Чародей с гитарой. Том 1

 Глава 14

Спокойствие... Когда он пришел в себя, ему было покойно и очень, очень хорошо. Юноша открыл глаза и прислушался. Тишина. Однако он до сих пор слышал будто наяву ту величественную прощальную ноту, ощущал, как фотоны подхватывают его и волокут по воздуху к стене. Впрочем, когда Джон-Том медленно поднялся и ощупал себя, он выяснил, что не получил ровным счетом никаких повреждений, если не считать пары-тройки синяков. Даже одежда, как ни странно, осталась в целости и сохранности. Юноша огляделся по сторонам и различил на полу знакомую фигуру. Та испустила рыдание. Он подковылял поближе и опустился на колени.

— Талея?

Девушка лежала лицом вниз. Джон-Том перевернул ее на спину. Она вцепилась в него обеими руками с такой силой, что он от удивления заморгал, но потом узнала и ослабила хватку.

— Джон-Том?

— Ты в порядке?

— Пожалуй, — отозвалась Талея после паузы, словно мысленно проверяя свое состояние. — По-моему, я стукнулась головой о потолок; ни дать ни взять мячик. — Она села. — Да, я в порядке, разве что пелена перед глазами... Что случилось?

— Пертурбатор улетел. Думаю, он обрадовался. Уничтожив безумие Браглоба, мы сломали клетку. — Юноша посмотрел на середину помещения. — Мне кажется, он попрощался с нами. А может, ничего такого и не было. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, что произошло на самом деле.

Остальные тоже мало-помалу приходили в себя и один за другим поднимались с пола. Клотагорб, который, как всегда, при первых признаках опасности спрятался в панцирь, очнулся быстрее других и теперь сосредоточенно разглядывал потолок. Мадж отряхивался, Дормас старалась вырваться из объятий Колина, который плюхнулся на нее в миг исчезновения пертурбатора. Что касается Браглоба, тот также оправился от потрясения. Джон-Том оставил Талею и осторожно приблизился к колдуну, который сгибал и разгибал лапы. Во взгляде росомахи не было и намека на безумие.

— Как ты себя чувствуешь?

— Странно, человече, весьма странно. — Колдун ухватил пальцами подол своей одежды. — Почему я одет в обноски? Подожди... Кажется, я вспоминаю. Да, да! — Он уставился на Джон-Тома. — Что-то насчет мира... Я собирался изменить мир, чтобы не ощущать себя отверженным...

— Но ты больше не отверженный, правильно? И тебе уже не хочется свести с ума весь мир, потому что ты выздоровел, так? Ты исцелился, Браглоб. Твое безумие сгинуло заодно с пертурбато-ром. Вот что значит спеть удачное заклинание.

— Ну да, выздоровел, — прошептал Мадж на ухо Колину. — Ты тока посмотри, как они ухмыляются друг дружке. Сдается мне, они оба чокнутые.

— Ты прав, — изрек Браглоб, кивнув головой. — Я запамятовал, что именно делал и почему j помню лишь, что мне было страшно. Я всегда всего боялся, потому и покинул свой дом, семью и друзей. А когда обосновался здесь, то решил справиться со страхом и для этого изменить мир. Я должен был это сделать. У меня не оставалось выбора, понимаете? Мои товарищи потешались надо мной, и тогда, чтобы избавиться от насмешек, я сбежал на край света. Вы не представляете, каково мне приходилось! Даже крошечные зверьки — крысы, мыши, белки — хихикали вслед и швыряли в меня чем попало! Я укрылся тут и принялся учиться, а потом сумел захватить пертурбатор. В некоторых книгах утверждалось, что сделать это невозможно. Но я, Браглоб, совершил невозможное. — Колдун поглядел за спину юноше. — Он улетел, верно?

— Да, — подтвердил Джон-Том, — исчез вместе с твоим безумием и страхом, который довел тебя до помешательства. Скажи мне, правда ли, что ты не мог ужиться со своими кошмарами, не мог вынести того, что росомаха оказалась вдруг трусливой, как заяц?

— Увы, правда. Но я больше не боюсь. Я чувствую, что стал самим собой. Страхи ушли все до единого, купно с болью, что терзала меня день за днем, вот тут. — Колдун показал себе на затылок. — Я нормален! — Неожиданно он перестал улыбаться. — Однако я собирался изменить мир, а сейчас не смогу ничего сделать! Я собирался править миром... Скажи, человек, что лучше — быть здоровым и прозябать в глуши или стать безумным императором? — Браглоб потянулся за своим топором, что лежал чуть поодаль на полу. — Ты вернул мне рассудок, но украл мои грезы!

