Волею богов (СИ)

Парнишка старался, напрягал память, ошибался, исправлял, импровизировал. Такое рвение не могло не нравиться преподавателю. Наконец-то неимоверные старания оказались вознаграждены. Избранник богов смог перевести тему с обсуждения его чувств на проблемы, волновавшие воспитанников. Оказалось, ребята восхищены увиденным в городе. Наследникам касиков нравится учиться, но они порой стесняются демонстрировать собственные знания и очень-очень боятся допустить оплошность. Уж лучше промолчать - так они считают. "Удивительно, - думал Несауальтеколотль, - сколько времени я провёл в попытках угадать, какие мысли посещают юных тоуэйо. А стоило только спросить их самих, как всё становится ясным, как день". Несмотря на усталость, жрец продолжал разговор, хоть диалог и начался против его воли. Теперь же служителю культа стало самому интересно узнать мнение Чикуатемока. Жертвователь изучал собеседника и старался собрать как можно больше сведений, которые могли бы помочь в дальнейших занятиях.

Проговорили до наступления темноты. Жаровня к тому времени погасла. Глаза предательски слипались. Странный осадок остался после общения с лесным жителем. С одной стороны, никакого отдыха не получилось, с другой, возжигатель копала выяснил много такого, о чём раньше даже и подумать не мог. Перевешивает ли одно другое? Возможно. Но всё же молодой варвар сильно утомил священника.

На следующий день всё повторилось. Видимо, воину из далёкой деревни понравилось общение. Будущий касик, казалось, не замечал того, что его присутствие наставнику в тягость. А Несауальтеколотль останавливался всякий раз, как внутреннее недовольство подсказывало прогнать незваного гостя. Подкупала открытость и непосредственность тоуэйо. Чикуатемок рассказывал о чём угодно, живо интересовался происходящим вокруг, выкладывал впечатления об увиденном за день. Парень искренне удивлялся и задавал вопросы, которых бы жители города, скорее всего, постеснялись. Он выжимал всё из своего знания языка, а когда не мог высказать мысль, то начинал отчаянно жестикулировать или описывать фигуры в воздухе. Жрец только улыбался и похохатывал в кулак. А подопечный спрашивал, отчего учитель смеётся. Оказалось, юноша прибыл из дальней деревни Атокатлана, находящейся более, чем в дне пути от Тламанакальпана. Жило там около двухсот человек. Люди, в основном, мирные, но приходилось постоянно обороняться от враждебных соседей. Самому сыну вождя уже не раз приходилось сражаться. Он с гордостью показал шрамы на руке, ноге, и груди. Но правление Уэмака приняли без сопротивления, будучи наслышанными о военных успехах тлатоани. Конечно, были и противники решения, но всё же большинство из совета племени высказалось за новый порядок. Так как присоединение прошло гладко, чиновники назначили весьма скромную дань. Зато теперь кругом воцарилось спокойствие. Окрестные селения тоже вошли в состав державы. С тех пор конфликтов не возникало.

Вечерние встречи теперь повторялись ежедневно. С каждым разом Чикуатемок становился всё менее скованным и более естественным. Молодой воин называл жертвователя другом, видимо понимал, что их разделяет от силы два года, и считал общение на равных приемлемым. Возжигатель копала не возражал. Только в последнее время он смог признаться себе: разговоры с назойливым тоуэйо доставляют ему удовольствие. И когда новый товарищ задерживался, Несауальтеколотль начинал волноваться, высматривая высокого широкоплечего парня среди мельтешащих у основания пирамиды людей. Служитель часто задумывался о происходящем. С самого детства он рос нелюдимым, играм с мальчишками предпочитал уединение. Будущий священник часто прятался ото всех и даже сбегал из дома. В школе кальмекак с ним никто и не пытался связываться. Нелюдимый чудак не вызывал доверия. Лишь только особый дар разговоров с великими заставлял с ним считаться. За всю жизнь никто, кроме, пожалуй, родителей, не интересовался его делами, не стремился поделиться своими мыслями, не спрашивал ни о чём. Но теперь жрец понял, как же он нуждается в человеке, с которым можно вот так просто вести беседы.

