Мятеж в галактике

«Комета» находилась в идеальной позиции между планетой и приближающимися боевыми кораблями и храбро бросилась им наперерез, чтобы остановить прежде, чем они приблизятся к Нереиде. Сначала они едва заметили маленький кораблик, и один из крейсеров выпустил небольшой заряд, легко отраженный щитами «Кометы». К тому времени, как они осознали, что назревает серьезная битва, исход ее был уже предрешен.

Жюль действовал в сложной обстановке. Обычно либо Иветта, либо Ивонна сидели в соседнем кресле в качестве стрелков, пока он пилотировал корабль. Вести огонь в открытом космическом бою было особым искусством и требовало полной сосредоточенности. Пилот же в это время должен постоянно увертываться от огня противника и поддерживать хотя бы видимость намеченной траектории, чтобы помочь стрелку. Сосредоточить обе эти функции в одних руках было либо глупостью, либо безумием, а возможно, и тем и другим одновременно. Тем не менее этим и занимался Жюль по мере того, как «Комета» приближалась к врагу.

Противника, соразмерного себе, крейсеры разбили бы легко, но юркая «Комета» привела их в растерянность. Жюль был подобен москиту с ядовитым жалом, воюющему против двух слонов. Вражеские суда были крупнее и неизмеримо лучше вооружены, но маневренностью не отличались. «Комета» же пролетала между ними так, что они едва не палили друг в друга, а Жюль между тем стрелял при каждом удобном случае, мишени же были столь огромны, что и ребенок не промахнулся бы.

На крейсерах были мощные защитные щиты, но Жюль вел такой плотный огонь, что пробивал ощутимые бреши в обороне. Маленький корабль так докучал крейсерам, что командиры начинали подумывать о временном отступлении, дабы отделаться от досадной помехи. Но от Жюля д’Аламбера было не так легко избавиться.

Наконец настойчивость Жюля была вознаграждена, и щиты одного из крейсеров вспыхнули. Это длилось всего несколько секунд, пока не подключился запасной генератор, но Жюлю было достаточно и этой маленькой заминки. Легкое прикосновение к кнопке, и безжалостная космическая торпеда вонзилась в самую середину корабля. Когда погасла вспышка алмазного света, на корпусе появилась зияющая дыра. Мертвое тело корабля зависло в пространстве. Уцелевшим членам экипажа было уже не до Нереиды.

Теперь оставался всего один крейсер — детская игрушка для такого опытного пилота, как Жюль д’Аламбер. Он крутился вокруг противника, приводя в неистовство стрелков, пока, наконец, не очутился в превосходной позиции позади корабля, непосредственно перед соплом двигателя — единственное место, которое не могли прикрыть защитные щиты. Жюль выпустил залп торпед, который произвели эффектный взрыв вражеского двигателя. Крейсер вспыхнул белым пламенем и превратился в мерцающее облако покореженных кусков металла.

Избавив Нереиду от ядовитой бомбардировки, Жюль вернулся к первоначальному плану. Рассчитав курс на Землю, он нырнул в субпространство и поспешил к колыбели человечества. Хотя он испытывал мучительное беспокойство за жену, сына, всю свою большую семью, но Галактика была ввергнута в хаос, а он был д’Аламбером, и значит, долг звал его.

ГЛАВА 11

МЕДЛЕННОЕ ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

Все еще пошатываясь от перенесенного удара, планета Земля провела несколько следующих дней в болезненном поиске оставшихся ресурсов. Главным приоритетом было восстановление энергоснабжения. В большинстве случаев сами электростанции не пострадали, лишь компьютеры отказывались направлять энергию по назначению. Помимо прочей насущной и тяжелой работы, приходилось еще демонтировать строптивые компьютеры и заменять их примитивными ручными и полуавтоматическими переключателями. В тех местах, где электрооборудование сгорело от перенапряжения, его на скорую руку восстанавливали с помощью подручных материалов. Менее чем за тридцать шесть часов почти все основные мегаполисы и окружающие их сельские местности получили электроэнергию.

