Срубить крест

Пора было готовиться к бою. Я нагнулся и поднял свою кирасу. Сердце у меня упало — все ремни на ней были перерезаны! А без ремней она не будет держаться на теле, и пользы от нее не больше, чем от решета. В отчаянии я перебирал свои защитные принадлежности — на них не осталось ни одного целого ремешка!

— Кто?… — только и смог я выдавить из себя. Я очень добрый человек, но сейчас был готов зарубить предателя, совершившего это подлое дело. Герольды уже вызывали Соискателей на поле, а я стоял над грудой бесполезного железа, обводя всех яростным взглядом. — Кто?

На том конце Ристалища на поле выехал мой грозный соперник — непобедимый кавалер Рюдель, и герольды под нарастающий рев трибун провозглашали его имя, перечисляя многочисленные победы. Победа над кавалером А (кавалер убит). Победа над кавалером Б (кавалер убит). Победа над могучим, непобедимым кавалером В (кавалер убит)… Это была психическая атака, направленная против меня, и все, что выкрикивали герольды, было правдой.

Виола смотрела на меня перепугано. Фей отвел глаза в сторону, Юлик стоял потупившись. Герольды вызывали меня, а я с яростью и отчаянием глядел в радостные глаза Леннады.

— Это я сделала, — сказала она спокойно. — Теперь кавалер останется живым, и мне не придется плакать над его могилой…

— Ты… тебя подослал Рюдель? — прошептал я, бессильно опуская руки.

— Меня никто не подсылал! — Девушка гордо выпрямилась. — Кавалер прекрасно это знает!

Да, я знал это. Но что делать, что делать? Скакать так, без брони? Не допустят, остановят. Рюдель первый отвернет в сторону, был бы предлог. Кавалер без брони — не кавалер, а самозванец. Без брони не сражаются, как не ходят в гости нагишом у нас на Земле.

На Земле? Нет, не годится. До нее по ВП-линии доля секунды, но надо подняться на орбиту — на любом ускорении это двадцать минут, да стыковка…

Сумасшедшая, радостная мысль сверкнула в моем мозгу. Уже через секунду я взлетел на Баязета и послал его в бешеный галоп к “Грифу”, вызывая корабль через браслет. Мне нужен был скафандр — космический скафандр аварийного комплекта, обязательный на каждом корабле!

До корабля было метров двести, и через какую-то минуту я уже скакал обратно, размахивая свертком. Я швырнул его на траву, скафандр развернулся.

— Ты сошел с ума! — сказала бабушка, разглядывая меня.

— Да, я сошел с ума! — ответил я.

Все было решено, и ко мне пришло упоительное лихорадочное спокойствие, обостряющее чувства, возбуждающее разум, заставляющее мышцы звенеть, как струны. У меня было копье и был щит — локтевую петлю с него Леннада срезала, но осталась стальная скоба для кисти, — на мне сверкал металлизированной тканью скафандр, подо мной плясал мой любимый, лучший во всей Вселенной боевой конь! Конечно, космический шлем не выдержит удара копья, а любой удар по телу проткнет меня насквозь, но я не позволю Рюделю бить себя — увернусь, отобью удар щитом!

— Возьми меч, — сказала бабушка. — Видишь, Рюдель тоже с мечом. Я привезла тебе Эскалибур.

Я опоясался мечом, нагнулся и чмокнул бабушку. Она поцеловала меня в лоб.

— Ну, ни пуха…

— К черту, к черту, — бормотнул я. — Скажи, а роботы не помешают?

— Эти роботы, — с ударением на первом слове ответила бабушка, — не помешают.

— Ты мне обещала сказать еще что-то. По-моему, про Рюделя. Никак не могу вспомнить.

— Я знаю, — сказала бабушка. — Ты спрашивал, что за прибор он вывез. Я узнала. Ничего особенного. Обыкновенный коммутатор.

— Что, что? — переспросил я.

— Электронный коммутатор на полмиллиона абонентов.

— Ты заметила, он очень интересуется радиоделом? Давай сделаем его начальником АТС, — сказал я, принимая копье и щит.

Герольды прокричали в последний раз, я повернул Баязета к полю и наконец-то смог рассмотреть Рюделя.

