Смертеплаватели

Пара друзей азартно переглядывается, и более живой в общении моряк заявляет:

— Я знаю все трючки этого поганца, Джима, и не раз применял их. Выставьте против меня любого в моем весе, — кроме, конечно, профи, — и уж я стряхну с него пыль!..

— Так вот же он, — говорит дядя Алфи, указывая на докера. — Твой вес, до нескольких унций… А ну, помашите кулаками, ребята, внакладе не останетесь! Побеждённый получит от меня в утешение десять фунтов, а победитель — двадцать!

— Что? Драться прямо здесь? — таращит глаза тугодум докер, впервые вынимая изо рта трубку.

— Точно, дружище! И поскорее, а то я могу передумать и подыскать более смелых ребят. Очень уж хочется посмотреть на хорошую драку…

Все препятствия мигом снесены, точно тараном, увесистым, солидно-потёртым бумажником Доули. Хозяин, получив заверение, что любые убытки ему возвестят с лихвой, сам помогает оттаскивать столы и стулья. Моряк и докер уже на ногах, друг против друга; они разминают руки, их плечи сутулятся, будто у громадных обезьян, готовящихся к схватке.

Вот матрос сбрасывает свой бушлат с блестящими пуговицами, докер разматывает на горле шарф… Вокруг них — свист, гогот, выкрики: «А ну-ка, Билл, вытряхни клопов из этого тюфяка!» — «Ставлю шиллинг на старину Джо, кто против меня?» — «Да они с места не сдвинутся, надо прижечь им задницы кочергой!» — «Всыпь ему скорее, Билли, с меня выпивка!..» Люди встают возле своих столов, с шумом отодвигают табуреты; окриками и толчками отгоняют тех, кто застит даровое зрелище. Горят глаза у пожилой шлюхи в мятых кружевах, с яблоками румян на скулах.

Доули снимает галстук, закатывает рукава сорочки. Он явно готов сыграть роль рефери.

Наконец, Билл и Джо, ступая раскорякой и хмурясь как можно грознее, выходят на «ринг» — расчищенную середину зала. Рёв пьяниц становится оглушающим, Фил зажимает ладонями уши. И вдруг — вскакивает, решившись на поступок. Оттолкнув несколько человек, пробирается к дяде. Пенроуз окончательно очнулся и полон ужаса перед тем, что должно произойти. Будь он, Фил, проклят, если это не продолжение и развитие истории с цветочницей!..

— Дядюшка, ну, так же нельзя! — кричит он в красный мокрый затылок Доули. — Видите, какие они оба?… Пусть хоть протрезвятся! И ни помоста, ни перчаток… Давайте завтра снимем для них клуб… прошу вас… ведь вы уже здоровы!

Мастер Ложи на миг оборачивается к племяннику, и тот видит, насколько ошибся, объявив Доули здоровым. Выпученные глаза мертвы. За истерическим, натужным буйством — последний ужас и пустота.

Содрогнувшись, Фил отступает.

Рассудительности докера хватает на последний вопрос:

— А как мы будем, сэр… по-уличному или по правилам?

— Да как вас чёрт надоумит, — следует любезный ответ. Вынув из жилетного кармана часы на цепочке, Доули открывает их, пристально смотрит на циферблат — и неожиданно вопит с силой пароходной сирены:

— БО-О-ОКС!

Фил зажмуривается, словно в далёком детстве, когда к нему приближался отец с хлыстом… затем открывает глаза. Двое хмельных сорокалетних мужиков, знающих бокс лишь вприглядку, обмениваются неуклюжими, но всё более жестокими ударами. Вначале как будто робеют, даже виновато улыбаются друг другу, сделав выпад… Но вот, первым испытав сильную боль, докер взъяряется и бьёт от души. Тогда и матрос, утратив начальную скованность, начинает лупить наотмашь, беспощадно… Вопли зрителей нестерпимо режут уши, пуще всех надсаживается разрисованная шлюха. Билл, морской волк, хватается за расквашенный нос, кровь стекает по его подбородку; но вот — пришёл в себя, бьёт… Пытаясь заслониться чёрными от работы руками, Джо получает прямой в грудь и, отлетев, грохается под хозяйскую стойку. Гремят, разбиваясь, кружки. Джо встает на одно колено… шатается…

— Наддай, наддай ему, Билли! — осатанело кричит дядя Алфи, толстой лягушкой подпрыгивая на месте. — Добей этот мешок с дерьмом! Получишь не двадцать — тридцать фунтов за нокаут!..

Не сознавая, что он делает, влекомый одним порывом — прекратить, сейчас же прекратить этот ужас, Пенроуз бросается к матросу, перехватывает его кулак, о чём-то молит, заклинает… Хаос, клубящийся, воющий, безобразный, — чудовищная стихия, коей поклонялись и лорд Нортбич, и кузина Лора, и другие адепты во главе с Доули, — хаос царит в трактире. С быстротой пулемётной очереди проносится в памяти Фила то отрывочное, что знает он о дядином учении. Лживые и пустословные боги света, Осирис, Будда, Христос и прочие, ненадолго захватив власть над Вселенной, ведут миллиарды душ рабским путём. На нём люди избавляются от всего, что привязывает их к жизни, — от порывов, страстей, инстинктов, — чтобы, в конце концов, оставив тела, подпитать собой небесных хищников. Да, да, людские души — это лишь пища для богов-лицемеров!.. Он, Доули, вдохновлённый извне, зовёт начать иной путь: выпустить наружу позывы плоти, стать жадными до наслаждений, грозными и свободными, чтобы после смерти попасть не в духовный суп коварных «светлых», но, напротив, устремиться за пределы узурпированной Вселенной, в благодатный хаос. Там ждут иные божества; смелые души, освобождённые от плоти, станут для них не пищей, но воинством, которое однажды пойдёт на штурм мироздания. Вот сейчас, пав в бессмысленной драке, один из этих добрых простолюдинов, а то и оба устремятся этим путём. И за них ещё более, чем за соблазнённую цветочницу с Ковент-Гардена, боги тьмы — Истинные Владыки — будут благодарны дяде Алфи…

Несмотря на свой дикий азарт, носясь вокруг боксёров, между воплями кровожадного ободрения Доули всё чаще поглядывает на часы.

Легко отбросив Фила, будто вцепившегося кота, моряк с размаху припечатывает голову Джо к стойке; череп докера издаёт внятный треск, бедняга сползает на пол и застывает, нелепо извернувшись. Глаза его, закаченные под лоб, светят бельмами. Торжествующе кричит проститутка; кто-то выплёскивает на Джо остатки пива, надеясь привести в чувство.

— Держи, парень! Твоя взяла!.. — хрипит сплошь мокрый, свекольно-лиловый Доули. Словно ведомый магической силой, Билл приближается, окровавленными пальцами берёт у Мастера деньги. Ещё одну купюру Мастер бросает на грудь недвижно лежащего под стойкою Джо. Вокруг уже столпились; хозяин посылает мальчика за доктором и полисменом.

— Дело сделано, Владыки, — ровно, без выражения произносит Алфред Доули. Бумажник падает из его руки; голова склоняется на грудь, подламываются колени. В последнем порывистом взмахе бросив зловеще-пурпурную вспышку из смоляного камня в перстне, — смешно садится толстый, квадратный Мастер Ложи на затоптанный пол…

Часть вторая

К СВЕТУ

І. Цитаты, найденные в библиотеке Алексеем Кирьяновым