Целитель (СИ)

— Антон Николаевич, со мной спорить не надо — поворачивайтесь, — твердо возразил Сибирцев.

Кряхтя и постанывая, больной нехотя и с трудом повернулся. Егор погладил его спину, поводил над ней ладонью, надавил несколько точек, а потом попросил:

— Вставайте и ложитесь животом на мое колено — будем грыжу убирать.

Он посмотрел на Самохина и добавил:

— Все нормально — у вас уже ничего не болит. Вставайте. Походите, понаклоняйтесь, попрыгайте и ко мне на колено.

Мужчина удивленно глянул на доктора, повертел слегка поясницей в разные стороны и снова оторопело посмотрел на Сибирцева, потом на жену, встал. Она молчала всем своим видом выражая крайнее изумление. Он лег на колено. Егор снова понажимал некоторые точки, потом надавил одномоментно на разные места и произнес:

— Все, Антон Николаевич, была грыжа и нет ее больше. Хотите верьте, хотите снимок делайте, но спина у вас больше болеть не будет.

Мужчина вертел спиной, наклонялся и даже подпрыгнул несколько раз — ничего не болело.

— Егор Борисович, — неуверенно спросила Самохина, — как вы это сделали, его же профессора смотрели и ничего? Вы врач и экстрасенс?

— По диплому я врач, Клавдия Ивановна, и вы это хорошо знаете, и не экстрасенс. А по состоянию души я целитель. Врачи лечат, а целители исцеляют — вот и вся разница между ними.

— Это же надо!.. И сколько теперь мы вам должны? — спросила она, — с книжки я деньги сниму, но там не много — десять тысяч, больше у нас нет.

— Клавдия Ивановна, я не беру деньги со своих. Ни с вас и ни с кого из деревенских брать ничего не стану. Станут приезжать городские — посмотрим, — ответил Егор. — Люди должны помогать друг другу. Если сможете, то помогите со столом, кроватью и табуретками — у меня же ничего нет.

— Счас, все исполним. Ты, Клава, накорми доктора, а я все организую. Где он остановился, в каком доме?

Жена объяснила ему, и он исчез. Хозяйка стала накрывать на стол. Сибирцев поел, как следует, поблагодарил.

Весть о том, что в деревню прибыл врач, хирург, а главное целитель облетела всю деревню мгновенно. Все знали, что у Антона радикулит и валяться ему дней десять еще, а тут бегает, прыгает и никаких болей. Утром на прием к доктору в больницу собрались практически все. Ошеломленная Клавдия Ивановна подошла к Сибирцеву:

— Там… там человек пятьсот на улице… все на прием к вам.

— Пойдемте.

Они вышли на крыльцо больницы вместе с Самохиной.

— Здравствуйте уважаемые сельчане, — начал разговор доктор. — Меня, естественно, радует ваш приход, нам жить вместе в одной деревне, будем считать, что познакомились. Ваше количество говорит об одном — вы верите мне, спасибо, — он поклонился всем в пояс. — Но всех я принять сегодня физически не могу, и вы это хорошо понимаете. Поступим так — Клавдия Ивановна вас всех хорошо знает. Она составит список из тридцати человек, которые остро нуждаются в моей помощи и станет это делать ежедневно. Постепенно я приму всех. Согласны?

— Согласны, мы понимаем, — ответил за всех глава поселковой администрации.

— Согласны, — подтвердил народ хором.

Это в городе можно жить на одной лестничной площадке много лет и ничего не знать о соседях, а в деревне информация разносится мгновенно. Все знали, что муж фельдшерицы лежит в лежку от радикулита и вдруг встал мгновенно. Сельчане с интересом и любопытством смотрели на доктора.

— Тогда Самохина назовет фамилии, а остальные пусть меня извинят, всех приму со временем, — пояснил он.

Егор ушел внутрь здания, а фельдшер называла людей на прием сегодня. Первой вошла старенькая бабушка лет восьмидесяти. Клавдия Ивановна подала врачу карточку больной.

— На что жалуетесь?

— На возраст, сынок, на возраст, — бабушка оказалось еще и с юмором, — поджелудочная беспокоит, диабет и инсулин заканчивается. Сестрички уколы ставят, спасибо им большое, но говорят, что через два дня он кончится… инсулин этот, а без него не жить мне. Сердце часто колет… что там говорить — возраст.