Теперь они не просиживали все вечера на платформе. Приятели ходили по строящемуся городу и гуляли по окрестностям. Варвара особенно интересовали культовые практики. Одно упоминание возможности общения с богами, созерцания детей Дарителя Жизни повергало воспитанника в трепет. Он просил показать хоть одно заклинание, но Несауальтеколотль всё время отказывался, говоря, что, если применять силу великих без нужды, они обязательно лишат незадачливого колдуна сверхъестественных способностей. Тёмные искусства - драгоценный дар, и распоряжаться им нужно столь же экономно, как ювелир расходует золото и серебро. Недаром Тескатлипоку зовут Йоуалли Ээкатль и Тлоке Науаке (3) - он всегда рядом и видит каждый поступок.

Всё-таки однажды возжигатель копала решился показать ученику тайный ритуал. Смеркалось. Друзья, никому не сказав, отправились на одинокий остров, тот самый, где изгнанники приняли покровительство Таинственного Владыки. Страшное место. Казалось, голоса мёртвых разносятся в ночном ветре. А следы погребальных костров всё ещё виднелись среди травы. "Земля здесь пропитана кровью", - прошептал спутнику избранник богов. У корней уходящего в небо кипариса поставили фигурку Тлауискальпантекутли.

- Они прикасаются ко мне! Духи трогают меня, - ужаснулся Нисходящая Сипуха.

- Не бойся, и они ничего тебе не сделают, - ответил Голодная Сова.

Копала найти не смогли, вместо него зажгли обычные угли в жаровне. Молодые мужчины сели перед импровизированным алтарём. Служитель культа прочитал молитву от имени обоих участников. Затем он взял заточенную птичью кость и проткнул себе мочку уха. Призраки отступили. Заклинатель передал острие товарищу, а сам наклонился над чашей. Драгоценная влага начала стекать вниз, впитываясь в бумагу аматль. Чикуатемок без страха пустил кровь себе. Подождав, пока красные капли не перестанут падать, жрец взял подношение, воззвал к богу и положил свёрток в огонь. Белый лист с алым пятном вспыхнул. Остров погрузился в густую звенящую тишину. Внезапно клубы дыма приняли очертание черепа в головном уборе из орлиных перьев. Будущий вождь, как завороженный, глядел на разыгрывающееся действо. Испугавшись, парень попятился назад. Но наставник схватил его кисть, крепко стиснул и потянул к себе. Вдруг Господин Венеры сочтёт страх признаком неуважения? Тем временем лик Хозяина Зари сделался чётким, челюсть откинулась назад, а изо рта показался кремневый нож вместо языка. В непроницаемом безмолвии над упокоищем раздался голос: "Несауальтеколотль и Чикуатемок, я, Владыка Утренней Звезды, принимаю вашу жертву. Хоть вы принесли мне не так уж много драгоценной влаги, я учёл то рвение и веру, с которым вы провели обряд. Я дарую вам право воззвать ко мне в минуту опасности. Берегите эту возможность, не истратьте её понапрасну. Ты, Несауальтеколотль ещё получишь шанс отплатить великим всё сполна. Ты же, Чикуатемок, должен встать на путь благочестия и повести свой народ к богам. Не сворачивай с выбранной дороги, будь твёрд в своих намерениях". Как только последние слова стихли, лик Тлауискальпантекутли снова стал дымом и начал таять в воздухе. Звуки ночного леса вернулись. А священник, всё ещё сжимал кисть товарища, по пульсу ощущал, как лихорадочно забилось сердце молодого варвара.

Дни шли. Тоуэйо показывали всё большие успехи. Когда ребята освоили основы языка, а Уэмак убедился в отсутствии враждебности со стороны воспитанников, начались занятия по владению оружием и боевой тактике. В обязанности Голодной Совы теперь входило преподавание календаря и религии. Несколько раз сыновей касиков задирали дети местных аристократов, и служителю приходилось неоднократно вмешиваться на стороне учеников. Чикуатемок продолжал проводить все вечера в компании Несауальтеколотля, юноша больше других интересовался обрядами и мифами. Как-то он признался, что очень хочет принести веру своему народу, и может быть, даже построить святилище у себя в деревне.