Искатель. 2009. Выпуск №7

— Да, — спокойно подтвердила она. — Серая в яблоках лошадка.

— Ты ее хорошо помнишь? — В голосе абонента неожиданно прозвучала фамильярность.

Маша оторопела.

— Разве мы с вами на «ты»? — холодно спросила она.

Слишком уж ей был известен этот тон спонсоров, инвесторов, «покровителей»… В конце концов, пусть идут к черту и Буров, и его конкурс. Не позволит она с собой так разговаривать.

— Ох, простите! — донеслось из трубки. — Много работы, много лиц. Я, признаться, не помню, с кем из девушек я на «ты», с кем — на «вы». Забудьте этот инцидент.

И Буров прервал разговор.

Послание принес местный курьер: большой конверт дожидался ее на столе театральной проходной. В конверте была расписанная золотыми узорами открытка (официальное приглашение), билет на самолет до Москвы, взятый по ее паспортным данным, вырезка из газеты с информационной статьей о конкурсе имени Афродиты да еще какая-то памятка с анкетой.

Заглянув в открытку, Маша вздрогнула: силуэт греческой богини вызвал у нее безотчетный страх. Маша задумчиво просмотрела анкету, похлопывая себя сложенной открыткой по щеке.

Обыкновенные вопросы: дата и место рождения, образование, прописка — все это, вместе со статьей в газете, успокоило ее.

Почему они оба думают, что с ней что-то сделали именно в Москве, именно люди, заправлявшие конкурсом? Какое отношение они могут иметь к Дарье, ее смерти, ко всему, что происходит последнее время лично с ней, с Марией Белой? Может быть, все это — лишь ее иллюзия, совпадение во времени двух независимых историй…

Конкурс так конкурс, и надо лететь — кто знает, будет ли в ее жизни еще один шанс перебраться в столицу? Самое грустное в нашей жизни — это упущенные возможности, как сказал в каком-то фильме Вуди Аллен…

В своей победе Маша не сомневалась. Сыграть «мисс Афродиту» не сложнее, чем фею Виллину или куклу Суок. Ужона и пройдет, как надо, по сцене, и хорошие манеры на пять баллов изобразит. И спляшет, и споет. Внешность подошла, а остальное — дело ума и таланта. Вряд ли организаторы конкурса, набирающие девчонок Интернетом, отдают себе отчет в том, на что способна настоящая актриса…

Маша уже чувствовала себя победительницей, столичной топ-моделью, у которой отбоя нет от заказов на съемки.

Рекламные ролики. Путешествия. Со временем, конечно, — какой-нибудь московский театр, ведь настоящая ее специальность — драматическая актриса, и отказываться от нее она не собирается. Лишь бы встать на ноги. Вот только — Родион…

А что — Родион? Что ему мешает тоже перебраться в Москву? Работу он, конечно, сразу не найдет, но ведь вскоре и у нее самой появятся определенные связи…

Родион рассеянно рассмотрел содержимое конверта.

— Ну и? Что ты об этом думаешь?

— Ничего я пока не думаю, — сказал он. — Просто лечу с тобой.

Самолет был полупустым, и они нашли места в передней части салона, чтобы крыло не заслоняло вид. Пусть они летят в неизвестность, и непонятно, что может с ними случиться, но этого ослепительного зрелища еще никто не отменил.

Маша сидела у окна, а Родион крепко прижался к ней плечом, вытянув шею к иллюминатору. Оба были радостно возбуждены на взлете: внизу разворачивалась сизая наклонная земля — с мостом через речку Сок, который они только что проехали по пути в аэропорт, с отраженным солнцем, скользящим по матовой, будто стеклянной Волге… Самолет набрал высоту, в иллюминаторе поплыли ослепительные облачные горы. Внезапно Родион потерял интерес к пейзажу, что-то всерьез беспокоило его. 

— Дай-ка мне еще раз посмотреть приглашение, — попросил он.

Маша достала из сумочки конверт и бросила ему в руки. Несколько минут Родион внимательно рассматривал документы, вдруг нахмурился.

— Смотри! — показал он пальцем какое-то место на развороте открытки.

Маша увидела маленькую неправильную звездочку между строк.

— Ну и что? — недоуменно сказала она.

