Чародей с гитарой. Том 2

Джон-Том поглядел на троицу сверху вниз, прекрасно осознавая, насколько он возвышается над самым рослым из громил.

— Что-то рановато для игр и развлечений. — Игнорируя волка и виверрового кота, Джон-Том обращался непосредственно к морскому свинтусу. — А значит, всякая здравомыслящая тварь, которая надеется дожить до утра, должна отправиться в постель. К усатым мешкам жира, не умеющим вести себя в приличном обществе, это тоже относится. У вас пять секунд, чтобы смотаться отсюда, пока я не смешал вас с грязью.

С этими словами, заранее наметив подходящий мотив, он взял на дуаре несколько аккордов. Кот отпрыгнул, швырнув ведро в сторону, и жижа расплескалась по полу. Волк сморщился, как, впрочем, и Сорбл, но Клотагорб даже бровью не повел.

— Мальчик мой, что-то я не припоминаю случая, когда мне приходилось хвалить твое умение рассчитать время, поскольку обычно это не лезет ни в какие ворота. Но на этот раз ты искупил все прежние погрешности. Спасибо, что вызволил меня из непристойного положения.

Насторожившись, но отнюдь не теряя с перепугу штанов, морской свинтус оглянулся на связанного колдуна.

— А это что еще за певчий безоружный дурак, осмеливающийся бросать нам вызов, да еще будучи одетым в одну пижаму?

— Это Джон-Том, — отвечал Клотагорб. — Если я — величайший из магов, то он — величайший чаропевец мира. И хотя, как вы изволили заметить, я лишен доступа к своим зельям и порошкам, обратите внимание, что его инструмент могущества при нем. Несколькими отрывками песен он может раскрутить мир, как волчок, или выщипать шерсть у неосмотрительных незваных гостей. — Он поглядел мимо морского свинтуса. — Сжалься над ними, Джон-Том. Я знаю, как ты вспыльчив, но пока что мы не пострадали.

Затем маг обратил предостерегающий взор на виверрового кота.

— У вас еще есть возможность стремительно покинуть сию обитель, сохранив свои дурно зарекомендовавшие себя головы на плечах. Если вы не воспользуетесь предоставленным вам шансом убраться подобру-поздорову, я ни за что не отвечаю, ибо не в силах без конца сдерживать чаропевца.

Волк начал потихоньку отступать в сторону дальней двери.

— Слышь, Сквиг, кажись, лучше нам его послушать.

— Ага, уж больно не по-нашему он выглядит, — дребезжащим голосом согласился кот.

Но морской свинтус, уже чуявший поживу, не хотел признать поражение так близко от желанной цели.

— А, так ты чаропевец?

С этими словами он извлек из висевших на поясе ножен короткий толстый клинок. Джон-Том, старательно игнорируя блеснувший нож, посмотрел противнику в глаза.

— Вот именно, толстопузый. Силами, превышающими твое понимание, я поверг демонов во прах, позволил пертурбаторам свободно резвиться среди звезд, побил в поединке инопланетных чародеев и целую рать Броненосного народа. А теперь — забирай своих жидконогих клевретов и изыди, иначе мой гнев обрушится на ваши головы!

Блестящий образчик пышных угроз, но, увы, безрезультатный. Морской свинтус взмахнул ножом, выписав лезвием замысловатую кривую.

— А если мой нож обрушится на тебя? Раз уж мне не добраться до твоей глотки — пожалуй, я начну с ног и выпущу кровь из твоих жил.

— Ну что ж, начнем с небольшой серенады.

И Джон-Том пустил в ход песню. Многомесячная практика в Древе посреди погрузившегося в белое молчание заснеженного, промороженного мира, дала свои плоды — при первых же звуках дуары воздух наполнил аромат волшебства.

Он тщательно выбрал нужную песню — она должна была обратить оружие незваных гостей против них самих. Так и случилось. К несчастью, заклинание подействовало с непредсказуемой избирательностью, ставшей для Джон-Тома роковой. В комнате находилось несколько предметов, подвергшихся воздействию магии: боевой топор волка, нож морского свинтуса и меч виверры. Но, кроме меча, у виверрового кота имелся и естественный вид вооружения, во много раз превосходящий по мощи все остальные, вместе взятые. И состояло оно из мускусных желез, расположенных сзади. Именно это оружие чаропение обрушило на грабителей, а заодно и на невинных жертв: столовую заполнила невообразимая вонь.

