Прометей

– Ну и ну,-сказал Кэрмоди.-Похоже, мы видим первую в неписаной истории этих людей очередь за хлебом. Только им нужен не хлеб, а сахар.

– Сколько их там?-спросил Холмъярд.

– Примерно двадцать пять.

– Сахара хватит?

– Только если я расколю все куски и дам каждому лизнуть.

– Попробуйте, Джон. А пока мы успеем на джипе подкинуть вам сахар в убежище. После того как мы уедем, вы сможете отвести их туда.

– Может, я и так справлюсь. Пока меня беспокоит их реакция, если каждому не достанется по цельному куску.

Он принялся дробить сахарные кубики и всякий раз, протягивая на ладони каждому подходившему его порцию, повторял: «Сахар». Когда последняя в очереди-мать с пушистым младенцем на руках-протянула руку, у него оставался последний осколок.

– Просто чудо,-с облегчением вздохнул он.-Уложился. Они вернулись к тому, что я бы назвал их обычным времяпровождением. Кроме главы и нескольких детишек. Эти, как вы можете слышать, тараторят рядом со мной, как сумасшедшие.

– Мы записываем эти звуки,-сказал Холмъярд.-А позже попробуем проанализировать их и выяснить, являются ли они осмысленной речью.

– Я понимаю, что вам требуется научный подход,-ответил Кэрмоди.-Но у меня очень восприимчивое ухо, как у всех людей, которым приходится много слушать, и могу заверить вас, что языка как такового у них нету. Во всяком случае, в нашем понятии.

Через пять минут он сказал:

– Вношу поправку. У них имеются по крайней мере начатки разговорного языка. Только что ко мне подошла одна из девчушек, протянула ручку и сказала: «Сахар». Доподлинное воспроизведение английского произношения, если не обращать внимания на тот факт, что звуки произнесены не человеческим ртом. Словно их повторил попугай или ворона.

– Я слышал! Это чертовски важно, Кэрмоди! Если она смогла так быстро сориентироваться, то должна обладать способностью к абстрактному мышлению. Конечно, если это не случайность,-более спокойным тоном добавил Холмъярд.

– Никаких случайностей. Вы слышите, как остальные малыши тоже просят сахару?

– Слабо. Общаясь с ними, попробуйте научить их еще нескольким словам.

Кэрмоди устроился в тени у основания толстого дерева, потому что солнце уже начало основательно припекать. У дерева была толстая ребристая кора, как у американского тополя, но на нем росли плоды, которые располагались высоко на ветках и снизу напоминали бананы. Девочка сорвала один из них и, протягивая его Кэрмоди, повторила: «Сахар?»

Кэрмоди собрался было попробовать плод, но подумал, что взять угощение, не отблагодарив дарительницу, было бы нечестно. Он отрицательно покачал головой, хотя усомнился, поймет ли она значение этого жеста. Девочка склонила голову набок, и на ее физиономии отразилось разочарование. Тем не менее она не забрала свое подношение. Убедившись, что она уяснила тот факт, что сахара у него больше нет, Кэрмоди все же взял подарок. Скорлупу пришлось расколоть о ствол дерева, и, треснув, она распалась посередине. Он осторожно попробовал содержимое и сообщил Холмъярду, что оно напоминает смесь яблока и вишни.

– Но они кормятся не только этими плодами,-сказал он.-Еще они едят побеги растений, напоминающих бамбук. Кроме того я видел, как одна особь поймала и съела небольшое животное типа грызуна, выскочившее из-под камня, который она перевернула. Они ищут друг на друге насекомых, которые так же идут в пищу, как и те жучки, что копошатся в траве. К тому же я заметил попытку поймать птицу, что клевала ростки бамбука... Вождь стал колотить дубинкой по земле. Все оставили свои занятия и столпились вокруг него. Похоже, они куда-то собрались. Самки и подростки сбились в кучку. Самцы, вооружившись дубинками, окружили их. Пожалуй, я присоединюсь к ним.

