Миллениум

— Стой! Руки вверх! Лицом к стене! Не поворачиваться! — негромко скомандовал он голосом участкового оперуполномоченного капитана Доронина, который уже дважды на его памяти появлялся в коммунальной квартире в доме на Лесной улице, в целях проверки паспортного режима. Предъявив участковому свой паспорт и служебное удостоверение, Павлов объяснил участковому причину своего пребывания не по месту прописки тем, что у него в квартире, якобы, проводится капитальный ремонт. О том, как объяснялись с участковым и чем его ублажали жилички из комнаты N3: Маргарита Рожинцева и ее подруга Ирина Квятковская, — можно только догадываться.

Услышав приказ поднять руки и встать лицом к стене, Маргарита Рожинцева, сдавленно вскрикнула от испуга, уронила на пол банное полотенце и беспрекословно подчинилась. Пародировать любимых артистов и политиков (от Ленина до Горбачева) у Павлова получалось не хуже, чем у Хазанова или Винокура. Некоторые его друзья давно советовали ему бросить геологию и выступать с эстрады, но он прекрасно понимал, что до настоящего артиста жанра пародии ему далеко. Удивительно, что бывшая студентка ГИТИСа поверила его розыгрышу.

— Оружие?! Валюта?! Наркотики?! — строгим голосом обратился он к жиличке, которая, по правде говоря, ему нравилась: статная, яснолицая, русая коса до пояса.

— Нет ничего, — испуганно пролепетала жиличка.

— Это мы сейчас проверим, — сказал Павлов, и, подойдя к девушке, стоящей лицом к стене, хотел было запустить свою твердую мозолистую ладонь в разрез ее халатика и помять весело выступающие вперед груди, но одумался: за такие вольности можно не только пощечину получить, но и влететь под статью за мелкое хулиганство.

Из кухни, услышав знакомый голос участкового Доронина, выглянул Иван Сергеевич — сосед из комнаты N2. По причине удаленного места работы он, как правило, вставал по утрам раньше всех. Павлов сделал ему знак, чтобы он ему не мешал. Иван Сергеевич в ответ одобряюще кивнул головой и, заняв за приоткрытой дверью удобную позицию, приготовился к просмотру бесплатного представления. Но Павлов его разочаровал, так как вспомним о том, что шутить не время, да и не место.

— Доброе утро, Маргарита Александровна! — сказал он уже своим голосом.

Обернувшись, жиличка от удивления разинула рот и округлила глаза. Лицо ее пошло красными пятнами и искривилось от злобы. Если бы не присутствие почтенного Ивана Сергеевича, задыхавшегося от беззвучного хохота, то она бы, наверное, разорвала Павлова в клочья.

— Алкаш! Я еще до тебя доберусь! Ты еще об этом пожалеешь! — взвизгнула жиличка и под аплодисменты Ивана Сергеевича скрылась в своей комнате, забыв про полотенце, которое от страха уронила на пол.

Раскланявшись с соседом, Павлов с гордым видом отправился в ванную.

Ледяной душ — лучшее средство от похмелья. Организм впадает в состояние шока, но отрезвляется. Сразу после душа хорошо выпить горячего чая с лимончиком, и недомогание, как рукой снимет. На кухне, куда Павлов зашел после окончания водных процедур, он застал добрейшую Анну Ивановну — одинокую 70-летнюю старушку из первой комнаты, бывшую учительницу, которая иногда из жалости подкармливала его супчиком, рисовой кашей и домашней стряпней. Анна Ивановна уже вскипятила на газовой плите чайник, и предложила ему откушать с ней за компанию чайку с клубничным вареньем и бутербродами с вареной колбасой.

Павлов от приглашения не отказался, и, прихлебывая крепкий красный чай без сахара, поинтересовался у своей интеллигентной соседки, правильно ли будет с его стороны настаивать перед родными на отпевании умершего отца, который был убежденным коммунистом и атеистом. Анна Ивановна выразила ему свои соболезнования и сказала, что по Уставу Церкви нельзя совершать православные обряды погребения и церковного поминовения людей некрещеных, крещеных, но отрекшихся от веры, которые при жизни относились к Церкви с насмешкой, враждой, или, не приведи Господь, участвовали в разрушении храмов, поругании святынь и радовались убийству безвинных.

