Чародей с гитарой. Том 1

Джон-Том застыл как вкопанный, широко разинув рот, хотя песня на него ни капельки не подействовала; впрочем, она ведь была направлена на другого.

— Поняли? — осведомился все тот же бес. — Наш хозяин наделил наше чаропение силой, что позаимствована из бездонного колодца смятения, из тех пучин, где сливаются воедино песни печали и отчаяния, образуя отвратительную, оскверняющую души смесь. В нашей музыке звучат стоны безнадежности и вопли скорби. Никто не способен устоять перед ней. Никто не может не поддаться ее чарам.

— Боюсь, он прав, Мадж.

— Не жди, приятель, что я примусь возражать. — Выдр осторожно уложил на землю побежденного колдовством Колина и медленно выпрямился; во взгляде его читался страх. — Ну и шум, ваще! Я и думать не думал, что бывает такая музыка. Слушай, чувак, но когда они начали играть, твоя физиономия вдруг изменилась. Ты что, узнал эту песню?

— Да, Мадж, я ее знаю.

— Тада че ты стоишь? Кто из нас, разрази меня гром, чаропевец? Пока ты будешь хлопать ушами, они живо с нами разделаются. Давай пой!

Однако Колин, как внезапно выяснилось, был если и побежден, то вовсе не до конца. Тяжело дыша, медведь перекатился на живот, поднялся, подобрал саблю и двинулся в сторону бесовского квартета. Мадж попробовал было остановить его, но у коалы, оказывается, осталось вполне достаточно сил для того, чтобы отодвинуть выдра с дороги. На морде Колина была написана крайняя решимость — выражение не из тех, какие можно передать словами. Бесы, впрочем, ничуть не испугались. Они затянули новую песню, куда более омерзительную, нежели предыдущая.

«У милой лживая душонка!..»

Джон-Том понял, что весь вспотел. Бесы играли традиционное старое доброе кантри. Но как они играли! Даже его музыка вынудила пошатнуться, хотя он стоял в стороне. Юноша подумал, что никогда в жизни не слышал ничего столь отвратительного, столь ужасного, столь приторного по мелодии и по тексту. Бесы играли и пели, их голоса, исполненные страдания и самолюбования, красиво переплетались. Такого Колин вынести уже не мог. Ему до сих пор не приходилось сталкиваться с чем-либо в этом роде, а потому он оказался совершенно не готов. Последним усилием воли медведь перехватил саблю как копье и швырнул ее в предводителя квартета. Куплет одной из песенок Хэнка Уильямса поверг оружие на землю.

Затем бесы повернулись к тому, кто единственный мог выстоять против них. Пальцы Джон-Тома легли на струны дуары; юноша терпеливо выжидал. Для затравки, чтобы проверить, насколько он силен, бесы сыграли кусочек из «Конвей Твитги», на что Джон-Том ответил «Розовым кадиллаком» Спрингстина. Один из бесов сбился с ритма, нахмурился и снова запел в лад с остальными. Квартет без всякого предупреждения перешел на торжественный речитатив в духе Пэтси Клайн. Обливающийся холодным потом Джон-Том откликнулся забойным «Прыжком» Ван Халена. Обмен песнями продолжался, и самый воздух в долине как будто исполнился сомнений и никак не мог решить, что лучше — дождь или солнце. Пропетые бесовским квартетом песни Тэмми Уайнетта, Джонни Кэша и Ронни Милсепа оказались настолько действенными, что путникам стало трудно дышать. Джон-Том постарался разрядить атмосферу, подбирая самую жизнерадостную музыку, какая только приходила ему на ум, — от «Бродяги» Логгина до попурри из Синди Лаупер. Однако он сражался в одиночку против четверых и мог рассчитывать исключительно на себя. Как обычно, лучшим союзником Джон-Тома был он сам. Чем дольше юноша играл, тем эффективнее становилось его чаропение.

