Полый мир (ЛП)

— Что? Нет, я…

— Я останусь, поговорю с Уорреном и выясню, в чём тут дело — если они правда что-то «замышляют».

— Нет, ты что. — Пакс отступил назад.

— Тебе за эти два дня тяжело пришлось. Сперва тебя чуть не убили, потом какой-то мясник вырезал из тебя чип, а потом ещё и консервированное рагу заставил съесть. От такого любой взвоет.

— Я тебя тут не брошу. У тебя даже портокола нет.

— Можешь вернуться за мной завтра, идёт?

— Я не оставлю тебя одного с убийцей!

— Пакс, я с Уорреном с пятнадцати лет дружу! Он не убийца.

— Нет, убийца. И лжец.

— Прошу, поверь мне. Только раз. Уоррен не желает мне зла. — Эллис положил руку на плечо Паксу. — Иди домой. Прими душ под водопадом. Попроси Ча осмотреть тебе плечо. Поужинай хорошенько и ложись спать. Завтра в это же время откроешь здесь портал. Я к тому времени узнаю что и как, и мы обсудим, что делать дальше. Хорошо?

— Почему мы не можем вместе пойти домой? Сделать всё, как ты сказал, а потом вернуться обратно?

— Потому что мне нужно поговорить с Уорреном, и… кое-что я хочу обсудить с ним наедине.

Пакс глядел на него блестящими глазами.

— Мне страшно.

— Со мной всё будет хорошо.

— Мне за нас обоих страшно.

— Иди домой и отдохни. Может, поговори с Вином.

По щеке посредника скатилась слеза.

— Будь очень осторожен.

— Обещаю.

Пакс достал из кармана портокол.

— Альва права.

— В чём?

— Я не сумасшедший.

Глава 9

Всему своё время

— Какой-то хмурый этот твой приятель, — отметил Уоррен, когда Эллис вернулся и сел в соседнее кресло.

Пакс ушёл. Эллис едва не отправился за ним следом, когда увидел с той стороны портала знакомую готическую столовую. Дом Пакса казался ему роднее, чем собственный в Детройте, где он провёл всё своё детство. Но, может, оно и к лучшему: без Пакса будет проще. Можно свободнее говорить, а Эллису нужно было задать старому другу пару серьёзных вопросов.

— Пакс переволновался: расследовал несколько убийств.

— Я думал у них в Полом мире такого не бывает. Эти лысоголовые меня заверяли, что они избавились от убийств, смерти, войн и классовой борьбы, от расизма, сексизма, бедности и всего на свете.

— Значит, нашлось исключение из правил.

— Так что за муха его укусила?

— Его?

— Его, её — какая разница. Переволновался, говоришь? По-моему, как ревнивая девчонка себя вёл. Вы с ним, никак, современными секс-игрушками забавляетесь? Слыхал, у них такая штука есть, Ус…

— Ничем мы не забавляемся, — отрезал Эллис, невольно повысив голос.

— Ну славно. А то я боялся, может, ты решил за своего сойти. Свернуть на другую половину дороги, так сказать.

— Сказал же, не было ничего.

— Ладно-ладно, мысли вслух. Кто его знает? Знаешь, как: отправят парня в тюрьму, а он и решит, что другого выбора у него уже нет.

— Повторяю: нам выпало несколько сумасшедших дней. Пакс ещё не успел прийти в себя.

— Ну, каждому свой крест нести. Да ладно, как же приятно тебя снова видеть! Я и не знал, ждать тебя или нет. Вдруг ты где накосячил и угодил прямиком в рай?

День клонился к вечеру. Ленивое жёлтое солнце до сих пор напоминало Эллису о свободных часах после школы. Уоррен прав: стояла жара. Поля растворялись в горячих волнах воздуха, а цикады звенели громче, чем машины в центре Детройта. Эллис до сих пор не видел ни одного календаря, но решил, что угадал: на дворе стояла середина лета. Из конюшни доносились запахи сена и навоза, фыркали лошади, а в поле качались высокие стебли кукурузы.

— Неплохой образец, — подметил Уоррен.

— А?

— Твой ствол. — Уоррен показал жестом на кобуру. Эллис и забыл про пистолет. Остальные его в упор не замечали. — Дай-ка глянуть.

Эллис достал «Кольт» и протянул другу. На миг его кольнуло сомнение, но он отогнал его: это же Уоррен.

