету. Перетащили самолет трактором на бывшее свекольное поле, превращенное во взлетно-посадочную полосу. Юрий Михайлович, вечная ему память, проектировал ракетоносец так, чтобы он мог подниматься и с грунтовых полос тоже, а земля, укатанная катком, слегка политая осенним дождем и прихваченная морозом, подходила для этой цели не хуже бетона.

С трактора перетащили в самолет аккумулятор: его емкость была побольше, чем у снятого с бензовоза. Тот, впрочем, тоже оставили – на всякий случай. Напоследок профессор успел сделать из березовых чурок полсотни литров метилового спирта, который слили в самодельный бак на три куба, установленный в бомбовом отсеке. Туда же еще раньше перекачали остатки украденного АИ-98. В этом баке помещалась специальная топливная смесь для запуска и прогрева моторов, а дальше они должны были работать на смеси спирта и эфира.

Когда-то надо было и продуктов на дорогу заготовить…

И уже совсем напоследок перетащили из трактора в самолет весь инструмент, какой там был, не разбирая.

Солнце еще не поднялось, но до рассвета оставалось уже немного. Позади самолета Завадскому с его места была видна, насколько это позволяло остекление штурманской кабины, куча хлама: остатки смесительного узла, переделанного в гигантский самогонный аппарат, обрезки труб, куча ящиков; сбоку приткнулся трактор "ЧТЗ", в кабине – два универсальных сельскохозяйственных робота. Винты крутились на малых оборотах, и ящики слегка качались – или это только казалось профессору с недосыпа.

Марков сидел на командирском месте и проверял моторы, слегка добавляя газ то одному, то другому. Моторы послушно прибавляли обороты, зажигание было выставлено безупречно. От работы моторов самолет слегка дрожал, и в его баках колыхались почти шестьдесят тонн топливной смеси. Рассчитывая, сколько спирта можно получить из собранной свеклы, командор учел только содержащийся в ней сахар, клетчатку он совершенно упустил из вида. А зря.

ОВ кабине стоял густой дух колхозного медпункта: запахи эфира, медицинского спирта, и еще спирта, уже не медицинского, и сала с чесноком, которыми колхозники благодарят своего "дохтура", на самом деле чаще всего лишь фельдшера.

Завадский представил, как вся лежащая позади самолета куча повалится, когда моторы заработают в полную силу и в нее ударит воздушный поток, потом подумал: "А, неважно!" – и в памяти тут же завертелись слова песни, услышанной четыреста лет назад: "Мне уже не важно… Все не так уж важно… Вот привязалась, зараза!"

Чтобы хоть как-то отвязать заразу, он спросил Маркова:

– Володя, а умение гнать самогон – это тоже от вашей цыганской бабушки?

– Нет, это от русского дедушки. Первый самогонщик на селе был, как приезжало начальство из района или из области, всегда нашей самогонкой угощали. На сколько уходить будем?

– Часов восемнадцать-двадцать продержимся в воздухе?

– С таким запасом – не меньше суток!

– Вот и хорошо. Я поднял опережение до семисот тысяч. Махнем сразу на две тысячи лет. Все-таки должно же здесь что-то когда-то измениться!

– А мы не зароемся в землю и не улетим куда-нибудь в Африку?

– Ну что вы, Володя! Я же отрегулировал электроды. Нас снесет максимум метров на триста по вертикали и на несколько километров по горизонтали. Если только какая-нибудь молния опять не вмешается, – но я пока не вижу причин для подобных опасений.

– Алексей Иванович, послушайте еще раз эфир, – напомнил Марков. Завадский принялся крутить ручку настройки радиостанции. Через пару минут он сказал:

– Пусто, Володя. Молчание.

– И на панорамном ничего… Не нравится мне это. Подозрительно. Не могли же они до такой степени потерять бдительность!

– Какая, к черту, бдительность? Они пятьсот лет ловят шпионов, которых сами придумывают. Ясно, что с таким опытом перед настоящими злоумышленниками они спасуют. – Профессор помолчал и добавил: – Даже перед такими, как мы с вами… Володя, моторы прогреты, чего тянуть – летим?

– Летим, Алексей Иванович.

Марков посмотрел вперед, на лежащую перед ним четырехкилометровую полосу мерзлого грунта.

– Ну, родная, не подведи, – сказал он вполголоса и начал плавно добавлять газ всем шести моторам сразу.

Конец

(С) С. Кусков. 2004 г.