Дожди на Ямайке

Его по пути не били, на него как бы и вообще не обращали внимания, просто волокли за ноги, как было приказано. Следом за ними шли несколько "родственниц" с оружием наготове.

Ситуация для Федера была не только болезненной, но и предельно унизительной. Он к тому же не успел, точнее, просто забыл нацепить на себя что-нибудь защитное, даже наплечники остались в кресле рядом с креслом Антона. У него с собой была только всякая мелочь, с которой куаферы не расстаются подчас просто в силу привычки - они верят, что кое-какие куаферские приспособления могут пригодиться им не только во время экспедиций.

"Позорище! - думал Федер. - На глазах у всех подчиненных! Как после этого они смогут мне доверять?"

Его проволокли по лестнице наверх, в кабинет Аугусто. Он каждую ступеньку просчитал головой. Ему пришлось сильно постараться, чтобы не разбить физиономию. "Даже в такой ситуации шеф пробора обязан сохранить лицо", - вяло и неостроумно пошутил он про себя.

Бросили его в кабинете на пол, как мешок, но он не был мешком. Они немножко рано поставили на Федере крест. Если Аугусто после убийства Игоря П. был свиреп, как никогда в жизни, то боевая озлобленность Федера, даже в микродозах не переносящего унижений, не поддавалась никаким сравнениям. Ему выть хотелось от ярости, океаны крови не смогли бы в тот момент его успокоить. Непонятно даже, как у него силы-то нашлись взять себя в руки, чтобы начать действовать.

Как только его ноги оказались свободны, он вывернулся кошкой и вскочил, одновременно резким движением раскинув руки в стороны. Откуда ни возьмись появившиеся в его руках "черные иглы", одно из специальных куаферских средств, вонзились в животы пленивших его мамутов и выпустили яд. Мамуты повалились на пол в болевом шоке.

Голосом, который даже самому Федеру знаком не был, он сказал, уставившись в переносье Благородного Аугусто:

- Я, наверное, должен поблагодарить за приглашение?

Аугусто был просто ошеломлен увиденным. Человек весьма импульсивный, он, только что мечтавший разорвать Федера на клочки, мгновенно и совершенно искренне сменил гнев на восторг.

- Я думаю, - благожелательно сказал он, - что и за транспорт тоже. - И хохотнул. Тоже благожелательно. - Хорошо вы их. Не помрут, надеюсь? А то в свете сегодняшних...

- Не помрут. Я, правда, еле сдержался, чтобы не прикончить этих подонков. Минут через пять придут в норму.

Мамуты, с искаженными лицами, в муках корчились на полу. По их виду совсем нельзя было сказать, что даже через полчаса они оклемаются.

- Чай, кофе, жербу? - почему-то с лукавым видом спросил Аугусто.

- Какого черта.

Федер сказал это таким тоном, будто имел в виду четвертый напиток, самим Аугусто не перечисленный. Он чуть не добавил в конце "пожалуйста".

Они немного поиграли в гляделки, и Аугусто посерьезнел.

- Дорогой мой, но зверски убили моего близкого помощника. Мои подчиненные крайне возмущены. Они на грани непослушания. И я имею все основания полагать, что здесь не обошлось без...

- Это Уго, - перебил его Федер. - Соленый Уго, вы знаете. Которому вышибли глаза. Он теперь в бегах.

- За глаза, выходит, отомстил. И убежал, чтобы не навлечь на вас месть. Разумно.

- Но почему так унизительно, за ноги? - все еще кипя от гнева, спросил Федер. - Это же мелко, не стоит вас.

- Меня ничто не стоит! - тут же похолодев тоном, монументально возразил Аугусто, но спустя паузу опомнился и продолжил обычным голосом: - Обо мне довольно. Перейдем к сегодняшним проблемам. Как вы, надеюсь, понимаете, дорогой Федер, я крайне, просто жизненно заинтересован в благополучии и добром здравии вас и вашей команды. Беда в том, что я не знаю, как при сложившихся обстоятельствах можно этого добиться. Я тоже человек и признаюсь вам, что еще пару минут назад хотел, пусть даже во вред себе, устроить всем вам очень неприятную казнь. Я и вызывал-то вас, чтобы начать с командира. Показательно.

Федер усмехнулся.

- Но вы же умный человек, Аугусто! Вы бы не стали...

- Да что ж это такое?! - уже весело возмутился Аугусто. - Опять вы меня дураком в глаза называете! Да еще так вежливо, ну просто не устоять.

Федер вздохнул.

Дальше пошел у них очень серьезный, очень напряженный, очень необходимый, но абсолютно пустой разговор. Сводился он к чисто детской перебранке, обычно предшествующей замирению, потому что дома за синяки и поколотить могут. Спорили о том, кто начал первым, кто достоин и кто не достоин доверия - такие, словом, не слишком дипломатичные прения сторон. С чувством взаимного неудовлетворения они договорились о статус-кво. Федер пообещал хороший пробор и повиновение, а Благородный Аугусто заверил его, что успокоит мамутов. И проводил все тем же свирепым взглядом в спину. Федер, уходя, тоже улыбался как-то уж очень криво.

13

Совпадения бывают не только в книгах. Иногда начинает казаться, что судьба, в виде некоего вполне разумного существа, регулирующего события нашей жизни, вполне реально существует и, судя по поступкам, имеет профессию из шоу-бизнеса - что-нибудь по режиссерско-постановочной части. Автор уверен, что если бы появилась возможность рассчитать реальные вероятности тех или иных совпадений, то и дело преследующих нас, последовательно загоняя в безумный тупик или, наоборот, последовательно оттуда извлекая, то получилось бы, что совпадения эти невероятны в самой последней степени. "Минус гугол!" - как говорил один мой приятель, что в переводе с его математического языка означало высшую степень невероятности.

Все это говорится к тому, что на Ямайке в момент, к которому относится данный повествовательный эпизод, тоже произошло маловероятное, а с другой стороны, вполне закономерное совпадение. Совпали два события. Если б одно хоть на час опередило другое, то того, другого, просто бы не было. Вполне возможно, что при некотором стечении обстоятельств вообще не о чем было бы тогда говорить. Ну а так они произошли практически одновременно, что позволяет автору совместить их в одной главе.

Одно из них произошло с Федором.

Он понял, что на выходе из резиденции Аугусто с ним произойдет нечто серьезное. У Федера было сильно развито чутье на опасность - собственно, как у всех куаферов, имеющих за плечами хотя бы один пробор. Ему вдруг страшно не захотелось выходить наружу, это чувство было сродни трусости, но Федер ему доверял.