Вычисление Бога (ЛП)

— Ну, немецкий для меня не родной.

Я был слишком ошарашен, чтобы засмеяться, но всё же почувствовал некоторое облегчение — хотя сердце по-прежнему билось так сильно, что было готово вырваться из груди.

— Вы инопланетянин, — сказал я. Десять лет в университете — чтобы стать крупным специалистом по очевидному…

— Верно, — произнесли ноги-рты. Голоса существа определённо звучали по-мужски, хотя по-настоящему басило только справа. — Но зачем говорить в общих терминах? Моя раса называется «форхильнор», а моё личное имя — «Холлус».

— Э-э-э, рад познакомиться, — ответил я.

Стебельки глаз выжидающе качнулись взад-вперёд.

— О, прошу прощения! Я человек.

— Да, знаю. Homo sapiens, как могут сказать учёные. Но ваше личное имя — …?

— Джерико. Томас Джерико.

— Допустимо ли сокращать «Томас» до «Том»?

Я вздрогнул:

— Откуда вы знаете о человеческих именах? И — чёрт возьми — откуда вы знаете английский?

— Мы изучали ваш мир; именно поэтому я здесь.

— Вы исследователь?

Стебельки глаз приблизились друг к другу, и замерли в таком положении.

— Не совсем, — произнёс Холлус.

— Тогда кто? Вы же не… вы же не захватчик, нет?

Стебельки мелко задрожали. Смех?

— Нет, — ответил инопланетянин и развёл руки. — Простите, но вряд ли у вас найдётся что-либо ценное для меня или моих компаньонов.

Холлус немного помолчал, будто размышляя. Затем рукой поводил по воздуху круги, словно хотел, чтобы я развернулся:

— Разумеется, если хотите, я могу взять у вас анальную пробу…

Небольшая толпа, собравшаяся в вестибюле, разом выдохнула. Я попытался приподнять практически несуществующие брови.

Стебельковые глаза Холлуса вновь пошли рябью:

— Прошу прощения, это была шутка. У вас, людей, сложилась по-настоящему безумная мифология о визитах инопланетян. Даю честное слово: я не причиню вам вреда — ни вам, ни вашему домашнему скоту.

— Спасибо, — ответил я. — М-м-м, вы сказали, что не исследователь.

— Нет.

— И не захватчик.

— Не-а.

— Тогда кто же вы? Турист?

— Вряд ли. Я учёный.

— И вы хотели встретиться со мной? — спросил я.

— Вы палеонтолог?

Я кивнул — а затем, сообразив, что существо может и не понимать значение кивка, произнёс вслух:

— Да. Палеонтолог, специалист по динозаврам — если быть точным. Занимаюсь тероподами.

— Тогда — да, мне хотелось с вами встретиться.

— Почему?

— Есть ли здесь место, в котором можно поговорить наедине? — спросил Холлус.

Стебельки его глаз обвели взглядом сгрудившихся вокруг нас любопытных.

— М-м-м, да. Разумеется, — ответил я.

Ведя его по музею, я по-прежнему был ошеломлён. Инопланетянин — настоящий, стопроцентный пришелец! Это было поразительно, просто невероятно.

Мы миновали сдвоенные лестницы, каждая из которых спиралью обвивала гигантский тотемный столб канадских индейцев. С правой стороны на восемьдесят футов — прошу прощения, на двадцать пять метров — вздымался гигантский столб народа Нисгаа. Он шёл от цокольного этажа до ламп освещения на четвёртом. С левой стороны тотемный столб — народа Хайда — был покороче. Он начинался на этом уровне. Затем мы прошли по галерее имени Карелли с упрощенческими выставками Востока; за яркими обёртками здесь скрывались пустышки. Стоял будний апрельский день, в музее было малолюдно; по счастью, на нашем пути в Кураторскую нам не встретились группы студентов. Тем не менее посетители и охранники во все глаза пялились на нас с Холлусом — и некоторые издавали различные восклицания, когда мы проходили мимо.