Простые слова старой учительницы, пережившей сталинские лагеря 30-х годов (как член семьи изменника родины) и потерявшей в Великую Отечественную войну всех своих родных и близких, его глубоко расстроили. Не хотел он напиваться прямо с утра, но не выдержал, и, вернувшись в свою комнату, открыл чекушку "Столичной", найденную под диваном. Сделав несколько глотков прямо из горлышка, он поперхнулся, и его тут же стошнило. Такого с ним никогда не было, — даже тогда, когда он принимал водку натощак — "для сугрева".

Популярно объясняем читателю, всепогодно пользующемуся услугами городского ЖКХ, что такое "сугрев". Представьте, что вы — в палатке или в хлипкой "хижине дядюшки Тома" без печного отопления, на месте временной стоянки геологической экспедиции. За ночь температура наружного воздуха с ноля градусов по шкале Цельсия, предположим, опустилась до — 10. Спальный мешок, жаркий костер и теплая одежда от холода вас уже не спасают. Вы — закоченели, и поэтому пьете водку, которую в данной ситуации ваш организм, даже если вы язвенник или трезвенник, имеет обыкновение воспринимать без возражений.

Немного полежав на диване, чтобы прийти в себя, Павлов стал одеваться, намереваясь пойти на работу, написать заявление об увольнении, а затем отправиться домой и принять посильное участие в организации похорон отца.

Как не печалила его смерть родителя, он не мог заставить себя забыть о странном ощущении того, что четырнадцатое мая было вчера. Неужели у него в результате двухнедельного запоя началась белая горячка? У его пассии Катерины, проживающей в Лобне, был телефон, но позвонить ей домой и спросить, когда он в последний раз у нее гостил, он так и не осмелился, опасаясь самого худшего. Он как-то слышал по телевизору, что, нередко, пережив сильный стресс, человек утрачивает свою память, полностью или частично. По мнению ученых, это — нормальная защитная функция организма: мозг удаляет информацию, которая носит настолько роковой, фатальный характер, что может запросто его убить.

До здания Министерства геологии СССР на Большой Грузинской улице Павлов добрался пешком. К немалому его огорчению заявление об увольнении у него не приняли. Его непосредственный начальник Леонид Чупеев уехал в заграничную командировку, а вышестоящий потребовал от него отчет по работам, выполненным последней советско-монгольской геологической экспедицией, в том числе на электронных носителях.

Вышеупомянутая экспедиция для Павлова была, как кость в горле. Китайско-монгольскую границу в районе Алтая еще толком не демаркировали, и несколько участников экспедиции, включая его самого, случайно, вышли прямо на китайскую пограничную заставу. Китайские власти объявили их нарушителями границы и три с половиной месяца, пока шли переговоры с советской стороной, содержали под стражей. Пленом назвать это было нельзя, поскольку он и два его молодых товарища (студенты-практиканты Горного института) пользовались полной свободой в пределах территории китайской деревушки под названием Цяонань, где они занимались ремонтом сельскохозяйственной техники и улучшением местного генофонда.

Павлову ничего не оставалось делать, как просить двухнедельный оплачиваемый отпуск "по семейным обстоятельствам". Заявление на отпуск начальник управления, скрепя сердце, подписал, и воззвал к его совести, заявив о том, что пополнение золотого запаса в нашей стране во все времена было делом особой государственной важности, а ныне, когда мировая цена на нефть упала ниже плинтуса, тем более.

Тетю Зою в своей большой и мрачноватой квартире генеральского дома на Ленинградском проспекте он уже не застал. Дверь открыла ему жена брата Полина, и с порога нахамила, обозвала не то мразью, не то тварью. Отношения с невесткой у него не заладились давно, когда была еще жива мать, которая категорически возражала против того, чтобы Сергей женился на еврейке, да и к тому же разведенной.

У Павлова были свои причины для неприязни к Полине, но не на почве антисемитизма, а по совершенно другому поводу. Мир тесен, как всем известно, и в этом тесном мире был у Павлова друг детства Мишка — поэт, художник и мечтатель, которого следователь Московского уголовного розыска старший лейтенант Полина Самуиловна Гудкова довела до самоубийства, применив бесчестные приемы дознания. Ее тогда от работы в милиции отстранили, но она, благодаря семейным связям, быстро переквалифицировалась в адвоката.