Нечто подобное

Сняв трубку, он набрал номер коммутатора Карпа.

— Соедините меня с доктором Саперсом, — сказал он оператору, — с тем единственным оставшимся психоаналитиком.

Потом он с жалким видом сидел за своим столом, прижимая к уху трубку. Ждал.

У меня слишком много дел, подумала Николь Тибодокс. Я пытаюсь вести тонкие сложные переговоры с Германом Герингом. Я поручила Гарту Макрею передать контракт нового Хозяина маленькой фирме, а не Карпам. Я должна решить, что делать, если Роберт Конгротян снова появится; есть еще Акт Макферсона и этот доктор Саперс, последний психоаналитик, а теперь еще это. Теперь поспешное решение НП — принятое даже без всяких попыток проконсультироваться со мной или заранее меня предупредить, — решение всерьез заняться стоянками драндулетов Луни Люка. С несчастным видом она изучала приказ полиции, который получил каждый пост НП по всем Штатам. Это не в наших интересах, решила она. Я не могу себе позволить атаковать Луни Люка потому, что я просто не могу его достать. Мы просто будем глупо выглядеть.

И мы будем выглядеть тоталитарным обществом, которое существует только за счет огромных военных и полицейских организаций. Быстро взглянув на Уайлдера Пемброука, Николь сказала:

— Вы уже нашли стоянку? Ту, что в Сан-Франциско, где, как вы воображаете — просто воображаете, — находится Роберт?

— Нет, мы ее еще не нашли. — Пемброук нервно вытер свой лоб; совершенно очевидно, он очень волновался. — Если бы у меня было время, конечно, я бы у вас проконсультировался. Но раз он улетает на Марс…

— Лучше потерять его, чем преждевременно заняться Люком! — Она все же уважала Люка, поскольку довольно долго знала его. И не раз видела, как легко он уходил от городской полиции.

— У меня есть интересное донесение из предприятия Карпа. — Явно Пемброук в отчаянии пытался перевести разговор на другую тему. — Они решили внедриться в организацию Фрауенциммера, чтобы…

— Позже, — зло посмотрела на него Николь. — Вы знаете, что совершили ошибку. На самом деле в глубине души мне нравятся притоны драндулетов, они очень забавные. Вам этого просто не постичь: у вас ум полицейского. Позвоните своим людям в Сан-Франциско и скажите, чтобы они освободили стоянку, если ее нашли. А если не нашли, пусть прекратят поиски. Пусть возвращаются и забудут об этом. Когда настанет время заняться Люком, я вам скажу.

— Гарольд Слезак согласился…

— Слезак не делает политики. Странно, что вы не заручились согласием Руди Кальбфляйша. Это бы еще больше походило на вас, людей из НП. Вы мне не нравитесь — я нахожу вас неприятным. — Она пристально глядела на него, пока он не отшатнулся. — Ну? Скажите что-нибудь.

— Они не нашли стоянку, так что никакого вреда не причинили, — с чувством собственного достоинства сказал Пемброук. Он слегка постучал по своей рации. — Оставить все стоянки, — сказал он в нее. В этот момент он выглядел не очень внушительно: по нему все еще струился пот. — Забудьте про всю эту чертовщину. Да, правильно. — И он отключил рацию и поднял голову, встретившись взглядом с Николь.

— Вас надо бы разжаловать, — сказала Николь.

— Что-нибудь еще, миссис Тибодокс? — сказал деревянным голосом Пемброук.

— Нет. Уматывайте.

Пемброук удалился на негнущихся ногах.

Посмотрев на наручные часы, Николь увидела, что было восемь вечера. Что было запланировано на этот вечер? Скоро ее выступление по ТВ с очередным визитом в Белый дом, семьдесят пятым в этом году. Подготовила ли Жанет все, и если да, то составил ли Слезак соответствующее расписание? Возможно, что нет.

Она прошла через весь Белый дом в небольшой кабинет Жанет Раймер.

— У вас есть что-нибудь зрелищное? — спросила она.

Порывшись в бумагах, Жанет нахмурилась и сказала:

— Один номер, я бы сказала, действительно поразительный — номер с кувшинами. Классика. Дункан и Миллер. Я их видела в «Адмирале Буратино», и они поразительны. — Она с надеждой улыбнулась.

Николь зарычала.