Джон-Том поспешно отступил и взглянул в глаза колдуну. Тот вел себя вовсе не так, как предполагал юноша. Вместо того чтобы рассыпаться в благодарностях, он явно замышлял что-то недоброе.

— Тебе следовало бы оставить меня в покое, чтобы я если и вылечился, то по собственной воле, — прорычал Браглоб.

— Да? Иными словами, тебе нравилось быть трусом?

— Разумеется, нет.

— Значит, ты наслаждался своим безумием?

— Нет! Но я не знал, что безумен. Я всего лишь собирался править миром, ибо догадывался, что обладаю силой, способной изменить его. А теперь я лишился ее, — колдун задумчиво взвесил в лапе топор.

— Зачем он тебе? Ведь ты выздоровел!

— Росомаха, у которой нет силы? О чем ты говоришь, человек? Ты украл у меня мою силу. Да, я стал собой, но где моя сила?

Джон-Том неожиданно сообразил, что с освобождением пертурбатора и излечением того, кто пленил космического странника, их трудности, к сожалению, не закончились. Сейчас им предстояло иметь дело с разъяренной гигантской росомахой, вооруженной вдобавок громадным топором. Браглоб обрел рассудок, но вместе с тем к нему вернулся темперамент, свойственный росомахам как особой разновидности семейства куниц.

— Охо-хо, — вздохнул Мадж, — ну, пошло-поехало. — Выдр положил одну лапу на рукоятку ножа, а другой ухватил лук. Дормас повернулась таким образом, чтобы в случае чего пустить в ход задние копыта.

— Не дури, — увещевал между тем Джон-Том. — Ты не ведаешь, что творишь. Не забывай, нас шестеро, а ты один.

— Подумаешь! — фыркнул Браглоб. — Да будь вас хоть десяток, я — росомаха!

Джон-Тому ни капельки не хотелось сражаться. И потом, из-за чего? Пертурбатор, то есть причина, погнавшая их в путь, скрылся в дебрях пространства и времени, покинул навсегда затерянную среди гор долину, в которой находилось жилище Браглоба. Казалось поистине нелепым, что путешественники вынесли столько испытаний лишь для того, чтобы подвергнуться нападению кипящего злобой ими же исцеленного существа. Нет, это было бессмысленно, просто-напросто бессмысленно! Вот бы еще убедить в том Браглоба...

— Я бы справился, — рычал колдун, — я бы свыкся. Мы, росомахи, всю жизнь ходим по краю безумия. А силу так трудно добыть, так тяжело сохранить! Зачем ты украл ее у меня?

Джон-Том лихорадочно пытался сообразить, что бы на это ответить, когда вперед выступил Колин.

— Твоя беда в том, — заявил коала, — что ты излечился не полностью.

— Ты о чем? — подозрительно осведомился Браглоб, вращая над головой топор.

— Разве непонятно? Ты по-прежнему боишься.

— Неужели? — Колдун выпучил глаза, его ноздри широко раздулись. — Я тебе покажу, кто из нас трус, мохнатый коротышка! Возьми свои слова обратно, не то я раздавлю тебя, как клопа!

— Ты боишься, — повторил Колин, делая рукой примирительный жест. — Не меня и не кого-либо из нас, а будущего. Ты не знаешь, что оно тебе уготовило, а потому испытываешь страх. Будучи безумным, ты не задумывался о том, что будет, но теперь обстоятельства изменились.

— Все мы страшимся грядущего, — прорычал Браглоб, — и ты — не меньше моего. То не трусость, а здравый смысл. Тут ничего не поправишь.

— Ты ошибаешься. — Колин извлек знакомый расшитый серебром узелок с рунами. — Я гадаю по рунам. Будучи колдуном, ты наверняка догадываешься, что отсюда следует. Я могу предсказывать будущее. Если хочешь, предскажу твое. — Он встряхнул узелок, чтобы Браглоб услышал, как стучат друг о друга камешки, косточки и деревяшки внутри.

— Никто не может предсказать будущее, — возразил колдун, однако чувствовалось, что он колеблется. — Все гадатели — обманщики, шарлатаны.

— Не все. Некоторые из них обладают даром предвидения. Разумеется, мне случалось давать маху, но в общем и целом я говорю правду.