— Раздевайтесь до пояса — посмотрим.

Пока старушка раздевалась за ширмой у кушетки, Егор попросил фельдшера заполнять карточки больных, записывая жалобы — дело привычное для Клавдии Ивановны.

— И так продолжим, — он кивнул Самохиной, чтобы она записывала в карточку, — живот мягкий безболезненный при пальпации. Внутренние органы — печень, селезенка, поджелудочная железа в размерах не увеличены. При аускультации дыхание везикулярное, тоны сердца чистые, пульс семьдесят в минуту, А/Д сто тридцать на семьдесят. Диагноз — здорова.

Самохина отодвинула карточку… Сибирцев пояснил:

— Клавдия Ивановна, это раньше у больной печень выступала на целую ладонь из-под края реберной дуги, были шумы в митральном клапане и хрипы в легких. Дальше не продолжаю — посмотрите сами печень, пульс, послушайте ее.

Самохина стала осматривать больную. Непонятно куда делась увеличенная печень, исчезли шумы и хрипы, а пульс и давление соответствовали названным цифрам. Такого у бабули никогда не случалось — давление всегда зашкаливало… Егор не стал выслушивать Самохину и обратился к бабушке.

— Всё, вы здоровы, идите домой и никаких уколов. Таблетки от давления тоже не принимайте, никакого лечения вам больше не нужно. Поживете еще, сколько Богом отмерено, но без болячек разных. Станете делать инсулин и пить таблетки от давления — умрете: здоровым людям они только вредят.

— Но диабет же не лечится, — возразила старушка.

— Правильно, диабет не вылечивается полностью, но я не лечу, бабушка, я исцеляю. Все — некогда объяснять, у меня еще больных в очереди много.

Бабуля пошла домой в непонятном состоянии, размышляя — вежливый доктор, в пояс народу поклонился, обходительный, но как же быть с моим диабетом и сердцем? Вдруг поняла, что в раздумьях дошла до дома, ни разу не отдохнув по дороге. А раньше приостанавливалась несколько раз, отдыхала, валидол под язык и дальше в путь. Не поверила, вернулась обратно в больницу, снова дошла без остановок и приступов, села в очереди на прием к доктору.

— Ты чего вернулась? — спросила соседка.

— Не понимаю ничего, поэтому и вернулась. Раньше ходила в больницу, останавливалась три раза по дороге, а сегодня туда и обратно без остановок пробежала, как молодая, и не болит ничего, не колет, одышки нет. Ничего не понимаю…

— А доктор что сказал?

— Сказал, что не лечит, а исцеляет, сказал, что здорова я и таблетки с уколами не принимать.

— Так че пришла-то? — снова спросила соседка.

— Ну как че — я же болею, диабет у меня, сердце постоянно колет, задыхаюсь при ходьбе, до больницы дойти не могу, с трудом доползаю.

— Вот дура, тебе же сказали, что здорова. Ты в больницу, домой и обратно сюда сбегала — сердце болит, одышка есть?

— Ничего нет, поэтому и пришла. А как же теперь болезни?

В очереди засмеялись. Другая соседка сказала:

— Ты в райцентр съезди, там тебя быстро врачи вернут в прежнее состояние. Снова все заболит и сомневаться перестанешь.

— Нет, мне в райцентр не надо, я лучше домой побегу, — испугалась старушка.

В очереди снова засмеялись, а старушка ушла. На следующий день на Сибирцева смотрели, как на Бога, и никому ничего объяснять уже было не надо. Ни Самохиной, ни больным.

Вечером Егор вышел на свое крылечко, присел на ступеньку, вздохнул. Муж Самохиной позаботился неплохо — в спальне стояла кровать с бельем, подушкой, одеялом и матрацем, в комнате стол и стулья. В подполье немного картошки и разные соления — огурцы, помидоры, грибы. Надо бы съездить в район за холодильником, мебелью, электроплитой, чайником. Придется ехать через два дня в выходные, надо попросить машину грузовую, чтобы все привезти враз. Он отказался идти на ужин к Самохиным — неудобно, а кушать хотелось. Сварил бы картошки да плитки нет и чайника тоже. Он еще раз вздохнул и ушел в дом, прилег на кровать. Придется переночевать голодным.

Клавдия Ивановна пришла домой, и муж сразу спросил: