Диаспора

— Девять...

Рони тяжело вздохнул, разглядывая бегущие перед ним по экрану графики. Чем, черт возьми, займет их капитан в оставшиеся семь с лишним часов? И чем им самим занять капитана, чтоб не совал нос куда не следует?

— Восемь...

Кэп достал из нагрудного кармана вибратор, прикоснулся им к металлической стойке поодаль.

В грузовом отсеке запертый в контейнере Кирилл расслабился и прикрыл глаза. Подпространственный переход — бросок — всегда давался ему нелегко. Даже апельсинового сока, чтобы забить отвратную оскомину от стабилизатора, у него под рукой не было.

— Семь...

Корабль выходил в точку условного перехода, четко выдерживая вектор скорости и заданную величину ускорения. Оно — это ускорение — начало мягко вдавливать людей во чреве «Ганимеда» в подушки кресел и лож. Тех, под кем были такие подушки.

— Шесть...

Кэп Листер и сам не любил пользоваться стабилизирующим препаратом — уже сейчас его начинал бить неприятный озноб. Он знал, что озноб этот и неприятное покалывание в кончиках пальцев рук и ног пройдет нескоро — часов через шесть. Но зато уже в первые же секунды после перехода он — кэп Листер — будет в форме...

— Пять...

«Скорее бы уж кончилась эта дрессировка», — с тоской подумал Рик. Ни его, ни Рони побочные эффекты стабилизатора не мучили. Они эту гадость глотать и не думали: лишний раз травить себя ради натуральности тренировочного прогона — дело чересчур уж дурацкое..

— Четыре...

Мягкая лапа ускорения напряглась, стало трудно вдыхать воздух, веки налились сонливой тяжестью... Что-то металлическое сорвалось с креплений на камбузе — с коротким, энергичным бряком. Непременно что-то в этом духе да стрясется за пару секунд до...

— Три...

Капитан уверенно сунул два пальца в кольцо чеки, продетой сквозь рукоять пуска. Рик удивленно уставился на эти пальцы. Перевел взгляд на лицо кэпа...

— Два...

— Кэп? — недоуменно спросил Рик

И поперхнулся, встретившись с капитаном глазами.

— Один...

— Кэп... — повторил Рик и начал отстегивать ремни безопасности.

Листер сорвал чеку. Пломба устройства пуска нуль-перехода брякнулась о пол.

БРОСОК!

Кэп до упора отжал пусковую рукоять.

Выход из подпространства всегда был для Кая чем-то странным. Ни неприятным, ни доставляющим удовольствие — нет, просто странным. И оттого — жутковатым. О своих ощущениях во время нуль-перехода писали и рассказывали все кому не лень. Описания эти отличались небывалым разнообразием — от банального «раз — и все!» до побасенок о встречах с серыми карликами и душами умерших. Но все те, кому стоило доверять в таких вопросах — профессиональные психологи и реалистично настроенные писатели и журналисты, — рассказывали примерно о том же состоянии, которое приходилось переживать федеральному следователю каждый раз, когда нелегкая заносила его на борт космического судна, осуществляющего подпространственный переход.

В какой-то относительно прекрасный момент ты вдруг обнаруживаешь, что лежишь обалдело распластанным на противоперегрузочном ложе и пытаешься удержать в памяти что-то очень для тебя важное — то, ради чего, в конечном счете, ты и пришел в этот мир. Откуда-то еще... Что-то похожее на громовое звучание многоголосого потустороннего хора заполняет твою душу, потрясает твой мозг, не дает вспомнить, кто ты и откуда на самом деле... А потом — как эрзац, как замена этого потерянного истинного знания себя, — в утешение приходит память того, кто несколько мгновений назад проверял крепление ремней безопасности и глотал таблетки стабилизатора... Чужого и чем-то неприятного тебе человека... И оно остается надолго — это чувство, что живешь ты не своей, а чужой, украденной у кого-то жизнью, чужой судьбой... Неудивительно, что даже завзятые трезвенники, а среди пассажиров «дальнобойных» рейсов случались и такие, сразу после броска направлялись прямым ходом в корабельный бар и, бывало, набирались там просто фантастически. В терминологии завсегдатаев питейных заведений такое называлось «обратным переходом» и воспринималось с пониманием. Рекомендации, выработанные на этот счет психологами, работающими в области «посттранзиционной реабилитации», при всей их заумности сводились примерно к тому же.

Багаж федерального следователя — надо полагать, заботами подполковника Дель Рея — был оснащен объемистой фляжкой настоящего арманьяка, но момент для того, чтобы хлебать спиртное, был явно неподходящий. Еще плохо слушающимися руками Кай содрал с себя проклятые ремни и, переведя пистолет на ближний бой, решительно рванул в сторону дверь кабины.

Прыжок его перешел в короткий полет — корабль «завис» в невесомости. Но уже в переходе ускорение — привычное одно «g» — прижало его к полу. «Ганимед» перешел в ускоренное движение к расчетной точке встречи с Инферной. На малых планетарных движках. Типовой маневр.

«Не дай бог, капитан ударит сейчас маршевым двигателем, — подумал Кай, лихорадочно карабкаясь по ведущей в рубку лестнице. — Вот так же, как вошел в бросок, — без предупреждения... Тогда я не соберу своих костей — в буквальном смысле этого слова...»

Они вломились в рубку одновременно — Кай через главный люк, а высокий, — на две головы выше федерального следователя, плечистый, с рублеными чертами лица парень — через аварийный, расположенный за спинами пилотов.

— Спокойно! Не перестреляйте друг друга...

Кэп Листер и не думал приводить в действие маршевый движок. Это было бы довольно трудно осуществить, держа одновременно на прицеле двоих, еще только приходящих в себя членов экипажа «Ганимеда».

— Познакомьтесь, — кэп кивнул в сторону плечистого парня, — Кирилл Николаев. А это — мистер Крюгер. Времени на реверансы нет. Вы оба в курсе дела. Держите этих сук на прицеле. И ни за что не подходите ближе, чем на три шага, — с таким «грузом» тюфяков не посылают... У вас, Крюгер, с реакцией в порядке? В случае чего, не думайте — стреляйте. Будете думать — станете не умным-умным, а мертвым-мертвым... Поняли?

— Да, — ответил Кай, доставая пистолет из наплечной кобуры. — Я понял. Но вы напрасно не предупредили меня...

— Не предупредил? — с еле заметной иронией спросил Листер, аккуратно переводя прицел своего «узи-ультра» с Рика на Рони и с Рони на Рика. — По-моему, вы не пренебрегли моим советом... Принять стабилизатор...

Что ж, в этом Джордж Листер был прав. Хотя, по мнению федерального следователя, мог бы обойтись и без косвенных намеков.

— Забери у них оружие, — скомандовал кэп Кириллу. — И нацепи наручники. И помоги отволочь обоих типов в кают-компанию. По одному. Не стоит их допрашивать прямо в рубке.

Он присмотрелся к физиономии своего второго пилота и косо усмехнулся:

— С добрым утром, Рони...

— Так, ребята, — капитан с ходу взял быка за рога. — Давайте не будем врать. Вообще, не будем говорить слишком много, господа члены экипажа...

Те, надежно примкнутые к креслам, мрачно смотрели на него, чуя недоброе. На Кирилла они озирались словно на привидение

— Мы с вами вполне можем найти общий язык... — кэп обогнул стол. занимающий большую часть тесного отсека, играющего роль кают-компании космоклипера «Ганимед». — Нам всего-то и надо, что узнать — на кого и как вы должны выйти с товаром. Если мы будем знать это, то все пойдет по тому самому сценарию, который вы так красочно живописали мне. И вы честно получите свою долю. А Хубилай — свою.

— Так зачем же тогда весь этот базар, капитан? — возмущенно взметнулся Рик. — Вы с ума съехали, или как?

— Или как, — определил кэп.

— Вы же не предупредили, что бросок будет не учебный... Мы ж могли и того... Не очнуться — без стабилизатора, без подготовки...

— Не дети малые... — поморщился кэп. — Меньше эмоций. Колитесь, ребята! Вариантов нет.

И тут Рони неожиданно рассмеялся. Рассыпался мелким, истерическим смехом. Смехом человека, которому в общем-то уже нечего терять.