Бета Малого Льва

пусто.

- Мне пора, - сказал Ричард.

- Что?! - она не поверила собственным ушам, - ты хочешь сказать, что сейчас уйдешь и

оставишь меня вот так?

- Извини, я понимаю, что у тебя день рождения... но мне действительно нужно идти.

- Лучше б его не было, такого дня рождения!

- Не сердись.

Ричард поцеловал ее, но даже это он сделал не как обычно, а с чувством долга. Она

теряла его. «Пропал, покинул, испарился, росою выпал на траву, водой сквозь пальцы

просочился...»

- Никуда ты не пойдешь! - Алина обвила его шею руками, - не пущу, не пущу, не пущу!

- Пойми же, я не могу оставлять ее одну.

- А меня можешь?

- Я на работе.

- Даже сейчас?

- Круглосуточно. Алина, пойми, я сам устал от этого.

- Ну, так останься! Ты же живой человек, а не машина! Тебе нужен отдых. Останься! Я

прошу тебя, я требую!

- Она ждет меня на стоянке.

- О, Боже!

Алина оттолкнула его, обошла зачем-то вокруг стола, чувствуя себя тигрицей в клетке.

Растерзать хотелось всех: и эту Зелу, и Ричарда, и себя самоё.

- Останься, - сказала она ужасным голосом.

Она умела передавать малейшие интонации, и он должен был понять, что если уйдет вот

так сейчас, случится что-то страшное.

- 78 -

- Ну что мне с тобой делать? - он вздохнул и взял ее за плечи.

- Останься со мной.

- Ты от меня требуешь невозможного. Зачем? Почему? Или просто не хочешь понять мои

проблемы?

- А ты? Хочешь понять мои проблемы?

- Я-то твои прекрасно понимаю, - усмехнулся он.

И снял пиджак.

Все было не так. Потому что он все равно должен был уйти потом, и ничем его было не

удержать. Потому что он торопился. Потому что его мысли были на стоянке, где ждала его

эта медуза, нагло влезшая в его жизнь. И потому что это было в последний раз. Алина

чувствовала, что никогда ему этого не простит: этой неприкрытой спешки, этого узкого

дивана в гостиной, рядом с грязным столом с объедками, этого небрежно задранного платья,

этого яркого беспощадного света.

Она потянулась к выключателю и погасила лампу, чтобы не видеть всего этого. Дом

погрузился не только в тишину, но и во тьму. Он умер. А вместе с ним и она сама.

Какое-то глубинное плотское чувство возникало в ней, но тут же гасло от обиды. Ничего

у нее не получалось. Ричард в последний раз вздрогнул и опустошенно замер, тоже получив

не самое большое удовольствие в жизни. Больше она ему ничего не сказала. Ни когда он

вышел из ванной, ни когда одевался, ни когда хлопнул дверью. Так и лежала на узком

диванчике, глядя в темный потолок и глотая слезы. И только глупая песенка вертелась в

голове.

«И ты умчишься поутру в карете,

Но боль мою разлукой не остудишь,

И я умру так просто, на рассвете,

Лишь потому, что ты меня не любишь...»

*****************************************

*******************30

Ричард выбежал на стоянку. Его модуль стоял в одиночестве. Зелы нигде не было.

Предчувствие было самое скверное. Он уже понял, что те полчаса, что отняла у него Алина,

обойдутся ему дорого, огляделся еще раз и плюнул с досады. Одна не хочет понять, другая не

может подождать... хотя чего там ждать, когда уже и свет погас.

Вокруг лежала предрассветная тишина и роса на траве. Мирно трещали сверчки. В

такую ночь хорошо было купаться, плыть на спине, раскинув руки, и смотреть на звезды.

Когда-то он это любил. Когда был молод, когда можно было все, и все было по силам, когда

не проступал озноб от взгляда на звездное небо, и оно не было еще ненавистным. Теперь

космос - для других. И ночные озера - для других. Для его сына и таких, как он. И любовь

для них же.

