Другая проекция (СИ)

Вахтером оказалась какая-то странная дама, то ли здорово пьяная, то ли по жизни отмороженная.

— Вы кто, муж с женой или любовник с любовницей? — огорошила она нас прямо с порога. — Я имею в виду, вас как селить — вместе или отдельно?

— Все-таки лучше как-то отдельно, — промямлила я.

— Почему? — дама явно не понимала. — Я могу поселить вас вместе, если вы любовники. Не бойтесь, никто ничего не узнает.

— Вообще-то она — моя начальница, — выдавил из себя Олежка, покрасневший, как рак.

— Ну так тем более! Как правило, начальники наоборот любят селиться вместе со своими подчиненными.

— Так то ж начальники-мужчины с подчиненными-женщинами, что ж тут остается бедным женщинам делать. А у нас — совсем наоборот, так что лучше было бы по отдельности, — настаивала я.

— Не скажите, всякое бывает. Вот однажды пришла ко мне селиться такая парочка. Пожилой мужчина со своей молоденькой секретаршей. Я спросила, как их селить — отдельно или вместе. Так мужчина сказал, что отдельно, а девушка кричит: «Какое отдельно, только вместе!» Вот и пришлось ему покориться. А в такой ситуации, когда они в одном номере, не будет же он от нее всю ночь отбиваться? Так вы все-таки хотите отдельно?

Мы с Олежкой согласно закивали, как китайские болванчики. Мадам была явно разочарована.

— Так у вас же оплачены два койко-места в мужских номерах, женские дороже.

Вот холера ясная! Кто-то из институтского начальства явно напутал в этой суматохе. Что же теперь делать?

— А может быть можно доплатить прямо сейчас, наличными?

— Можно, — ответила вахтерша, хищно блеснув глазками.

— Сколько?

— Пятьдесят копеек.

— Всего-то? — обрадовалась я, вытаскивая горсть мелочи.

— Не понимаю, для чего тогда в командировку ездить, если селиться по отдельности, — бубнила мадам, пересчитывая мои медяки и гривенники. Ее улов был явно ниже того, что она рассчитывала получить, поселив нас вместе.

Мы уже забрали ключи и собрались идти, когда она добавила вдогонку:

— Если хотите, то вы можете ночью потихонечку перебежать друг другу.

Спасибо, дорогая, за заботу! Как-нибудь сами разберемся, куда по ночам бегать!

Времени был еще вагон, поэтому мы отправились на вокзал, чтобы купить обратные билеты. Заодно хотелось немного побродить по городу и купить что-нибудь поесть, потому что на довольствие нас ставили тоже только с завтрашнего дня, а сейчас приходилось исходить из скудных институтских командировочных. Город как город. Не Минск, конечно. Олежка всю дорогу кричал, что ему тесно здесь — улицы темные и узкие.

Мы вернулись в общагу голодные, как звери. Я побежала ставить чайник, благо оный имелся в каждом номере, а на втором этаже была плита. Потом стала быстренько строгать бутерброды, заваривать чай, в общем, суетиться. А Олежка с невозмутимым видом уткнулся в какую-то спортивную газету. Ни дать, ни взять классическая сценка из семейной жизни. Тоже мне, еще один болельщик выискался! Порой мне начинает казаться, что я слишком усердствую в кухонно-хозяйственных хлопотах.

Доклад прошел просто прекрасно. Установка работала превосходно, лазер воочию давал великолепные, строго заданные характеристики во всех режимах работы, что не могло не воодушевлять меня, и я просто блистала красноречием. А в перерыве около моего макета столпилась куча народа, все интересовались и задавали кучу вопросов. Даже подошел профессор Комлев из Москвы. Какая буря могла занести этого светилу на заштатную конференцию в провинциальном городке? Тем не менее он очень внимательно меня выспросил, взял мои координаты и обещал в дальнейшем поддерживать связь. Это уже интересно, по крайней мере Бар-босс будет чрезвычайно доволен. В общем, полный успех всего предприятия.

Я так устала и перенервничала, что в течение следующего заседания мало что соображала и слушала других докладчиков вполуха. Впрочем, не зря же я Олежку тащила с собой, пусть слушает и ума набирается.

Я потихоньку выскользнула из зала. За всей этой суматохой я только сейчас сообразила, что мне срочно нужна дамская комната.

