Пепельный свет Селены

— Помолчи ты, знаток лабиринтов, — сердито сказал Мовшович. — Это по твоей милости мы отбарабанили такой круг. В лабиринте надо искать выход, а не принцип! Пошли!

Командор, не раздумывая, ринулся в самый правый ход. Мы еле поспевали за ним. Теперь он ни с кем не советовался. Попав в тупик, Володя круто поворачивал и снова шагал впереди уверенно и ритмично, словно робот. Полтора часа гонки и мы снова на той же площадке.

— Карусель какая-то! — вздохнул Сима.

— Вторая вертушка, — подтвердил Саша. — Все-таки надо придерживаться какого-то принципа.

— Принцип, — проворчал командор, но все же прислушался к голосу масс. Теперь мы двигались, выбирая правый ход из двух и средний при трех разветвлениях.

Трудно сказать, сколько времени продолжался этот круг, но мы прилично выбились из сил, и даже, на мой взгляд, следовало отдохнуть. Серега на ходу пожевал галеты, которыми набил карманы в столовой сверх положенного рациона. Еле держался и Сашка, но командор был неумолим. Где-то на половине пути встретилось нам знакомое разветвление из трех ходов. Два из них мы уже обследовали: левый вел в тупик, средний на вертушку. Оставался правый. Может, он сулил перспективу? Поначалу так оно и казалось. Проход отвернул вправо, затем еще вправо, потом мы уже не считали повороты, а тупо шагали вслед за командором, пока не очутились в круглом зале. Сашка тотчас уселся на пол.

— Встать! — скомандовал Мовшович. — Еще не время отдыха, — и процедил сквозь зубы: — Я же говорил, задумчивым кенгуру нечего делать в космосе.

Это он уже переборщил. Никто его в конце концов не выбирал в командоры. Просто мы ему верили как более опытному, и он постепенно привык к нашему послушанию. Сашка нехотя поднялся, но тут же уселся Серега и, зло сощурив глаза, уставился на Мовшовича. Назревал маленький бунт.

— Командор, — миролюбиво заговорил Сима, пытаясь предотвратить ненужное в нашем положении столкновение. — Мы все устали.

— Хорошо, отдохнем, — Володя привычно поднес к глазам руку, чтобы взглянуть на часы. — Черт! Даже времени не знаешь! Ладно, отдыхаем на совесть, но долго засиживаться нельзя.

— Залеживаться можно, — скинув рюкзак и блаженно вытягиваясь во весь рост на полу, заметил Сима.

— Надо, пожалуй, и подкрепиться заодно, — предложил Серега.

— Пожуй галетку, раз не терпится, — усмехнулся Мовшович. — Рекомендую всем не трогать рациона до конца дня. Поужинаем перед сном.

— А кто знает, когда кончится этот день? — хмыкнул философски настроенный Сима.

— У каждого из нас внутри биологические часы… — начал Сашка.

— Которые показывают разное время, — тут же перебил Сима. — Ты сам откуда приехал?

— Из Хабаровска.

— Понятно. Если считать по приятному гудению наших ног, мы пробегали по этим коридорчикам часов пять, и по местному времени сейчас четыре, плюс семь. Значит, одиннадцать ночи по твоим биологическим. С Урала кто-нибудь есть? Это, пожалуй, ближе всего к местному времени.

— Командор у нас москвич.

— Тогда держать равнение на начальство, — Сима подмигнул Мовшовичу. — Как ему захочется баиньки, значит, наступила ночь.

Отдыхали примерно с полчаса, и снова потянулись бесконечные зигзаги… В тот день мы все же обошли все закоулки левого крыла лабиринта и, поднявшись по лестнице, перешли к прямому ходу. Здесь, уткнувшись в первом левом ответвлении в тупик, мы завалились спать. Самое любопытное, что за весь день мы не столкнулись ни с одной группой, хотя на прохождение были направлены пятнадцать команд. Только один раз вроде донеслись голоса и послышались шаги…

С утра все чувствовали вялость. Пожалуй, лишь Серега выглядел свежим, но уже к полудню он сильно сдал. Прямой ход оказался хитрее. Здесь было бесчисленное количество разветвлений, и мы то приближались, то удалялись от входа. Перекрестки здесь были похожи один на другой, и скоро мы потеряли всякое представление о том, где находимся…

К вечеру второго дня наши биологические часы в один голос потребовали сытного обеда и сна. На Серегу Самойлова жалко было смотреть. Видимо, его организм отличался особой способностью сжигать поступающие калории, и если наши ноги отказывались повиноваться, то о нем и говорить не приходилось. Не знаю, на чем держался Мовшович, но он один сохранил силы и еще пытался уговорить нас, но, как оказалось, совершенно напрасно.