А от него требуется только послужить заслонкой, мощной и бесчувственной. И он это

сделает, помощники ему не нужны, лишь бы только ему не мешали! Но все получалось как

нарочно: обиженный Ольгерд исчезает из дома, влюбленная Ингерда улетает с Ясоном, он

уходит на минуту, чтобы проститься с Алиной, а та закатывает истерики, тоже по-своему

права...

- Зела! - крикнул он в последний раз и запрыгнул в модуль.

В доме горел свет, как раз в комнате Зелы. Она сидела на полу в разорванном платье,

держа на коленях голову мертвого Рекса, рядом валялся оплавленный и скрюченный Мотя.

Ричард замер в дверях, не веря своим глазам.

- Что тут произошло?!

Она вздрогнула и подняла на него безумные глаза. Только что, час назад и весь этот вечер

они были прекрасными, умными, грустными, проницательными и нежными, в общем,

- 79 -

самыми чудесными глазами, какие могут быть у женщины. Сейчас они стали просто

безумны. Ни проницательности в них не осталось, ни тайны. Только ужас. Он опоздал. Будь

он проклят, но он опоздал!

- Зела, с тобой все в порядке?

Она молча смотрела на него, и сведенные челюсти не давали ей сказать ни слова. Платье

было разорвано пополам, и на плечах и шее видны были какие-то синие пятна. Ричард

опустился рядом с ней на колени, заглянул ей в лицо.

- Зела, ты слышишь меня?

Она молча кивнула на Рекса. Он не был убит, но как бы обескровлен. В собаке не

осталось ни капли энергии, и жить ей было незачем. Рекс уже не дышал. Ричард осторожно

отодвинул его.

- Это был он?

Она молча смотрела на него ужасными глазами, не в силах ничего проговорить.

Произошло что-то до такой степени мерзкое, что слова застревали в горле. Он мог это

понять. Он не мог понять, почему он опоздал. Не хотел обидеть именинницу. Не хотел. Но в

итоге он не просто ее обидел, он ее растоптал. В буквальном смысле, как петух курицу.

- Что это у тебя?

Он осторожно сдвинул обрывки ткани и прикоснулся к ее горячей коже с маслянистыми

синими пятнами. Зела вздрогнула, взглянула на свое плечо, ужаснулась, словно увидела

следы проказы, и бросилась из комнаты. Она успела закрыться в ванной. Оттуда вместе с

шумом льющейся воды доносились ее истерические визги вперемежку с рыданиями. Она

была не в себе и неизвестно, что могла с собой сотворить.

Ричард пробовал стучать и заставить ее открыть. Это было бесполезно. Робот вышел из

строя. Пришлось вышибать дверь плечом. Он сам был в тихой ярости, поэтому атака удалась

сразу. Зела, стоявшая под струей воды, завизжала еще громче, как будто к ней вломилась

толпа насильников. Она вся была мокрая и склизкая от мыльной пены. Ричард схватил ее в

охапку и, когда вытаскивал из ванной, сам попал по душ. Зела вырывалась, пока он не

рявкнул не своим голосом:

- Тихо! Молчать! Прекрати истерику сейчас же!

Она задохнулась на полувскрике и смолкла в растерянности.

- Тихо, - сказал он уже ласково, - все в порядке, все будет хорошо.

Не глядя, он потянулся одной рукой к полке, где лежали махровые простыни, достал

одну, завернул в нее мокрую Зелу и подхватил на руки. Она всхлипывала и прижималась к

нему всем своим дрожащим существом. Было чувство вины перед ней, была жалость,

раздражение, смертельная усталость и совершенно первобытное желание не отдавать ее

никому и никогда.

Он отнес ее на свою кровать в спальне, накрыл одеялом и дал выпить таблетку. Зела не

хотела смотреть на него и все время отчаянно отводила взгляд. Разбираться с ней было

некогда.

- Полежи пока, - сказал он, - я тут, рядом.

Теперь самым главным была его собака. Если была еще жива. Воскрешать он не умел.

Рекс не дышал. Ричард встал перед ним на колени, погладил жесткую шерсть, уносить

его куда-нибудь от глазков видеокамер просто не осталось времени. Толку от этих

наблюдателей, судя по тому, что творилось у него в доме, не было никакого. Они только

мешали сосредоточиться. Черт с ними. Пусть смотрят, как он это делает.