Зачем их звать обратно с небес?

Наконец она добралась до машины. Вопросов не осталось: колесо ударилось о валун и было безнадежно покорежено.

Энн стояла возле машины, соображая что же делать дальше.

Спальный мешок, конечно, легкий, но слишком громоздкий, чтобы с ним разгуливать. Надо взять еду, сколько возможно, топорик, спички, запасную пару обуви.

Не оставаться же здесь. Где-нибудь она отыщет помощь. Может быть, удастся даже починить машину. А починит, что тогда? Она проехала всего-то несколько сотен миль, осталось — намного больше. Продолжать безумную одиссею или возвращаться в Манхэттен?

Новый звук заставил ее вздрогнуть — мягкий звук дерева, трущегося о металл и слабое жужжание, которое мог издавать только электрический мотор.

Kто-то едет! Ее выследили!

Страх обрушился на нее, и она припала к земле, сжавшись ничком возле разбитой машины, когда другая, пока еще скрытая зеленью, тихо вползла на дорогу.

Выследили!.. Ведь эта дорога никуда не ведет.

Сейчас машина доберется до гнезда и что начнется? Вряд ли осы будут довольны, что их опять потревожили.

Но вот ветви перестали хлестать кузов: мотор работал уже на холостом ходу. Не доехав до гнезда, машина остановилась.

Хлопнула дверь, и зашуршали чьи-то неторопливые шаги. Человек остановился. Повисла жуткая тишина. Опять шелест шагов по листьям, снова тишина.

Человек прокашлялся, будто собираясь заговорить, но передумал, словно не хотел нарушать безмолвие леса.

Kакое-то время он топтался на месте.

— Мисс Харрисон, где вы?

От удивления она приподнялась. Этот голос она уже слышала, да, несомненно!

— Мистер Саттон? — сказала она так спокойно, как только могла. — Я здесь. Осторожнее, гнездо.

— Kакое гнездо?

— Осиное. На дереве, как раз перед вами.

— А с вами все в порядке?

— Относительно. Немного покусали. Понимаете, я врезалась в гнездо, машина съехала с дороги…

Она заставала себя замолчать. Слова вырывались слишком уж бесконтрольно. Надо взять себя в руки, истерики ей только не хватало…

Саттон сошел с дороги и спускался вниз, направляясь к ней.

Она видела, как он идет — большой, грубоватый человек с морщинистым лицом.

Он остановился и осмотрел машину.

— Отъездилась, — хмыкнул он.

— Колесо разбито.

— Да, заставили вы меня погоняться за вами…

— Но зачем? И как вы меня разыскали?

— Просто повезло, — сказал он недовольно. — Десятка два наших людей ищут вас повсюду. А мне просто повезло. Я поговорил вчера с людьми из деревни.

Он помолчал и добавил:

— Там, в доме, у развилки… Они сказали, что вы поехали сюда. Они удивились: здесь, собственно, никакой дороги и нет.

— Я дом не видела.

— Он чуть в стороне от дороги, наверху холма. Ко мне выбежала собака, только потому я его и заметил.

Энн встала.

— Что дальше? Зачем вы ехали за мной?

— Вы нам нужны. Есть вещь, которую можете сделать только вы. Дело в том, что умер Фрэнклин Чэпмэн.

— Что?!

— Инфаркт.

— Kонверт, — закричала она. — Чэпмэн был единственный, кто знал…

— С этим все в порядке. Конверт у нас. Мы за ним наблюдали. Таксист отвез его на почту…

— Да, письмо было там, — кивнула она. — Я попросила его абонировать ящик под вымышленным именем, дала ему конверт, он отправил его сам себе и оставил лежать в ящике. Так, чтобы я не знала, где именно хранится письмо.

— Таксист был из наших, — пояснил Саттон. — Мы внимательно следили за Чэпмэном. Он казался больным, когда садился в машину.

— Бедный Фрэнклин, — вздохнула она.

— Он умер мгновенно. Никогда не знаешь…

— Но у него нет второй жизни…

— Знаете, его вторая жизнь куда лучше, чем та, которую сочинил Нетленный Центр…

34

Фрост сидел на крыльце и глядел на долину. Начинающиеся сумерки окутывали реку, низинную темную землю; над изломанной кромкой леса косо летела стая ворон, отправляясь куда-то на ночлег. На другой стороне реки тонкой светлой лентой между покатых холмов извивалась старая дорога.

Ниже по склону стоял сарай, стропила подгнили, крыша проваливалась. Рядом с сараем громоздилось какое-то сельскохозяйственное оборудование. На дальнем краю коричневато-желтого поля мелькнула тень то ли собаки, то ли койота.

Kогда-то, вспоминал Фрост, лужайка перед домом была подстрижена, и повсюду красовались ухоженные цветочные клумбы. Изгородь регулярно красили и чинили, а теперь вся краска облезла, да и половина реек сгнила. Ворота главного въезда покосились, створка висела на одной петле.

Машина Моны Кэмпбел стояла, утопая в высокой траве, полностью скрывшей колеса, вытянувшейся почти до окон.

Машина тут неуместна, подумал Фрост. Человек бросил эту землю, и земле надо дать время прийти в себя после долгого рабства у человека.

Позади него мягко скрипнула дверь, Мона Кэмпбел вышла на крыльцо и села рядом.

— Приятный вид, — сказала она. — Вы не находите?

Фрост кивнул.

— Думаю, вам есть что вспомнить о днях, проведенных здесь.

— Да, конечно, — вздохнул Фрост. — Но это было так давно.

— Не так уж и давно, — возразила она. — Всего-то лет двадцать или того меньше.

— Здесь пусто. Одиноко. Все не так, как раньше. Но я не удивлен. Так и думал.

— Но вы пришли сюда. Вы искали здесь защиту.

— Что-то толкало меня сюда, что-то заставило поступить так. Не знаю, что, но — так было.

Они посидели минуту в молчании, он увидел, как ее руки свободно и спокойно лежат на коленях — руки, уже покрытые морщинами, но все еще сильные и ловкие. Когда-то, подумал Фрост, эти руки были красивы, даже и теперь они еще не потеряли своей красоты.

— Мистер Фрост, — спросила она, глядя мимо него. — Вы ведь не убивали того человека из ресторана?

— Нет. Конечно, нет.

— Так я и думала. Зачем вам убивать — разве только из-за отметин на вашем лице. А вам не приходило в голову, что вы можете восстановиться в правах, если сдадите меня властям?

— Да, — кивнул Фрост. — Приходило…

— И что же?

— Ничего. Когда загнан в угол, то думаешь обо всем подряд, даже о том, что не имеет к тебе никакого отношения. Да и что толку…

— Почему же? — удивилась она. — Могу предположить, что они были бы рады.

В каком-то сумрачном овраге расходился козодой. Они сидели на ступеньках и слушали.

— Завтра, — неожиданно прервал молчание Фрост, — я уйду. У вас и так хватает неприятностей. В конце концов, я отдохнул, отъелся, пора и в дорогу. Вам бы тоже впору трогаться. В убежищах не стоит засиживаться.

— Зачем? — удивилась она. — Опасности никакой. Они не знают, где я, да и откуда им узнать?

— Но вы повезете Хиклина на спасательную станцию.

— Ночью. Они даже не взглянут на меня. Скажу, что проезжала мимо и нашла его возле дороги.

— Но он может заговорить.

— Ну так и что?! Вспомните, он почти все время бредил. Какие-то горы нефрита…

— Так вы не вернетесь в Центр? Никогда?

— Нет.

— Что же вы станете делать?

— Не знаю, — вздохнула она. — Но обратно я не собираюсь. Возвращаться туда, это какой-то абсурд. Там, понимаете, фантазии, сплошные фантазии. А когда вы столкнулись с реальной жизнью, когда, просыпаясь на рассвете, видите эту землю, туман…

Одна повернула к нему голову и внимательно посмотрела.

— Вы меня не понимаете, не так ли?

Он покачал головой.

— Может быть, мы живем дурно. Думаю, это мы уже осознаем. Но все мы живем ради второй жизни, вот что важно, и в это я верю. Может быть, у нас получается плохо. Следующие поколения научатся жить умнее. Что же, мы живем, как можем.

— И после всего, что стряслось с вами, после изгнания, после того, как вас ложно обвинили, даже после того, как вас изобразили убийцей, вы еще верите в Нетленный Центр?

— Но это дело рук нескольких людей. Отсюда не следует, что ошибочны принципы, на которых построен Центр. Для меня ничего не изменилось, я готов и сегодня подписаться под ними.