— Это все ты, Кенгуру, со своим дурацким принципом, — сказал он с раздражением, злясь на то, что время неумолимо отсчитывает секунды, а мы как будто не замечаем этого и, может быть, мысленно уже примирились с поражением. — Этот лабиринт не обойдешь весь и за пять дней. Надо было больше полагаться на здравый смысл и интуицию!

— Да-а ты все время нарушал э-этот при-инцип! — вдруг начал заикаться Сашка.

— Как это нарушал? Мы последовательно проверяли все проходы слева направо!

— А надо не проходы! Надо держаться левой стеньг.

— И куда бы она тебя привела? Прямо к выходу? Постучать и попроситься — выпустите нас, мы не туда попали?

— Зачем же к выходу? Надо, если уж вышли с первого раза с левого хода, миновать центральную площадку и продолжать держаться левой стены.

— И тогда мы бы попали в правое крыло лабиринта, где кто-то побывал до нас и убедился, что там делать нечего!

— А ты уверен, что они не допустили ошибки?

— Пошел, ты, умник! Все! Отдых кончился! Командор поднялся и обвел нас сердитым взглядом.

— Ну!

Самойлов, выдержавший, к нашему удивлению, дневную голодовку и даже не прикоснувшийся к выданным продуктам, жалко улыбнулся.

— Володенька, я не говорю о сне, но надо хотя бы пообедать!

Командор позеленел. Он схватил свой рюкзак и вытряхнул перед Серегой весь свой оставшийся рацион.

— На! Жри! Ненасытная прорва! Из-за таких слюнтяев и я могу провалиться в этом чертовом лабиринте! Мы все окаменели. Только Саша, этот Задумчивый

Кенгуру, поднялся и, спокойно собрав с пола консервные банки и пакеты, сложил их в рюкзак, завязал его и протянул командору.

— Иди один. Да, мы слабее тебя и можем не выдержать испытания… Зачем тебе страдать из-за нас?

— Иди, командор. После всего, что здесь произошло, нам не очень хочется тебя видеть, — подтвердил Сима.

— Пойдем, Интуиция! Вдвоем мы пробьемся.

— Нет, Володя. Будь что будет, но я не могу оставить ребят.

— По-твоему, я вас бросаю?

— Ты — совсем другое дело. Ты сильнее и пробьешься в одиночку.

Мовшович закинул за спину рюкзак и скрылся в проходе.

— Вот теперь можно спокойно пообедать, — улыбнулся Сима.

— И поспать, — добавил Серега. — Знаете, ребята, я как-то здорово сдал. Мне, наверное, следует остаться здесь и терпеливо ждать конца третьих суток.

— Не глупи, — заявил Сашка. — Нам с самого начала нечего было устраивать эту гонку. Силы надо расходовать равномерно. Да и работать нужно не только ногами, но и головой, а нам остановиться некогда было, не то что поразмыслить! Ты, конечно, сам виноват. Надо было развивать не столько силу, сколько выносливость. У меня товарищ… Он штангой занимался. Выкладывался до предела. Тот тоже. Вовремя не поест и становится слабей цыпленка. Так и у тебя. Давайте, действительно, пообедаем, поспим и тогда будем решать, что делать дальше.

Проснувшись, Серега заглянул в свой рюкзак, прикидывая, чем из остатков рациона можно подкрепиться, чтобы из-за своей слабости не задерживать нас, и обнаружил банку концентрированного молока.

— Ребята! Это нечестно! Что это вы еще выдумали! Признавайтесь, кто?

— Ну я, — спокойно откликнулся Сашка. — Тебе позавтракать надо. Иначе не потянешь. А я могу. Мне надо меньше, и я выносливей. Попил водички…

Он потряс термос и ощутил легкий толчок жидкости на самом донышке.

— Ребята, а ведь воду тоже, наверное, надо экономить? — произнес он растерянно.

— Давайте по одной банке молока на двоих. Это заменит нам и завтрак, и воду, — предложил Сима.

Предложение одобрили. Серега аккуратно проколол в банках по две дырки.