Неизвестные Стругацкие. От «Града обреченного» до «"Бессильных мира сего» Черновики, рукописи, вариа

Что ж, сегодня я готов к ответу. И кроме самой общей версии у меня есть для него подарочек с изюминкой. Я спрошу его: „Скажите, Тора, знаете ли вы, чем занимается Флеминг в Нижней Пеше?“ В ответ он что-нибудь сострит или съязвит. Он, конечно, не может знать, чем занимается Флеминг в Нижней Пеше, я и сам узнал это всего час назад и совершенно случайно: подслушал. На этой работе я иногда подслушиваю. Так вот, когда он сострит, я снисходительно улыбнусь и скажу: „Нет, Тора. Флеминг пытается там воссоздать наивероятнейший облик наших обожаемых Странников. Они там собрали всю информацию, которая имеется по этому поводу, загнали ее в свои котлы и теперь варят, надеясь получить на выходе хотя бы муляж…“ По-моему, это должно произвести на него впечатление. Если мне очень повезет, это должно даже ошарашить его. Конечно, сам по себе этот любопытный факт ничего в нашей истории не проясняет. Но согласитесь, он открывает некие новые перспективы и вообще наводит на размышления.

Тора сказал:

— Институт Чудаков — тебе знакомо такое словосочетание?

— Да. — Я ощетинился, предчувствуя очередную остроту. Нет, никогда мне не понять этого человека, никакой опыт не научит меня и не поможет. Он не собирался острить. Он не интересовался, как я объясняю события в Малой Пеше. Он, кажется, вообще забыл вдруг про Малую Пешу. Он даже не поблагодарил меня за работу, как неизбежно делал это прежде. Он сказал:

— Тебе придется отправиться к ним в Харьков. Не возражаешь?

— У меня же еще эта статистика. Или это вас тоже больше не интересует?

Он поднял бровь.

— В каком смысле „тоже“?

— Ну, инцидент в Малой Пеше вами исчерпан? Вопросов больше нет?

Он вдруг перестал приятно улыбаться.

— Ты можешь мне еще что-нибудь добавить?

— Могу, — сказал я. — Но я не уверен, что это вам интересно. Его вдруг словно прорвало.

— Слушай-ка, голубчик, — прошипел он. — Давай-ка без дурацких обид! Что это за детский сад: уверен, что интересно, не уверен, что интересно… Когда я докладываю президенту… — Он замолчал. — Выкладывай.

Я рассказал ему об очередной затее Флеминга.

— Ну и что? — сказал он.

— Не знаю, — сказал я. — Но мне кажется, что это совершенно новый подход, а значит — совершенно новая технология, а значит…

— Понял. Может быть. Организуй срочный официальный запрос Флемингу, Горбатскому, Бюргермайеру. Пусть пришлют заключения по поводу энергетики и всего прочего. Пусть сообщат, кто из них дошел до этого уровня… Между прочим, сам мог бы догадаться послать.

— А я и догадался, — сказал я мстительно. — Еще из Пеши.

Несколько секунд он смотрел на меня с непривычным выражением. По-моему, это была смесь бешенства и одобрения. Мне даже страшновато стало. Никогда еще не видел я его таким, как сейчас. Потом уголки губ его снова приподнялись, и он снова превратился в древнего божка, лукавого и хулиганистого.

— Чтобы не было обид, — сказал он, — давай условимся. Все, что произошло в Малой Пеше, уже произошло. Нам остается сделать выводы. И мы с тобой их сделаем. Потерпи немного. Не сучи ножками.

Я ничего не стал говорить. Все-таки я не люблю его.

— Теперь о статистике, — продолжал он. — В каком она у тебя положении?

— Примерно полдела сделано.

— Хорошо. Поработай еще сегодня, а завтра, перед тем как отправляться в Харьков, передашь мне основные результаты. Там вообще-то есть хоть что-нибудь интересное?

— На мой взгляд — да. Правда, придется, наверное, посылать дополнительные запросы, но это уже на ваше усмотрение.

