Арена, Кукольный театр и Добро пожаловать в сумасшедший дом!

— Нет, идите, прогуляйтесь, Спенсер. Мы вновь отправляемся на охоту, вероятно, это будет последняя попытка перед отлетом. Но…

Он не сказал, что едва ли я буду полезным дополнением к их отряду, но думал именно так.

Впрочем, мог ли я его винить?

Я направился в свою палатку — у каждого из нас была собственная маленькая палатка, которые стояли вокруг большой, — уселся на походную кровать и попытался вспомнить о черепахах хоть что-нибудь полезное. Но кроме того, что мне рассказали, ничего нового в голову не приходило.

На что же я рассчитывал? Ну, в любом случае, моя идея не сработала. Я был готов рвать на себе волосы.

У входа в палатку кто-то вежливо кашлянул.

— Могу я войти? — раздался голос доктора Эвертона.

— Конечно, — ответил я.

Он вошел, и я жестом предложил ему присесть, но он покачал головой.

— Сожалею, что вынужден вам об этом напомнить, Спенсер, особенно сейчас, когда вы расстроены, но было бы нечестно поступить иначе. Похоже, вы забыли о нашем соглашении вместе со всем остальным, что имеет отношение к черепахе.

Я недоуменно посмотрел на него.

— Вы не помните?

Я покачал головой.

— Вот в чем оно состояло: я сказал, что, если вы сделаете то, что обещали, я сниму все свои возражения против вашего брака с Дикси. В свою очередь, вы поклялись, что в случае неудачи…

— О нет!

— Но это так, Спенсер. Вы были настолько уверены в себе, что вам казалось, будто вы ничем не рискуете. Однако вы действительно обещали, что в случае неудачи примете мое решение и перестанете встречаться с Дикси.

Мне представлялось маловероятным, что я мог такое обещать, но я знал, что доктор Эвертон честный человек. Ничего не оставалось, как ему поверить.

— Мне очень жаль, что я вынужден напомнить вам о нашем договоре. Откровенно говоря, в последнее время вы начали мне нравиться. Но я по-прежнему не считаю, что вы будете хорошим мужем для моей дочери. Она замечательная девочка. Дикси заслуживает того, кто сможет… э…

— Кто окажется умнее земляной черепахи, — хмуро закончил я мысль доктора Эвертона.

— Ну… — сказал он и принялся меня утешать, но ничего не помогало.

Вскоре он ушел, а я остался сидеть в своей палатке. И сидел довольно долго.

Наверное, я был на сто процентов уверен в себе, если согласился на такую сделку с доктором Эвертоном. Так в чем же заключалась моя идея? И какой толк от плана, если я его не помню? Или у меня хватило ума оставить себе послание?

Я быстро подошел к шкафчику, где держал одежду и оборудование, и распахнул дверцу. Так и есть, на внутренней стороне дверцы моей собственной рукой были написаны три предложения. Я прочитал их.

«Смена позиции — честная игра. Может ли человек, страдающий амнезией, потерять память? Все дело в фазе».

Я прочитал записку и застонал. Я наверняка зашифровал свое послание. Вероятно, опасался, что Крейн или Эвертон украдут мою идею. Но что же я имел в виду?

«Смена позиции — честная игра. Может ли человек, страдающий амнезией, потерять память? Все дело в фазе».

Бред какой-то. Когда я писал эти слова, они имели для меня смысл, но сейчас — полная пустота.

«Смена позиции — честная игра». Значит ли это, что я сознательно решил подставить себя под удар черепахи, чтобы потом поменяться с ней местами и поймать ее? Может ли человек, страдающий амнезией, потерять память? Возможно, теперь у меня иммунитет? Предположим, но что тогда означают слова о фазе?

Я услышал, как остальные покидают лагерь, быстро подхватил свое оборудование, в том числе выстланный мхом ящик, и выскочил наружу. Они уже скрылись из виду и, судя по голосам, отошли ярдов на двадцать, но, когда я позвал, они ответили и подождали меня.

Доктор Эвертон шел последним, и я зашагал рядом с ним.

— Послушайте, доктор, — сказал я, — у меня появились кое-какие мысли. Мне кажется, что я сознательно позволил черепахе нанести первый удар по моему сознанию. Вероятно, я отправился на поиски в одиночестве, чтобы предоставить ей такую возможность.

