Здравствуй, Фобос !

- Ну, положим, занимаемся мы не черт-те чем, а важнейшей работой... Голос Семена на мгновение стал начальственно-строгим. - Идет промышленное освоение Солнечной системы, и поезда твои скоро аммиак или водород будут возить с Юпитера...

- Успеем! Никуда Юпитер твой не денется. А по той штуке на Фобосе долбанет какой-нибудь шальной метеорит, и поминай как звали...

Тарханов задумался, помешивая ложечкой в стакане.

- Но ты ведь понимаешь, что от меня тут очень мало зависит?..

- Неважно. Ты-то, по крайней мере, хочешь этого полета? Ты... будешь меня поддерживать?

- Буду, конечно, - после паузы сказал Семен. Сурен облегченно вздохнул, отхлебнул из стакана:

- Честное слово?

- Ну да, - недоуменно кивнул Тарханов. - Тебе что, страшная клятва нужна? Даю слово...

- Вот и хорошо. Значит, вместе пойдем уговаривать Волнового. Вдвоем мы его укатаем. А когда он сдастся, всей компанией к "нашему министру"...

- Ах ты, стратег! - захохотал Семен Васильевич. - Все наперед продумал...

- Ты слово дал! - поднял палец Акопян.

- Ладно, ладно. Сейчас позвоним Игорю...

...Каждый из них двоих по-своему помнил высадку на Фобос. Сурен пережил ее непосредственно: увидел, руками прикоснулся к чуду, прошелся по сказочному тоннелю... Семен через десятки миллионов километров вместе с Космоцентром просмотрел видеофильм, записанный телекамерой на шлеме Акопяна. А еще - что для Тарханова было важнее фильма! - прочел по цифрам на световых табло, по экранам осциллографов все переживания счастливчика бортинженера. Скафандр был нашпигован датчиками... Показатели пульса, сердцебиения, рефлексов рассказали Тарханову больше, чем экспедиционные отчеты, чем видеокадры, чем слова самого Акопяна. Если верить этим данным, Сурен встретился с чем-то ошеломляющим, таким, что не укладывается в воображение...

Да, было так... Одноместная челночная ракета, ласкательно прозванная на "Вихре" "Аннушка", покачивая веерами солнечных батарей, мчалась над коричневой шкурой Фобоса. Крошечный, поперечником в четверть сотни километров, сплошной закругленной горой вздымался снизу Фобос. Безжизненный купол был наждачно-шероховат и густо усыпан мелкими кратерами - следами метеоритных ударов. Отпечаток любой, самой древней эпохи мог сохраняться здесь миллионы лет. Там, где нет воздуха и воды, бороздка, небрежно проведенная в пыли, имеет шансы оказаться прочнее и долговечнее египетских пирамид.

Акопян, зажатый стенками тесной кабины, вертел головой в шлеме. Среди выпуклой пустоши вздымался, подобно пиле с острыми зубьями, хищный, не облагороженный ветрами и дождем хребет скал...

Он прикидывал в уме посадочный маневр. Однозначного ответа компьютер не дал. Приходилось выбирать самому. А на дисплее непрерывно рос столбец сводных данных. Подсказать ему мог только командир "Вихря" Виктор Панин. Руководитель полета Игорь Волновой был на Земле и ничем помочь не мог. Ведь посадка на Фобос требовала мгновенных реакций - а радиоволны от Земли до окрестности Марса добираются свыше трех минут. Если бы сейчас что-нибудь случилось с Акопяном, в ЦУПе* все равно не успели бы вмешаться, подсказать; и световая бабочка на табло перед Тархановым билась бы еще три минуты после остановки сердца космонавта...

_______________

* Ц У П - центр управления полетом.

Кратеры попадались занятные - овальные, с плоским дном, они напоминали стадионы. Виток, еще виток... Вот особенно просторная впадина; барьер, вспученный концентрическими складками, похож на трибуны для зрителей. Лучшей площадки не найти! Сюда можно было бы посадить не только миниатюрную "Аннушку", но и громадный "Вихрь", ставший на время искусственным спутником Марса...

Акопян включил радиопеленг и одновременно послал инфракрасный сигнал. Ответил второй пилот Сергей Меркулов: "Оба приняты". Теперь за челночной ракетой следили внимательнее прежнего, зная с точностью до нескольких метров, где она находится каждую секунду.

Каменные просторы понеслись под самым днищем кабины, скорость была еще очень велика. Выпрыгнул разрушенный гребень кратера; было похоже, что здесь в "трибуны стадиона" угодил снаряд. Далее равнина плавно переходила в пологий, изрезанный трещинами склон, и наконец - открывалось колоссальное каменное "поле"...

Двенадцать часов пробыл тогда Сурен на Фобосе. Он нашела таоа сааамаоае, что, вероятно, подсознательно искал всю свою "космическую" жизнь... Следы иной цивилизации.

Перед Акопяном было широкое ущелье в гребне, оканчивавшееся тупиком, высоченной каменной стеной. Казалось, что это углубление выбрано гигантским экскаватором, а стена отполирована до зеркальной гладкости. Порода над стеной образовывала козырек; он тоже выглядел обработанным, "выглаженным" снизу. Под самым козырьком виднелось отверстие.

...Поначалу они даже не думали осматривать Фобос. Это вышло почти случайно. "Вихрь" должен был опуститься непосредственно на Марс, высадить исследовательскую экспедицию. Помешала чудовищная пустынная буря, в сравнении с которой любой земной тайфун показался бы легким ветерком. Наэлектризованный песок несся по голым равнинам со скоростью четверть километра в секунду, взметывал столбы-смерчи выше самых высоких гор. Чтобы заполнить время, Сурен упросил Панина отпустить его на "Аннушке" побывать на Фобосе. Дождавшись, пока Фобос и "Вихрь" сблизятся на своих орбитах до неполных пятисот километров, торжествующий Акопян повел "Аннушку" к загадочной марсианской луне. Она занимала его воображение с детства, с тех пор, как Сурен прочел в одной старой книге, что сие небесное тело, быть может, и вовсе искусственного происхождения, пустое внутри...

Редкий случай, когда столь блестяще оправдываются фантастические гипотезы! Ржавый щит Марса наползал на Солнце; включив нагрудный прожектор, Сурен стоял перед своей находкой. Жар охватывал его, все плыло перед глазами, и кончики пальцев противно цепенели. Он чувствовал, что не сможет сделать следующий шаг... А на далекой Земле с опозданием в три минуты Семен Тарханов увидел на своих датчиках дикую пляску цифр и кривых, обозначавших состояние разведчика.