Вторым приоритетом, почти столь же жизненно необходимым, было восстановление нормальной связи вокруг планеты. И снова главной проблемой стало не разрушенное оборудование, а компьютеризированные системы, которые отказывались функционировать как подобает. В этом случае было гораздо труднее отсоединить компьютеры от сети; на этот раз было принято убийственно тяжелое решение стереть всю память машин и запустить новые программы. Только так можно было уничтожить заложенные ГКК инструкции, и компьютеры снова стали работать превосходно, не считая того, что забыли все, что знали.

Почти сорок восемь часов прошло прежде, чем активизировались основные каналы связи: радио, тривидение и сенсорное вещание перенапряглись от обилия новостей. Информационные службы видеосети лишились памяти, но тому, кто помнил номер друга или знакомого, не составляло труда дозвониться. Люди в отчаянии звонили по всему миру, чтобы узнать о судьбе друзей или любимых. Это вызывало новые перегрузки линий и поломки, но через несколько дней и эти трудности были преодолены.

Подобно компьютерам линий связи, компьютеры, контролировавшие транспорт, отказывались работать как полагается, и их тоже пришлось перепрограммировать. В течение двух дней множество людей, не привыкших к самостоятельному управлению собственными автомобилями, были вынуждены заниматься этим незнакомым делом, прокладывая себе путь по улицам, заполненным такими же «чайниками». Столкновений происходило не больше, чем в двадцатом веке, но они шокировали современных водителей, не слышавших об авариях годами. Воздушный, морской и космический транспорт медленно и неуверенно восстанавливал силы благодаря людям-диспетчерам, делавшим все возможное для доставки миллионов людей к месту назначения. И все же транспортные программы были так неимоверно сложны, что объем грузов и пассажиров составлял лишь ничтожную долю того, каким он был до катастрофы.

Энергия, коммуникации, транспорт — все это были чисто технологические проблемы, подлежавшие прямолинейному, хотя подчас и тяжелому разрешению. Но возникли гораздо более сложные социальные проблемы, касающиеся всех аспектов повседневной жизни; их нельзя было решать сгоряча, они грозили затянуться на месяцы, если не годы. Жизнь людей неизбежно должна была радикально измениться; кое-кто был не прочь погреть руки на хаосе, другие испытали столь сильный шок, что едва ли могли оправиться до конца дней.

Императрица Стэнли Одиннадцатая, выслушав многочасовые дебаты советников, пришла к заключению, что ей следует рассказать подданным всю правду о случившемся. Им уже ясно, что произошла трагедия неизмеримого масштаба, и нет больше смысла скрывать от них природу и размеры заговора против трона. Только в том случае, если люди осознают суть проблемы, с которой столкнулось человечество, они сумеют объединиться для тяжелой и долгой работы по восстановлению общества в его прежнем виде. По крайней мере, склонная к идеализму Императрица молилась о том, чтобы подданные откликнулись на ее призыв именно таким образом, а не новым взрывом отчаяния.

Как только вещательные мощности были восстановлены, Эдна Стэнли произнесла длинную речь, которую услышали миллиарды людей во всем мире. Она начала с признания того факта, что Империя переживает тяжелейший кризис, и никогда еще ей не грозила столь серьезная опасность. Она сказала, что только с помощью всех жителей можно удержать Империю от полного распада. Если они проявят силу и решительность, кризис будет преодолен; если нет, человечество погрузится в пучину хаоса глубже, чем можно себе вообразить.

Она объяснила, что каким-то образом, никто не знает, каким именно, имперский Главный Компьютерный Комплекс развил свой собственный разум и затаил столь сильную ненависть к человечеству, что замыслил уничтожить цивилизацию, созданную людьми. Именно этот искусственный разум в связке с другими, более простыми компьютерами, и вызвал тот самый хаос, свидетелями которого стали земляне за последние несколько дней. Первая — и, можно надеяться, наихудшая — волна разрушений миновала; не исключалась возможность новых ударов, но советники императрицы придерживались мнения, что ГКК выпустил все стрелы одним залпом. Хотя человечество едва удержалось на ногах, у ГКК не осталось ресурсов для тотального наступления, на которое он рассчитывал. Это давало Империи шанс выжить — шанс, во имя которого люди должны отдать все свои силы.