— Теперь слушай новую задачу. Институт Чудаков. Оказывается, около года тому назад на Землю прибыл с частным визитом некто Колдун, удивительный мутант с планеты Саракш, пожелавший ознакомиться с нашей цивилизацией. Принимал его институт Чудаков, который, естественно, решил воспользоваться случаем и произвести все возможные исследования этого поразительного феномена. В чем состояла эта феноменальность, я со слов Торы получил лишь весьма смутное впечатление: ясновидец, ридер, психократ, а паче всего — „сапиенс, способный при виде капли воды сделать вывод о существовании океана“. Этот Колдун, оказывается, нужен был нам сейчас позарез. Проблема же состояла в том, что, пробывши четыре дня на Земле, он вернулся к себе на Саракш и там исчез, словно растворился в тамошних жутких радиоактивных джунглях. На протяжении последнего месяца Прогрессоры на Саракше пытаются (по просьбе Торы) выйти на связь с Колдуном, и у них ничего не получается. То ли Колдуна здесь на Земле мы как-то, сами того не ведая, обидели; то ли после своего визита он потерял всякий к нам интерес; то ли еще что-нибудь, специфически Колдуново и потому нам не представимое… Короче говоря, мне надлежало отправиться в институт Чудаков, поднять там все доступные материалы по обследованию Колдуна, переговорить со всеми сотрудниками, которые имели с ним дело, и попытаться понять, не произошло ли что-нибудь странное с Колдуном в этом институте, не сохранились ли какие-нибудь странные отзывы его о Земле и наших порядках, не совершал ли он каких-нибудь поступков, в то время оставшихся без внимания, а ныне представляющихся в новом свете…

— Психократ — это что такое? — деловито спросил я, когда Тора замолчал.

Он прищурился.

— Психократ — это общее название для существ, способных подчинять себе чужую психику.

— А, это вроде мохнатого слонопотама?

— Мохнатый слонопотам — это что такое? — спросил он, не моргнув глазом.

Не удержавшись, я рассмеялся.

— Простите, Тора, — сказал я, — но это в самом деле какое-то странное задание.

— А у нас в КОМКОНе все задания странные, пора бы и привыкнуть.

— Но не до такой же степени!

— Именно до такой! Будем искать колдуна. Настоящего колдуна, заметь, я с ним знаком, он настоящий колдун, с говорящей птицей на плече и прочими причиндалами… Да еще колдун с другой планеты! И нужный нам позарез.

— Возможный союзник, — проговорил я, не удержавшись.

Он снова перестал улыбаться. Он не любил, когда я показывал, что догадываюсь, чем мы с ним занимаемся.

— Имей в виду, что в Харькове ты будешь выступать как сотрудник Большого КОМКОНа. Это не прикрытие, поисками Колдуна действительно занимается Большой КОМКОН.

— Хорошо, — сказал я.

— Есть какие-нибудь вопросы?

— Нет. Пока нет.

— Ты сейчас домой? Или будешь работать?

— Я буду работать, — сказал я. — До семнадцати, не позже. А потом поеду домой и буду все время дома.

— Привет Асе, — сказал Тора.

В кабинете у нас все было так, как я оставил вчера, уходя домой. Стол Сандро был пуст и безукоризненно чист — видимо, Сандро так и не появлялся. А у меня на столе царил привычный хаос, который так раздражает меня по утрам и кажется таким необходимым и уютным каждый раз вечером. Я постоял у окна, бездумно провожая взглядом Облачный Город, величественно проползающий над окутанными зеленью крышами, потом сел за стол, подпер руками голову и закрыл глаза. Я отдыхал.

Всякий раз после разговора с Торой я испытывал потребность в отдыхе: вот так вот посидеть, расслабившись, понаблюдать за белыми и красными кругами, плавающими под закрытыми веками, и в который раз попытаться понять: почему?

Почему я его не люблю? Почему мне так трудно с ним? Почему он вызывает во мне что-то вроде страха, хотя это на самом деле не страх; что-то вроде презрения, хотя это, конечно же, не презрение… Как я могу презирать Максима Каммерера, легендарного Мака Сима, непревзойденного Белого Ферзя, организатора и руководителя операции „Тигр“, после которой сам Президент стал звать его „Тора“? В обоих КОМКОНах любой мальчишка знает Максима Каммерера, нас еще на свете не было, а он уже работал на Саракше — подрывал лучевые башни, дрался с фашистами, создавал республики и коммуны… Мы были еще школьниками, а он первым из землян проник в самое сердце Островной Империи и не только вернулся невредимым, но и принес сенсационную информацию, о которой никто и помыслить не мог, когда планировался „Белый Ферзь“… Он дьявольски умен, он добр, он обаятелен, более того — он прекрасно ко мне относится… вот это, наверное, самое ужасное. Я же вижу, я же чувствую, что он отличает меня! Всего шесть лет как он принял меня в свой отдел, а я сейчас ближе ему, чем даже Гриша Серосовин… Может быть, было у них все-таки с мамой?