Как Кэрмоди выяснил, они направлялись к водопою, расположенному в полутора милях, который представлял собой впадину футов двадцати в диаметре, заполненную мутной водой. Вокруг нее толпились животные-создания, напоминающие газелей, огромные морские свинки в костистых, как у броненосцев, щитках, птицы, которые издалека на первый взгляд напоминали горовицев. Но, приблизившись, Кэрмоди увидел, что их рост не превышает двух с половиной футов, передние конечности куда длиннее, а лобные доли скошены назад. Скорее всего, они занимали ту экологическую нишу, которая на Земле принадлежала обезьянам.

При появлении горовицев животные рассеялись. Те выставили охрану, по одному самцу с каждой стороны, а остальные принялись утолять жажду. Молодежь прыгала и плескалась в воде, визжа от удовольствия. Наконец, несмотря на все протесты, мамаши выгнали своих чад на берег. Стражники тоже напились, и группа стала собираться в обратный путь.

Кэрмоди испытывал жажду, но ему не нравился ни внешний вид, ни трупные запахи, исходящие от воды. Оглядевшись, он заметил, что деревья, растущие у водоема, принадлежали к другому виду. Их стройные пятидесятифутовые стволы с гладкой светло-коричневой корой имели лишь несколько веток на самой верхушке. У подножия деревьев лежали пустые оболочки тыкв. Подобрав одну, Кэрмоди продырявил конец поуже и наполнил ее водой. Затем бросил внутрь таблетку антибиотика, извлеченную из сумки под пушистым хвостом, и, сделав глоток, поморщился от вкуса воды. К нему подошла девочка, которая первая попросила сахар, и Кэрмоди показал ей, как пить из тыквы. Она засмеялась, совсем как человек, и втянула клювом воду.

Воспользовавшись тем, что и остальные заинтересовались их занятием, Кэрмоди показал, как наполнять водой оболочки тыкв, чтобы доставлять запас питья в рощу.

Так на Ферале появился-или был вручен-первый артефакт. За короткое время все обзавелись тыквами и принялись наполнять их. После чего компания, лепеча, отправилась домой.

– Не могу понять, есть ли у них интеллект для овладения языком,-сказал Холмъярду Кэрмоди.-Мне кажется, что, существуй у них таковой, они бы создали средство общения. Но они самые разумные создания из всех, что мне приходилось встречать. Куда умнее морских свинок и даже обезьян. Прекрасные способности к подражанию.

– Мы ввели образцы их речи в анализатор,-сообщил Холмъярд.-Пока нет оснований считать, что она носит организованный характер. Или содержит хотя бы начатки языка.

– Вот что я вам скажу,-ответил Кэрмоди.-По крайней мере, у них есть опознавательные звуки для каждого. Я заметил, что когда они хотят привлечь внимание вожака, то произносят «Ху-ут!», и тот откликается. Далее: девочка, что просила сахар, отзывается на обращение Туту. Так что я могу их различать.

Остаток дня Кэрмоди провел, наблюдая за горовицами и докладывая об увиденном Холмъярду. Он сообщил, что в минуты опасности или при совместных действиях, таких, как, например, поход за водой, племя действует сообща. Но большую часть времени они проводят, разбившись на небольшие семейные группки. Средняя семья включает в себя самца, детей и от одной до трех самок. У большинства самок на груди или на животе яйца. Он поинтересовался, почему большинство самок откладывают яйца друг на друга, создавая тем самым приемные семьи, но порой сразу же после кладки позволяют яйцу укрепиться на своем теле. В вечерних сумерках он увидел, как самка снесла яйцо и тут же приложила его к груди другой самки. Через несколько минут из кожистой оболочки проклюнулись маленькие щупальцы, которые тут же внедрились в кровеносную систему приемной матери.

– Таков, насколько я могу судить,-сказал Кэрмоди,-общепринятый способ действий. Но тут есть одна мужская особь, которая, подобно мне, тоже носит на себе яйцо. Не понимаю, почему он единственный оказался в таком положении. Но могу сказать, что, когда яйцо созрело для кладки, эта самка и ее приятель отделились от остальных. Так что выбор у нее был небольшой. Не спрашивайте меня, почему бы самке не носить яйцо на своем теле. Может быть, существуют какие-то химические факторы, препятствующие развитию яйца на теле матери. Может, образуются какие-то антитела. Не знаю. Но тому есть какие-то причины, известные в данный момент лишь создателю горовицев.