Королевский музей Онтарио открылся почти девяносто лет назад. Это крупнейший музей Канады и один из горстки важнейших мультидисциплинарных музеев мира. Как выбито в известняке, обрамляющем вход в музей — тот самый, через который внутрь вошёл Холлус, — задачи музея таковы: «вести записи о Природе за неисчислимые века» и «искусстве Человека за годы». В КМО имеются галереи, посвящённые палеонтологии, орнитологии, маммалогии, герпетологии, текстилю, египтологии, греко-римской археологии, китайским артефактам, византийскому искусству, и так далее, и так далее. Здание издавна имело форму буквы H, но оба дворика застроили в 1982-м, добавив шесть этажей новых галерей в северном и девятиэтажную Кураторскую в южном. Некоторые из стен, которые в прошлом были наружными, стали внутренними — и цветастые камни викторианского стиля изначального здания местами вплотную примыкают к простому жёлтому камню новостройки. В итоге мог выйти полный бардак, но на деле получилось вполне пристойно.

Когда мы добрались до лифтов и направились в отдел палеонтологии, у меня от возбуждения дрожали руки. Палеонтология позвоночных и беспозвоночных в КМО раньше разделялась, но бюджетные сокращения Майка Харриса вынудили объединить отделы в один. Динозавры привлекали в музей больше посетителей, чем трилобиты, — а потому Джонси, старший куратор по беспозвоночным, теперь работал под моим руководством.

По счастью, на выходе из лифта нам никто не встретился. Я провёл Холлуса по пустому коридору, торопливо впустил в свой кабинет. Закрыв за собой дверь, я уселся за стол — хотя я больше не был напуган, ноги по-прежнему держали не очень твёрдо.

Холлус углядел на моём столе череп троодона. Он придвинулся ближе и бережно поднял его одной рукой, приблизив к стебельковым глазам. Те перестали раскачиваться взад-вперёд и зафиксировали взгляд на объекте. Пока пришелец изучал череп, я внимательно рассматривал его самого.

Туловище инопланетянина размерами было не крупнее шара, который я мог обхватить руками. Как я уже сказал, его покрывала длинная полоса синей ткани. Но на шести ногах и двух руках было видно кожу. На вид она напоминала пузырчатую полиэтиленовую обёртку, хотя отдельные пузырьки были разных размеров. Было похоже, что они на самом деле заполнены воздухом — что могло означать теплоизоляцию. А это подразумевало, что Холлус — эндотермический организм; сухопутные млекопитающие и птицы используют волоски или перья, чтобы удержать у кожи тёплый или прохладный воздух, пусть его можно и отпустить, подняв волоски дыбом или взъерошив перья. Я задался вопросом, каким образом можно использовать для охлаждения пузырчатую кожу; может, пузырьки способны сдуваться?

— «Потрясающий» «череп», — произнёс Холлус, теперь чередуя ртами целые слова. — «Сколько» «ему» «лет»?

— Примерно семьдесят миллионов, — ответил я.

— «В» «точности» «тот» «тип» «останков», «который» «меня» «интересует».

— Вы сказали, вы учёный. Как и я, палеонтолог?

— Лишь отчасти, — ответил инопланетянин. — Изначально моим направлением была космология, но в последние годы область интересов сместилась на более крупные материи.

Он помедлил и продолжил:

— Как вы, наверное, уже поняли, я и мои коллеги наблюдаем Землю уже довольно давно: достаточно, чтобы усвоить основные языки и изучить особенности культуры по телевизионным и радиопередачам. Последнее разочаровало. О вашей поп-музыке и технике приготовления пищи я знаю куда больше, чем бы мне хотелось… хоть меня и заинтриговал автоматический комплекс «Попейл» по приготовлению лапши. А ещё мы просмотрели столько спортивных состязаний, что этого хватило бы на всю мою жизнь. Но научную информацию отыскать куда сложнее; на детальные обсуждения таких вопросов вы отводите слишком мало частот. У меня такое чувство, что о некоторых предметах я знаю непропорционально много, а о других — почти ничего.

Холлус снова помедлил и закончил:

— Есть такая информация, которую мы можем просто не получить, если продолжим слушать ваши средства массовой информации или втайне организуем визиты на поверхность планеты. И это особенно касается редких предметов, таких как окаменелости, ископаемые останки.

К этому моменту перекрёстный словесный поток от двух речевых щелей начал вызывать у меня лёгкую мигрень.

— Значит, вы хотите осмотреть наши образцы здесь, в КМО?