Цвет невидимки

Оказавшись в огромном дворе, сжатом новыми шестнадцатиэтажными домами, Павел не сразу его узнал. Раскаты грома он слышал, но поверить не мог, что врезало, как по заказу, именно в этот двор. Самый высокий тополь рухнул, потянув за собой мелкие деревья. Провода были оборваны, несколько столбов повалены, сдвинута крыша одного из сохранившихся еще подсобных двухэтажных зданий на территории парка, в котором и стоял НИИ.

Ровно в два сорок Павел прижался к стене и пополз вверх, а ровно в три двадцать - спрыгнул на землю возле зазеленевшей сирени. Все прошло как нельзя лучше - сто двадцать тысяч лежало у него в кармане. Двенадцать пачек по сто бумажек в каждой, как ни удивительно, карманов не оттопыривали. Павел запихнул снаряжение в пустой целлофановый пакет. В него же рюкзачок. И цена в данном случае значения не имела. Значение имела примета. Второй раз он никогда снаряжением не пользовался.

Через минуту он оказался за оградой сада, посреди которого все так же уверенно стоял старинный особняк графа Тутуйского или Мумуйского. Теперь этого никто уже не помнил и помнить не хотел, поскольку в особняке расположился НИИ гигиены новейших профзаболеваний, на четвертом этаже которого имелась лаборатория "хронических болезней полиграфистов". Чем именно болели полиграфисты - Павлу было глубоко наплевать, но вот то, что эти самые больные полиграфисты печатали баксы, которые возьмет у него венгр, заставило его первый раз в жизни пойти на открытый и очень радостный криминал.

Павел свернул в сквер, поднырнул под огромные кусты мокрого жасмина и оказался на берегу пруда, положил в пакет заранее приготовленный кирпич, перетянул ненужную более поклажу скотчем и зашвырнул "посылку будущим поколениям" далеко в пруд. Темная ночная вода легко вспенилась, по глади побежали вялые круги, через минуту все успокоилось, как и не было ничего.

Оставалось лишь странное воспоминание да его конкретное воплощение в кармане. Павел все еще не верил, что такое случается в жизни. Ему нужны были деньги, и за двадцать штук его навели на лабораторию, где эти деньги лежали. Всего-то надо было взобраться по стене до окна, открыть раму заточенной отверткой, влезть в комнату, у дальней стены которой стоял ящик из необструганных досок, а в нем лежали баксы. Баксы - пачками! Такое и во сне не могло присниться. Павел, чтобы не волновать "полиграфистов" - авось, искать не начнут из-за никчемности суммы, - взял из ящика двенадцать пачек, хотя было их там значительно больше. Больше настолько, будто баксы печатали и хранили не на количество, а по времени сколько успели, столько успели. Вероятно, было выгодно, чтобы они лежали в ящике, как в той тумбочке, чтобы оттуда их могли брать все желающие. Почти все. Той же отверткой Павел закрыл окно, спустился вниз и был таков.

Он вышел из тени кустов на асфальтовую дорожку и вскоре оказался на улице, которая тянулась параллельно Ленинградскому проспекту. В обе стороны периодически проскакивали ночные машины. Павел не собирался тормозить тачку, поскольку жил в двадцати минутах ходьбы от следующего перекрестка, там, где заканчивался зеленый массив. Метрах в пятидесяти от перекрестка стояла "девятка". Переднее окно пассажира было опущено, из него на улицу высовывался локоть. Павел присмотрелся: девушка в черной кожаной куртке воевала с зажигалкой. Павел сбавил шаг, огляделся. Вокруг - ни души. Он двинулся дальше. Сражение с зажигалкой завершилось тем, что гадкая вещица полетела в траву, а пачка сигарет была со злостью разорвана и брошена на тротуар. Девушка обругала себя, сигареты, зажигалку и успокоилась, откинувшись на сиденье. Прядь рыжих волос развевалась теперь на ветру. Затем девушка вновь высунула руку по локоть, нервно постучала костяшками пальцев по двери. За локтем последовал эффектный фрагмент накрашенной и чуть подслеповатой (это было заметно) мордочки - девушка смотрела то ли на светофор, то ли еще дальше - в будущее. Павел дошел до машины и остановился, разглядывая рыжеволосую. Он был к ним неравнодушен. Тем не менее он встал так, чтобы его не смогли сбить задней дверью. О таких выдумках он слышал, поэтому задних дверей побаивался. Пока он стоит на ногах - его никто и никогда не догонит, но если его сбить на асфальт - пиши пропало.

- Тебе чего? - попыталась грубо спросить девушка, но враждебный тон ей откровенно не удался. После битвы с зажигалкой она явно успокоилась.

- Мне ничего, - усмехнулся Павел. - Позволю себе предложить вам закурить. С гарантией, что закурится.

Рыжеволосая, смахнув со лба непослушные локоны, с сомнением посмотрела на Павла и заявила:

- А я хочу вот только такие, - и ткнула длинным тонким пальцем с еще более длинным ногтем в остатки пачки, валявшиеся на тротуаре.

Павел взглянул на пачку, краем глаза отметив, что передняя дверь закрыта изнутри, в отличие от двери водителя. Шагнул к машине, встав поближе к капоту.

- Ничего проще, - улыбнулся, доставая идентичную пачку "Marlboro light".

Девушка благодарно кивнула и со вкусом затянулась.

- После всех этих неприятностей, - вздохнула она, - нет ничего лучше хорошей сигареты.

Насчет неприятностей Павел спросить не успел - девушку перекосило, и она прошипела:

- Ну вот, опять начинается. Придурок решил вернуться. Знаешь, парень, спасибо за сигарету, но вали-ка ты отсюда поскорее!

По тротуару от перекрестка шел широкоплечий громила со зверским выражением лица.

- Да ты уже кого-то успела подцепибля! - красочно подметил он. - Эй, ты, гнида с косичкой, здесь тебе не аквариум, и рыбка эта давно жарится в другом месте!

Павел был настороже и, как только громила попытался рвануть за ним, устремился в кусты, поскольку с детства знал тут каждую тропинку. Он отбежал, сделал круг и вышел к точке, с которой ему все было отлично видно. Громила же ни с чем вернулся из кустов, продолжая грязно ругаться и орать. Девушка курила, глядя на спутника. Тот подошел к ней, нагнулся и выкрикнул прямо в ухо:

- Ты с кем спуталась! Мне на секунду отойти не успеть, вокруг тебя уже улей! Чего молчишь?

- Да он только закурить мне дал... - оправдывалась она, но громила не позволил ей и двух слов сказать.

- Я разве разрешал тебе рот разевать?! - окончательно рассвирепел он, дернул дверцу так, что "девятка" закачалась, за волосы вытащил рыжеволосую на тротуар и начал хлестать по щекам: - Сука поганая! Тебя сколько ни трахай, тебе всегда мало!

Рыжеволосая завизжала, моля о помощи, но помощи ждать было неоткуда. Она чувствовала, что Павел где-то неподалеку; позвала его, но получив еще раз по губам так, что потекла кровь, принялась орать, чтобы не выходил, иначе эта гнида убьет их обоих. Иномарка, проезжавшая мимо, притормозила, но громила выхватил откуда-то из-за спины тесак, почти мачете, и водитель предусмотрительно газанул.

- Порезать тебя? Ну что, порезать тебя?! - распалялся громила.

Он приподнял голову девушки за волосы, взмахнул тесаком, но ударил рукояткой по затылку. Этого все равно было более чем достаточно. Рыжеволосая затихла. Громила, повернувшись к кустам, погрозил невидимому противнику тесаком, затем забрался в "девятку" и через несколько секунд, плюя на красный свет, свернул на перекрестке направо.

Павел позвал девушку, но она не откликнулась. Он выполз из кустов и огляделся - никого. Он подбежал к рыжеволосой, перевернул ее на спину - лицо и волосы были в крови. Да и на асфальте - лужа. Девушка застонала и открыла глаза. Павел решил помочь ей сесть, протянул руку, а уже в следующий миг валялся рядом, чувствуя, как умелым захватом его поймали в рыжие сети...

"Девятка" аккуратно сбавила скорость и притормозила у тротуара.

Громила вышел, поднял Павла за шкирятник.

- Кажется, самое время покурить, ты не возражаешь?

- Не возражаю, - отозвался Павел и пнул носком кроссовки остатки разорванной пачки. - Сигареты и зажигалка у нее, указал на рыжую, которая сидела на привычном месте у открытого окна.

- А сам воздержишься?