Они познакомились в десятом классе. Уоррена большинство тогда звали просто Рен, потому что два слога для школьников — это слишком много. У них был общий шкафчик, где Уоррен хранил лишнюю футбольную экипировку, наотрез отказываясь оставлять её в раздевалке. Так и пролежала там все три года его футболка с номером «48». Уоррен, наверное, ни разу в жизни её не стирал, и Эллису приходилось задерживать дыхание всякий раз, когда он доставал учебники. Но долгое время они только делили шкафчик, пока однажды Эллис не стал жертвой Рики Даунса по прозвищу Бык.

Эллис пытался достать из-под наплечников Уоррена учебник по физике, когда на горизонте появился Рики и решил, что Эллис послужит хорошей заменой баскетбольному мячу. Эллис стукнул обидчика в ответ, но со своим жалким весом в сто двадцать фунтов только разозлил Быка пуще прежнего. Тот взвыл и ударил Эллиса в живот. Но один удар не насытил бы Рики, после того как он получил сдачи. Подлости ему было не занимать. Рики любил похваляться, что получил кличку за достоинство, как у быка, но все знали, что он любил смеха ради «бычить» других.

— Сейчас ты у меня узнаешь, как давать сдачи, — пообещал ему Бык. — Запомни: Господь поставил одних людей выше других, и твоё место — в самом низу.

Эллис ожидал, что очнётся уже в больнице, но ему на выручку пришёл Уоррен. Конь позарился на пешку, но не заметил в стороне слона. Эллис был ботаником, Рики — баскетболистом с потными ладонями, острыми локтями и раздутым эго, а Уоррен — футбольным защитником. На поле его звали «Экард-экспресс», и не успел Эллис моргнуть, как Рики, в своей футболке «Led Zeppelin», полетел через коридор. Вмяв дверцу шкафчика «243», Бык с глухим стоном повалился на пол и захныкал.

Директор хотел отстранить от учёбы и Уоррена, и Рики. Его не интересовало, кто из хулиганов был прав, а кто виноват. Но когда Эллис — круглый отличник с примерным поведением — вступился за Уоррена, тому только сделали выговор, а Быку целый месяц запретили посещать занятия.

После этого Уоррен стал его лучшим другом — и единственным за следующие сорок три года. Эллис никогда не умел знакомиться с новыми людьми, а те, кого он всё же находил, обычно уезжали из Детройта в погоне за мечтами. Уоррен же никуда не торопился, и они осели в родном городке, точно ил на дне озера. Как только ветеран может полностью понять солдата, прошедшего Вьетнам, так и Уоррен понимал его.

— Кольт-Браунинг, а? Хорошая штучка. — Уоррен повернул пистолет из стороны в сторону и, прищурив один глаз, прицелился вдоль дороги. — Забавно, скажи? Я говорил, что будущее мне ни к чему, лучше уж податься в прошлое, но надо было метить дальше. Дикий Запад — вот она, дружище, золотая серединка! Когда каждый носил ствол на ремне, а всех преступников вешали. Идёшь куда хочешь, строишь домик и живёшь в своё удовольствие, а если кто против — бах! «В двенадцать пополудни у городской ратуши». А теперь мы в будущем, но ходим с пистолетами, и живём на ферме, на полупустой планете безо всяких правил — кроме наших собственных.

В голове у Эллиса кричал голос Пакса: «Ты отдал ему свой пистолет! Он же убийца!»

Уоррен крутил пистолет, с трудом удерживая тремя пальцами.

Тремя пальцами. Та же рука, те же пальцы — сложно поверить в такое совпадение. Должна быть какая-то связь. Но ведь это Уоррен Экард — Эллис его всю жизнь знал. Они вместе выросли, вместе попробовали пиво, вместе посмотрели первую часть «Звёздных войн». Уоррен был ему за родного брата — старшего, который всегда присматривал за младшим.

Вот только… он изменился.

И не только в седине, бороде да стройной фигуре дело — он даже говорил по-другому. Уоррен никогда не был счастлив. Всю свою взрослую жизнь он жаловался на судьбу. Сперва он винил мать и учителей, которые требовали лучше учиться, а когда оценки стали хуже некуда, заставили бросить футбол и несомненно блестящую спортивную карьеру. Потом он ругал начальников, жён — одну за другой, — но никто не ценил его по достоинству. Доставалось от Уоррена и бестолковым политикам-взяточникам, которые губили Америку. Десятки лет проповедовал он с табурета за барной стойкой. Многие его слышали, но никто не слушал. Даже Эллис. Ведь всё-таки непросто внимать тому, кто только и сокрушается о несправедливости. Но всё это осталось в прошлом. Бесцельное ворчание сменилось странным оптимизмом, из-за которого Эллису было сложно узнать своего старого друга.