В этом огромном здании все было не как у людей. Заседания проходили на одиннадцатом этаже, на котором не было предусмотрено никаких удобств. И вообще по всему институту они располагались весьма странным образом: по четным этажам были с буковкой «М», а по нечетным — «Ж», причем добрая половина их не работала. По крайней мере ближайшая «Ж» находилась на седьмом этаже. По лестнице спускаться не хотелось, вот я и поехала на лифте.

А лифты в этом здании тоже были как туалеты. В том смысле, что с одной стороны находились те, что обслуживали четные этажи, а с другой — нечетные. Я нажала кнопку седьмого этажа, погрузившись в размышления. Наконец двери открылись, и я пошла по типовому институтскому коридору. Одинаковые стены, одинаковые двери на всех этажах, одинаковый пол. Одинаковая дверь с нуликами. Цветочки стоят, приятно. Я ими уже вчера, кажется, любовалась. А это еще что? Что-то я не помню, чтобы вчера, когда я посещала эту заветную комнатку, здесь были писсуары. Наверное, не заметила, беззаботно пожала я плечами. Может быть, раньше этажное распределение туалетов в здании было другим, и их просто не демонтировали? Точно также было у нас в институте на втором этаже. Я загрузилась в кабинку, продолжая думать о чем-то. И вдруг вся похолодела.

Снаружи я услышала шаги и голоса. Причем говорили таким сочным басом, до которого женщина не сможет дойти, сколько бы она ни курила. Ой, где же это я? Раздались весьма специфические звуки. Мама дорогая, писсуары никто и не собирался демонтировать. Более того, ими явно пользовались! Раздался легкий мат, и один из собеседников начал рассказывать другому пикантные подробности проведенного накануне вечера, а тот отвечал едкими солеными комментариями.

У меня что, глюки? Или я действительно в мужской сортир забрела по рассеянности? Ну, Елена Александровна, у тебя, видать, совсем от успеха крыша поехала. А каким же тогда образом я ухитрилась так промахнуться? Наверное, проклятый лифт подвел, затормозил не на том этаже, а я даже на табло не посмотрела, вышла себе и пошла. Вдруг кто-то стал дергать ручку двери моей кабинки. Мне чуть дурно не стало, хорошо, что хоть заперлась, что я обычно систематически забываю делать. А если бы не заперлась? Богатое воображение тут же нарисовало картинку, как бедный мужик, открывая кабинку, видит сидящую на толчке девицу. «Здрасьте!» И тут же падает в обморок, а у меня ни нашатыря, ни валидола нет.

Все, конечно, хорошо, но что же дальше делать? Не буду же сидеть здесь всю конференцию на горшке! А они, эти мужики, все ходили и ходили взад и вперед. Ну, правильно, перерыв в заседании, посмотрела я на часы. Хорошо хоть, через пять минут заканчивается.

Я представляю, что было бы, если бы меня здесь застукали. Потом только бы и слышала вслед: «Посмотрите, эта та самая Горбачевская, которая прочитала неплохой доклад, но странная какая-то девушка, почему-то предпочитает пользоваться мужскими туалетами». И это было бы не только здесь и сейчас, в Бресте, но и потом, поскольку на подобные конференции ездит преимущественно одна и та же публика. Потом первая часть фразы, про доклад, постепенно забылась бы, а я на всю жизнь стала «той самой Горбачевской, которая писает в мужском туалете». Ужас какой!

И вот, кажется, наконец все стихло. Никто больше не ходит и не писает. Есть шанс ускользнуть, не опозорившись. На цыпочках я подошла к входной двери, минуя так умилившие меня цветочки. Я внимательно прислушалась к звукам за дверью, поскольку выглянуть я не могла даже под страхом смерти. О, ужас! Шаги! Что же делать, они приближаются! Не придумав ничего лучше, я взмыла под самый потолок и трепетно зависла, стараясь сделаться если не совсем маленькой, то, по крайней мере, почти прозрачной.

Дверь открылась, и вошел профессор Комлев, собственной персоной. От страха я даже дышать перестала. Хорошо, что профессор входную дверь оставил открытой, так что как только он миновал заветные цветочки, я ласточкой спикировала прямо в дверь и приземлилась только в коридоре. По счастью, никого не было, заседание уже началось. Медленно и спокойно я пошла к лестнице и, только выйдя из проклятого злополучного коридора, наконец-то пришла в себя.