— А теперь сюда, — Родион ткнул в анкету.

Точно такая же звездочка, только черная, в отличие от синей, на открытке.

— Но главное — это здесь! — Родион показал ей газетную вырезку, где тоже была звездочка.

Маша не могла понять, почему он так озадачен, даже испуган.

— Что в этом такого? — спросила она. — Ты хочешь сказать, что этот знак имеет какой-то тайный смысл?

— Никакого. Это просто дефект печати.

— Тогда почему… Ой! — Маша вдруг все поняла, и ее тоже бросило в дрожь, впрочем, наверное, это просто качнуло самолет…

— Дело в том, что и открытка, и анкета, и газетная вырезка — все эти бумаги были напечатаны на одном и том же принтере, — сказал Родион.

С минуту оба молчали, переваривая свое открытие.

Никакого конкурса не существует — газета фальшивая. Они летят в этом самолете, непонятно куда и к кому. Ловушка захлопнулась вместе с герметической дверью лайнера.

— В памятке сказано, что меня будут встречать… — с отчаянием проговорила Маша. — Не могу же я заявить, что поеду своим ходом?

— Не можешь. Но и садиться в машину тоже нельзя.

— Попрошусь в туалет и сбегу.

— Только и остается. Глупо, однако…

Родион опять просмотрел бумаги.

— Да, все на одном принтере, который исправно печатает одну и ту же звезду. Но это еще не доказывает подлога, не полностью доказывает. Газета может быть подлинной, они сканировали ее, а потом распечатали. Это же сделать дешевле, чем разослать пачку настоящих газет. Хотя, конечно, в таком случае удобнее использовать ксерокс. Непонятно.

Маша помолчала.

— Какой же я буду выглядеть дурой, если сбегу в аэропорту!

— Выглядеть… — задумчиво повторил Родион. — А ведь ты можешь выглядеть…

Он смерил ее странным, будто оценивающим взглядом.

— Театрального грима у тебя с собой, конечно же, нет.

— Конечно же, есть, — в тон ему ответила Маша.

Еще бы, готовясь к выступлениям на сцене в ходе конкурса красоты, она бы не захватила с собой грим!

Маша вернулась в салон, переступила через ноги Родиона, опустив голову, и, только усевшись на свое место у окна, обратила к нему свое лицо. Родион с удивлением смотрел на свою невесту: наверное, ему казалось, что у этой новой женщины от Маши осталась одна лишь одежда.

— Если бы еще добавить к образу свет! — воскликнул он, — тогда и род…

Он осекся, Маша поняла, он хотел сказать «родная мама не узнает», но сообразил, что это запрещенная шутка.

Трюк, проделанный Машей в туалете самолета, был на уровне первого курса. Волосы стянуты резинкой, стяжка спрятана под небрежно повязанным платком, и кажется, будто у нее короткая стрижка-каре. Новая форма нарисованного рта — обиженным сердечком. Толстые, как у хомячка, щеки — ну, это просто надувается воздухом. В довершении композиции — большие очки, словно у отличницы из восьмого класса.

— Очки-то откуда? — засмеялся Родион.

— Ниоткуда, — ответила Маша чужим голосом, взятым напрокат у Нонны Мордюковой. — Это просто мои очки. Для дали. У меня плохое зрение, я тебе и об этом не сказала.

Самолет пошел на посадку, и опять они вытянули шеи навстречу близко скользящей земле: нет, никто не отменил этих игрушечных домов и деревьев, этих озер, катающих на своих спинах солнечный шар…

Вскоре стало ясно, что они не ошиблись: стильная рыжеволосая Лиля стояла напротив единственного выхода из зоны контроля пассажиров и пристально смотрела на прибывших самарским рейсом. Маша не смогла сдержать улыбку: Лиля едва скользнула взглядом по ее лицу, увидев незнакомую толстощекую девушку в очках.

По настоянию Родиона они сдали свои вещи в камеру хранения и выглядели теперь как провожающие или, может быть, сотрудники аэропорта.

— Если наши подозрения окажутся параноидальным бредом, — сказал Родион, когда они миновали стеклянные двери, — то у тебя есть объяснение: не прилетела, и все. Опоздала на самолет, например, может такое быть? Позже появишься. Нам надо часа два, чтобы навести справки.