Отшвырнув свой грозный топор, волк зажал пасть обеими лапами и бегом помчался к двери. Морской свинтус занес нож, но остановился столь внезапно, будто наткнулся на стену, потом перегнулся пополам и начал выметывать на пол сегодняшний обед — равно как и ленч, и завтрак, и непереваренные остатки вчерашнего салата. Кот как единственный из присутствующих, способный перенести собственные миазмы, ухватил шефа за шиворот и поволок вслед за волком.

Тем временем Клотагорб снова нырнул в панцирь, воспользовавшись этой ничтожной защитой от пагубного воздействия испарений, а вот Сорбл бессильно сотрясался в своих путах от бесконечных спазмов. Сдерживаясь изо всех сил, Джон-Том плавно перешел к песне, источающей мед и благоухание. Хоть ему и удалось победить непрошеных посетителей, не пролив ни капли крови, поединок все равно обернулся грязным делом.

Виверра, волк и морской свинтус обратились в бегство, а подкативший к горлу желудок Джон-Тома по мере пения потихоньку утихомирился.

Клотагорб наконец выглянул из-под панциря. Смаргивая слезы с увлажнившихся глаз, он удовлетворенно потянулся, и, хотя выглядел слегка одуревшим, последующие слова произнес с оттенком похвалы:

— Чудесная работа, мой мальчик. Война не знает правил, но в следующий раз постарайся избрать иной способ обращения врага в паническое бегство.

Со стороны Сорбла донеслись невнятные звуки неудовольствия. Перья филина слиплись от измаравшей их блевотины, а уж запах в столовой стоял такой, будто здесь только что эксгумировали давно похороненный труп.

Джон-Том на трясущихся ногах заковылял к стулу наставника.

— Простите, сэр. Это не совсем то, что я имел в виду, но когда у тебя перед носом размахивают ножом, особо разборчивым быть не приходится.

— На практике никогда не выходит то, что имеешь в виду, — глубокомысленно кивнул чародей. — Иди, помоги мне разобраться с этими путами. — Стараясь распутать связывающие его веревки, он головой указал в сторону комода. — Разделочные ножи в нижнем ящике. Они быстрей справятся с этими узлами, нежели мои толстые пальцы. — Оглянувшись на ведущую в коридор дверь, он слегка усмехнулся. — Похоже, мы больше не увидим наших разбойничков. Я уверен, что они не захотят заглянуть еще разок.

— Я бы не стал упрекать их за это. — Манипулируя одной рукой, пальцами другой Джон-Том зажимал нос. — Я и сам готов бежать отсюда без оглядки.

Отыскав указанный Клотагорбом ящик, Джон-Том выбрал самый большой мясницкий нож и повернулся, чтобы освободить чародея. И тут его правую ногу вдруг пронзила жуткая боль. Не потрудившись поглядеть под ноги, он наступил на лежавший кверху лезвием боевой топор волка, брошенный во время поспешного бегства. В итоге лезвие разрезало тонкую подошву тапки надвое — от мизинца до пятки. Рана получилась неглубокая, но ужасно болезненная.

Потеряв равновесие, Джон-Том оперся о спинку ближайшего стула, но тот опрокинулся, и юноша полетел на пол. Боль в раненой ноге не позволила ему устоять.

Ни падение, ни сломанный стул нимало его не тревожили. Гораздо больше его волновал предмет, на который чаропевец приземлился, упав вместе со стулом. Он услышал пронзивший тишину тошнотворный хруст. Даже Сорбл, целиком поглощенный своим затруднительным положением, издал невольный крик ужаса.

Джон-Том стремительно перекатился вправо, заранее зная, что это — запоздалая и тщетная предосторожность. Слишком поздно. Теперь уж ничего не поправишь, разве что удастся запустить время вспять, но никакие страстные желания тут не помогут. Не обращая внимания на кровоточащую ногу, он медленно сел и уставился на плоды своего падения.

Потом склонился, чтобы поднять жалкие щепки, в которые превратилась его незаменимая, бесценная умолкшая дуара.

 Глава 2

Гриф был сломан в нескольких местах, дека напоминала расквашенную коричневую дыню. Тоненькие проволочки и перегородки резонатора годились теперь разве что на зубочистки. Дуара была практически полностью уничтожена и являла собой жалкую пародию на гордый инструмент, каким была всего мгновение назад.