Бесы начали отступать; они пятились, а Джон-Том медленно, но верно продвигался вперед. Демоны не могли противостоять ни радостному возбуждению юноши, ни пронизанной животворными токами музыке, которую он исполнял. Внезапно они стали подходить все ближе друг к другу; еще миг — и бесы слились воедино как телами, так и голосами. Джон-Том вдруг обнаружил перед собой четырехголового и восьмирукого монстра. Гуманоиды же, преградившие путешественникам дорогу в крепость, сгинули без следа. Вернее, кое-какой след сохранился: с плеч монстра ухмылялись все те же бесовские рожи, руки играли все на тех же инструментах, однако общее тело сделалось грузным и уродливым. Больше всего монстр напоминал жирного слизняка; он пел и приплясывал, приплясывал и пел о мире, в котором тяжкий труд ведет к бедности, красота — к обману, а любовь — к несчастью и одиночеству. Мало-помалу Джон-Том осознал, что музыка бесов уже не та, что раньше, заметил, что ухмылки на омерзительных мордах сменились гримасами отчаяния, и понял, что побеждает. Бесы также догадывались об этом и, что, вероятно, мучило их сильнее всего, сознавали: он знает, что они догадываются. Желая окончательно расправиться с противниками, Джон-Том запел «Девочки хотят повеселиться» и пустил вперед Дормас. Песенка пришлась лошачихе по душе, и она принялась в такт музыке лягать отступающее чудище. Юноша был доволен собой — тембром голоса, постановкой пальцев на струнах, движениями рук. Он словно заново переживал те ощущения, которые испытал во время иллюзии, когда ему пригрезилось выступление на сцене лос-анджелесского «Форума». Монстр, которого, фигурально выражаясь, загнали в угол, пустил в ход свою последнюю надежду — песни Хэнка Уильямса. Ошеломленный всепоглощающей меланхоличностью лирики, Джон-Том почувствовал, что победа ускользает. Но тут как нельзя более кстати рядом с юношей очутился Мадж.

— Поднажми, приятель! Наддай, наддай, чего сник? Выдай-ка им на полную катушку!

Джон-Том огляделся по сторонам, заметил, что выдр стоит позади него, а Дормас и Клотагорб — по бокам, и выдал череду хитов Стиви Уандера, Тины Тернер и «Юритмикс». Монстр сразу обмяк. Юноша поспешил подлечить чудовище собственной версией «Багрового дождя» в стиле «соул». Монстр начал менять цвет с красного на бледно-голубой.

— Жми, приятель, жми! Дави его, гада!

Монстр попытался собраться с силами, чтобы атаковать путешественников более прозаическим оружием, вроде мечей и копий. Мадж и Дормас приготовились защищать Джон-Тома, но их помощь не понадобилась. Юноша прекрасно видел, что происходит, и решил нанести лирический coup de grace [74]. Его пальцы замелькали быстрее прежнего; ему казалось, он вот-вот оторвется от земли и взлетит. Должно быть, бесы никогда не сталкивались с неукротимой энергией «Нейтронного танца» группы «Пойнтер Систерз». Дуара преобразилась на мгновение в миниатюрный генератор частиц и дала залп прямиком в грудь монстра. Раздался глухой взрыв. Путники зажмурились, чтобы не ослепнуть от яркой вспышки, спрятали морды в лапах; Джон-Том заслонился дуарой. Когда к нему вернулось частично утраченное зрение, он увидел, что на том месте, где находился четырехголовый монстр, расплывается облако грибовидной формы. Вскоре оно рассеялось, и тогда обнаружилось, что дорожка и камни вокруг усеяны кусками красной плоти. Невольно создавалось впечатление, что здесь недавно взорвался воздушный шар.

— Шик! — воскликнула Дормас, разглядывая висящую в воздухе дымку — все, что осталось от облака. — Что это такое?

— То, от чего лучше держаться подальше, — ответил Джон-Том и повел товарищей в обход воронки. «Немыслимо! — подумалось ему. — На свете не существует такой вещи, как термоядерный взрыв карманного масштаба! Или в этом чокнутом мире не существует такой вещи, как «не существует такой вещи»?

— Вход! — завопил Мадж, тыкая ножом в сторону крепости. — Ну все, парень, теперь нас ничто не остановит!

— Не горячись, Мадж, — проговорил Джон-Том, ускоряя шаг, чтобы догнать вырвавшегося вперед выдра. — Не забывай, что предсказали руны.

— Да брось, приятель! — отозвался выдр, но тем не менее пошел медленней. — Я знаю, ты со всем справишься! Че нам бояться, коли ты с нами?

— Уверенность и самоуверенность, к твоему, водяная крыса, сведению, означают вовсе не одно и то же, — изрек Клотагорб. Подъем давался волшебнику нелегко: он тяжело дышал. — Я ощущаю могучую колдовскую силу, которая представляет огромную опасность. Если бы тот, кто обладает ею, находился в здравом уме, я бы ничуть не испугался, а так... Мы без особого труда преодолели проход и расправились с бесами, а это наводит на не слишком приятные размышления. И потом, — прибавил чародей, поглядев на Джон-Тома, — нашему чаропевцу еще предстоит сразиться со своим заветным желанием.