Это был крупный мужчина, широкий в плечах, явно превосходивший меня ростом и весом. Он был закован в черную вороненую броню, украшенную, золотыми узорами, статный, красивый и грозный. Этого всадника можно было бы назвать прекрасным, если бы не чудовищно огромный конь, на котором он сидел. Я даже не подозревал, что лошадь может достигать таких размеров. Конь весил, пожалуй, не меньше тонны. Если у него еще и достаточная скорость, то удар Рюделя будет страшен.

Над полем наступила тишина. Два смертельных врага сошлись лицом к лицу.

Наверно, это понимали все — Ганелона в занавешенной королевской ложе, Фей со своими друзьями, бабушка, Леннада, Виола, бравый ресторатор, прячущий под плащом наточенный мясницкий арсенал, его решительные дружки, побежденные мной расстроенные неудачники-кавалеры, бабушкины роботы, что выстроились цепью — лицом к зрителям — между полем и трибунами, оберегая меня от неожиданностей… Сошлись два врага, сошлись два мира. За мной была коммунистическая Земля и все планеты Содружества, за Рюделем — последыши отвергнутого народами Земли строя. Мир непобедимый и мир обреченный.

В горле, как всегда, пересохло. Я перехватил поудобнее копье и послал Баязета в галоп.

Рюдель уже несся мне навстречу. Я был поражен: его конь, несмотря на гигантскую массу, летел вперед как ветер.

Еще при первом взгляде на своего противника я разглядел очень высокую спинку седла, помогающую удержаться при ударе, и чрезмерно широкие, похожие на трубы предножья — упираясь в них голенями, всадник сидит на лошади как влитой. Такие широкие предножья были запрещены правилами, как и огромные, загнутые наружу, остро отточенные шпоры. Стоит чуть оттопырить пятку, и бок лошади соперника будет распорот, точно бритвой. Но я предвидел подобные сюрпризы и был готов к ним.

Меня потрясло другое. Я вдруг увидел, как концом уставленного на меня копья Рюдель прочертил в воздухе невидимую спираль.

Это было невозможно, невероятно, но я не мог ошибиться. В руках у Рюделя было Волшебное копье!

Во Вселенной существовал только один экспериментальный образец этого оружия, и я был уверен, что он хранится сейчас на Земле, в моем шкафу с копьями, куда его собственноручно поставил Павел Гусев после боя с рыцарем Леопарда.

Но сейчас не было смысла гадать, какими путями мое оружие оказалось здесь, на Изумрудной. Надо было решать, что делать, и решать быстро, потому что на острие рюделевского копья ко мне неслась моя смерть, и я знал, что нет на свете силы, которая могла бы предотвратить его удар.

Волшебное копье было создано для конного боя и имело своим назначением встречу с целью — шлемом или щитом соперника. Это свое предназначение оно выполняло с высочайшей точностью. Все соперники Рюделя пали мертвыми от удара в голову — сейчас я вспомнил это, и жутковатый холодок сдавил мне живот. Я уже понял, каким видел бой мой соперник. Вслепую боя у Рюделя не выиграть — он был слишком серьезный боец, чтобы я мог надеяться на успех случайного удара. Но стоит мне на мгновение выглянуть из-за щита — и мой шлем разлетится вдребезги. Волшебное копье не промахивается. И оно не знает, что металлические шлемы кавалеров не рассчитаны на его удар.

Мой круглый космический шлем, наверно, не уступал в прочности здешним стальным бургиньотам, но он не был намертво привинчен к тяжелой кирасе, как положено рыцарским шлемам, а свободно лежал у меня на плечах, и я знал, что удар Рюделя просто переломит мне шею. Я вдруг отчетливо понял это, но совершенно не испугался.

Наверно, в мире существовали какие-то звуки — крики на трибунах, свист ветра, удары копыт. В этот момент их не стало. В абсолютной беззвучности я сближался с Рюделем. Было такое ощущение, что лошади несутся уже за звуковым барьером. Копье Рюделя смотрело прямо мне в глаза. Оно не лежало на крюке — как и у меня, опорные крюки его панциря были спилены, чтобы не мешать копью прицеливаться.

И тут я понял, что Рюдель проиграл.

Не знаю, как назвать такое состояние, не раз приходившее ко мне в моменты наивысшей опасности, — вдохновением, прозрением? Чувства обостряются, в тело вливается неведомая сила, мозг работает с огромной скоростью, просчитывая десятки вариантов, в долю секунды отбрасывая негодные и каким-то неимоверным, фантастическим путем находя единственно правильный, ведущий к спасению — нет, к победе!