— Они действительно очень хороши. — Теперь голос Жанет настаивал, командовал. — Это расслабляет. Я бы хотела, чтобы вы дали им возможность. Это будет или сегодня, или завтра, я не уверена, когда их поставил Слезак.

— Номера с кувшинами, — сказала Николь. — Мы перешли от Роберта Конгротяна к этому. Я начинаю думать, что нам следовало бы пригласить и Бертольда Гольтца. И думаю также, что в дни варварства их развлекал Kirsten Flagstad.

— Может, все изменится, когда к власти придет следующий Хозяин, — сказала Жанет.

Внимательно глядя на нее, Николь спросила:

— Каким образом вы узнали?

— В Белом доме все об этом говорят. В конце концов, — Жанет Раймер ощетинилась, — я Хранитель.

— Как чудесно, — сардонически сказала Николь. — Тогда, должно быть, вы ведете истинно восхитительную жизнь.

— Могу ли я спросить, каким будет следующий Хозяин?

— Старый, — сказала Николь. — Старый и усталый, подумала она. Изношенный, как волокнистая фасоль, чопорный и официальный, полный моралистических речей; настоящий тип лидера, который может вбить послушание в массы Исполнителей. Который сможет еще со скрипом удержать эту систему еще немного. И, согласно аппарату фон Лессингера, он будет последним Хозяином. По крайней мере, это наиболее вероятно, и они не вполне понимают почему. Похоже, у них есть шанс, но очень маленький. Время и диалектические силы истории на стороне самого ужасного существа из всех возможных. Этого вульгарного Бертольда Гольтца.

Однако будущее не было строго определено, и всегда есть возможность чего-либо неожиданного, невероятного. Все, кто имел дело с аппаратом фон Лессингера, понимали, что течение времени было просто искусством, а не точной наукой.

— Его будут звать Дитер Хогбен, — сказала Николь.

Жанет захихикала:

— Ой, нет, только не Дитер Хогбен! Или Это Хойбейн?

Чего вы пытаетесь добиться в самом деле?

— Он будет весьма величественным, — сухо сказала Николь.

За ее спиной раздался какой-то звук. Она обернулась и оказалась лицом к лицу с Уайлдером Пемброуком из НП. Пемброук казался жутко взволнованным, но довольным.

— Миссис Тибодокс, мы поймали Роберта Конгротяна. Как и предсказал доктор Саперс, он был в притоне драндулетов и пытался улететь на Марс. Нам привезти его в Белый дом? Взвод в Сан-Франциско ждет указаний, они все еще на стоянке.

— Я поеду туда сама, — внезапно решила Николь. И попрошу его, подумала она, отложить, отказаться от мысли иммигрировать. Самостоятельно отказаться. Я знаю, что могу заставить его, — нам не придется применять силу.

— Говорит, что он невидим, — сказал Пемброук, когда они с Николь спешили по коридору Белого дома к взлетному полю, которое находилось на крыше. — Однако взвод говорит, что прекрасно виден, по крайней мере им.

— Еще одна его иллюзия, — сказала Николь. — Нам необходимо суметь прояснить все это сейчас же, я скажу ему, что он видим, и кончено.

— И его запах…

— К черту, — сказала Николь. — Я устала от его болезней. Я устала от того, что он балует себя своими ипохондрическими наваждениями. Я собираюсь применить всю силу и могущество и авторитет государства по отношению к нему; скажу ему категорически, что ему придется оставить все свои воображаемые болезни.

— Интересно, что с ним станет? — задумался Пемброук.

— Конечно, он подчинится, — сказала Николь. — У него не будет выбора: дело в том, что я не собираюсь его просить, я собираюсь ему сказать.

Пемброук взглянул на нее, пожал плечами.

— Мы слишком долго со всем этим возились, — сказала Николь. — Запах — не запах, видимый — невидимый. Конгротян служит в Белом доме, он должен появляться там по расписанию и давать концерты. Он не может ускользать на Марс, или в «Цель Франклина», или в Дженнер, или куда-либо еще.

— Да, мэм, — рассеянно сказал Пемброук, погруженный в собственные путанные мысли.

Когда Ян Дункан достиг притона драндулетов номер три в центре Сан-Франциско, он обнаружил, что опоздал предупредить Эла, потому что НП уже приехала: он увидел припаркованные полицеиские машины и одетых в серое полицейских, толпящихся на стоянке.