— Да? И зачем? — с интересом спросил он.

— Поскольку теперь в течение четырех часов я буду находиться в состоянии амнезии. Так вот, все это время я обладаю иммунитетом и если наткнусь на черепаху, то не забуду о ее существовании и сумею поймать.

Он повернулся и посмотрел на меня.

— Спенсер, похоже, вам удалось придумать нечто новое. Однако шансов у вас немного.

— Почему?

— Все в дело в видимости — или почти полном ее отсутствии. Если верить фотографиям, черепаха прекрасно сливается с почвой. Она ползет по земле, но цвет у нее такой же. Черепаху удастся найти, только если на нее наступить.

Я оглянулся по сторонам и мысленно согласился с ним.

Я подумал, что все дело в фазе, и попытался сообразить, что это означает. Загадка сводила меня с ума.

Мы шлепали по грязи, а я погрузился в такие глубокие размышления, что едва не забыл, зачем я здесь. Так что же я имел в виду? Почему зашифровал свое послание? Другого шанса у меня не будет…

Я мучительно напрягал глаза, вглядываясь в туман.

— Какой величины эти черепахи, доктор?

— Судя по фотографиям, примерно шесть дюймов в диаметре.

Впрочем, какое это имеет значение? В таком тумане уже на расстоянии шести ярдов невозможно увидеть даже слона. Дикси и Крейн шли всего в двух шагах перед нами, но я различал лишь смутные очертания их фигур.

— А по цвету она такая же, как почва?

— Прошу прощения?

— Я имею в виду черепаху, — уточнил я. — Она отличается по цвету от земли?

Он повернулся и посмотрел на меня.

— Черепахи? Вы спятили, Спенсер? На Венере нет никаких черепах.

Я так резко остановился, что заскользил по мягкой земле и едва не упал. Доктор Эвертон оглянулся:

— Что случилось, Спенсер?

— Идите вперед, я вас догоню. И все объясню позднее.

После некоторых колебаний — казалось, он хочет задать мне вопрос — доктор Эвертон поспешил за удаляющимися фигурами Крейна и Дикси.

— Ладно, встретимся в лагере, если вы нас не найдете.

Как только он исчез в тумане, я поставил на землю свой ящик в качестве вехи, чтобы хоть как-то отметить это место. После чего начал двигаться по спирали.

Все дело в фазе! Теперь я понял, что в этой фразе нет ничего таинственного. Просто, выйдя из лагеря в одиночестве, я дал себя поймать одной из черепах, чтобы оказаться в другой фазе по сравнению с остальными. На короткое время я получил иммунитет, а они им не обладали!

Я делал пятый круг вокруг своего ящика, на расстоянии шести или семи футов от него, когда едва не наступил на нечто почти сливающееся с землей. Это была шестиногая черепаха. Я взял ее и сказал:

— Ага, моя красавица. Смена позиции — честная игра, все дело в фазе!

Она посмотрела на меня большими печальными глазами и с тоской спросила:

— Йеп?

Мне стало стыдно. Я прекрасно понимал, что теперь, когда способ отлова найден, другие зоопарки или научные институты захотят получить собственные экспонаты для изучения и…

Решительно отбросив сомнения, я засунул черепаху в ящик. Теперь я получу Дикси, а Дикси для меня все. Я активировал приемник и пошел в лагерь, ориентируясь на маяк.

Когда через пару часов остальные вернулись в лагерь, у меня было отличное настроение. Вновь наступила перемена позиции, но я знал, что смогу их убедить. Я вытащил все необходимое: статьи в научных журналах о венерианской земляной черепахе, газетные заметки с сообщениями об отправке зоологической экспедиции и ее цели. И главное, экспонат «А» — венецианскую земляную черепаху в прекрасном состоянии.

Я отвел доктора Эвертона в сторону и весьма дипломатично, как он это сделал раньше, напомнил ему о заключенной нами сделке.

Он вздохнул и ответил:

— Хорошо, Род. Я не помню, но поверю вам на слово. Я полагаю… прямо сейчас… я скажу «да», а окончательное решение мы примем потом.

Мы пожали друг другу руки, и он неожиданно улыбнулся: