Подарок бессмертия

Структура ДНК УКИ400 отличалась большей сложностью, в его лаборатории уже находилось около десяти разных штаммов с целым набором образцов клеточных тканей для экспериментов, а в переданных материалах он нашел подробные описания более сотни спонтанных мутации этого вируса. Углубившись в изучение документов, он автоматически постоянно сравнивал его с УКИ375 и только сейчас вдруг осознал то, что понял еще в лаборатории. Эта версия имела полный набор штаммов, ориентированных на разные типы клеток с ДНК одного и того же человека. УКИ400 выглядел совершенно реальным вирусом, созданным для конкретного человека! Не может быть! Моррис знал, что подсознательно абсолютно убежден в правильности своей догадки, но продолжал себя убеждать, что этого не может быть. Экспериментировать на людях? Неужели Рой действительно уже проводит эксперименты на людях.

Нет, не может быть. Дело не в моральной стороне дело. Будучи сам настоящим ученым, он не мог отрицать, что в мечтах подобные мысли иногда возникали у него самого. Не сомневался Моррис и в том, что найти добровольца не составит труда, а зная Роя, он легко мог поставить эксперимент на ком угодно, даже на самом себе. И все–таки предположение о реальных испытаниях на живом человеке, не на клеточном уровне, а проведение генетической модификации живого человека не укладывались в его голове. Дело не в наличии вируса, не в легальности подобных опытов. Все намного сложнее. Помимо вируса необходимы другие технологии, многолетние исследования, испытания, клиника, нужны… Беспричинно, бессознательно и необъяснимо перед глазами Морриса из памяти всплыла Сара и ее ответ на вопрос о работе в «HR». В некотором роде.

Зеленый сигнал светофора опять замигал, переключился на желтый. Сара исчезла с экрана лобового стекла, и Моррис сообразил, что давно без движения стоит на пустом перекрестке перед светофором, наблюдая за его переключениями. Неожиданно его нога сама вдавила педаль газа до отказа в пол, и, рванув с места, машина выскочила на перекресток, пересекая его на красный сигнал светофора.

Войдя в пустую квартиру, Моррис, не раздеваясь, прошел в ванную комнату. Усталость и желание скорее лечь спать не помогут заснуть от возбуждения, охватившее весь мозг. Сбросив одежду на пол, Моррис зашел в душевую кабинку, включил воду и постепенно, по мере привыкания, делал ее все горячее и горячее, пока не начал ощущать приятный контраст жгучих струй воды с холодом окружающего воздуха. Он приподнял лицо немного вверх и начал слегка покачиваться. Вперед–назад, слева направо. Вперед–назад, слева направо. От этих движений различные части тела и лица периодически оказывались то на воздухе, то вновь под струями горячей воды, усиливая ощущения перепада температур.

Все сложилось в абсолютно логичную картину. Невозможность получать полную информацию о разработках, все эти меры предосторожности с секретностью и безопасностью, изолированность от научного мира и даже физическое расположении «HR» практически в лесу. Эта экстренная переброска сил без всякой подготовки на решение одной задачи и перераспределение приоритетов… Нет, дело здесь не в простой своенравности или раздражительности Роя. До сегодняшнего дня Моррис даже не слышал о других версиях, а тут в течение нескольких часов ему переданы все материалы и результаты исследований в таком количестве, как будто это его первый день в «HR». Андрей явно не был готов ничего объяснить и избегал большинства вопросов, не касающихся срочной работы. Единственным объяснением оставалось то, что Рой испытывает вирус на человеке, и мутации представляют угрозу его жизни.

Хватит играть в кошки–мышки и делать из него дурака! У Морриса росло нестерпимое желание прямо сейчас выложить Андрею все, что он думает и в конце концов, поговорить с ним начистоту. Поразмыслив, он передумал. Никто ничего ему не скажет. Он вспомнил обо всех своих сомнениях и все больше убеждался, что посвящать в настоящие тайны «HR» его никогда не собирались. Да и где гарантия, что Андрей сам знает намного больше? Такой разговор мог ему только повредить. Придется разбираться самому, и он знает, где начинать.

Во время поисков дороги на пляж он забрался на один из холмов, откуда была видна часть территории «HR» и обратная сторона главного корпуса. Рассматривая, как лучше продолжить спуск к пляжу, он тогда не приглядывался к подробностям, но запомнил сад и какие–то в нем постройки, вроде даже теннисный корт. Тогда это его не интересовало, он лишь подумал, что ни разу не был ни в одном помещении главного корпуса, где окна выходили бы на эту сторону здания. Не заметь он этот садик, ему и в голову не пришло бы, что территория «HR» не заканчивается главным корпусом, и за ним есть что–то еще.

От горячей воды Морриса совсем разморило, наступила спокойная усталость, глаза слипались сами собой, и он давно неподвижно стоял под душем в полудреме.

35

— Я успел здесь прекрасно прогуляться, чудесное место.

Хэнк стоял перед большим французским окном и любовался видом, открывающимся из его номера. Прямо за стеклянной дверью располагалась небольшая, мощенная натуральным камнем веранда с навесом. По ее сторонам от земли до самой крыши навеса живой изгородью поднимались вьющиеся растения. Всего через несколько метров каменный пол заканчивался аккуратно подстриженным газоном, который постепенно сливался с широким полем, уходящим почти до линии горизонта. Там, на горизонте, начинались невысокие горы, поросшие лесом. Метрах в пятидесяти от веранды, прямо на траве стоял маленький снежно–белый круглый столик и два таких же стула с витиеватыми спинками. Они ярким пятном выделялись на фоне изумрудного ковра газона, брошенного поверх желто–зеленой растрепанности некошеного поля. Слева, на плавно поднимающемся склоне и почти прямо от здания гостиничных домиков начинались виноградники. Они ровными рядами устремлялись к горизонту. Хэнк обернулся и посмотрел на собеседника.

— Как думаешь, Алекс, может нам купить это место? Будет, скажем так, наша формальная постоянная резиденция в этом регионе. Место хорошее, тихое.

— Это винодельческий район, а хорошее вино можно сделать только в хорошем месте.

— Хм. Ишь как ты выразился, что–то раньше я не замечал в тебе винного гурмана, — удивился Хэнк.

— Я и не претендую. Все также предпочитаю что–нибудь покрепче, лучше всего подходит коньяк.

— Да–а, а коньяк здесь не делают, — Хэнк задернул легкую, полупрозрачную штору, подошел к бару и достал полукруглую бутылку «Мортель». — Пока не делают. Поэтому пока только этот, раз уж речь зашла о коньяке.

— Я так понимаю, встречей ты доволен?

— Конечно, понимаешь, судебная власть менее зависима, и иметь поддержку судьи верховного суда может оказаться очень полезным.

— Не знаю, не знаю, — Алекс скептически повел плечами. — Далеко не все разделяют твои приоритеты. Мою точку зрения ты знаешь, чем большим влиянием мы обладаем, тем лучше.

События развивались все стремительнее, быстрее, чем Хэнк мог предположить, и особенно много изменений произошло в течение последнего года. Он точно и вовремя предугадал тенденции недовольства долгожителей перспективами пансионной жизни и смог оказаться во главе большинства инициатив. Официально никакой формальной организации или международного общества до сих пор не существовало, и Хэнк по–прежнему пытался связать все изменения с «HR», но так же уже давно возникли независимые группы людей, озабоченные выработкой собственных вариантов вечного существования. Пока такая ситуация вполне устраивала Хэнка. Она позволяла ему и «HR» оставаться неформальным центром и связующим звеном. Подобное аморфное, децентрализованное состояние вещей не только устраивало Хэнка, оно незаметно им поддерживалось и предоставляло достаточно времени на размышления о будущем организации. Он не был сторонником поспешных решений, а подумать есть о чем. Не улови он этих настроений в самом зачатке и они упустили бы шанс контролировать ситуацию, а то и вообще, остались бы за бортом. Вне сомнений, они все равно остались бы важной составляющей частью сообщества бессмертных, но тогда бы их просто задним числом поставили бы перед фактом его образования, а события шли бы помимо их желаний.