Пигмалион 21 века

Резина тоже был в наушниках, но только в дикторских, с микрофоном, через который он обычно орал на своих музыкантов. Уже вызубрив наизусть текст этой песни и зная подстрочник, после первой распевки, сделав точный хронометраж песни и поработав на компьютере минут пятнадцать, он заставил её петь снова, да, ещё и принялся свирепо рычать на Ольхон, чтобы та тянула каждую музыкальную фразу именно столько, сколько это требовалось. Зверь он, конечно, был ещё тот и заставил девушек спеть раз двенадцать, не меньше, прежде чем молча замахал руками у себя над головой и зарылся в свои файлы и программы. Стос смотрел на своего сына, чуть ли не так же, как простая римская прачка смотрит на римского папу. Изя, обняв его за плечо, сказал ему вполголоса:

— А может быть мы и правильно сделали, Стос, что отцепились от него. Пожалуй, в консерватории его так бы ничему и не научили. Это место только для таких ребят, как Серёжа или Митяй, а твоё чадо слишком упёртое и вредное. Что, уж, тут поделаешь, талант, однако. И знаешь, что я ещё тебе скажу? Тут дело пахнет очень большим прорывом и довольно крупными деньгами. Да, ты ведь и сам все слышал, все тексты Эллис сами просятся на музыку. Годика полтора, конечно, придётся «Здыму» здесь поработать, а потом нужно будет начинать запад потихоньку окучивать. Для начала Землю Обетованную, мать её ити, а затем и по Парижам с Брюсселями, да Мюнхенами можно будет проехать. Вот только у меня одна головная боль, Стос, от всякой шпаны я и сам фуфайкой отмахаюсь, Колька с Коськой нашу Ольку на сцене всегда прикроют от пылких поклонников, а что нам с крупным жульем делать, которое у нас в шоу-бизнесе всеми делами заправляет? Тут, братишка, мощная крыша нужна, надежная, как броня танка ис три.

На помощь Стосу тотчас пришел Вилли, который сидел рядом с ними и уже напевал себе под нос новую песню. Повернувшись к двум друзьям, он сказал:

— Изя, а я тебе что, из хлебного мякиша сделан?

Тот взмахнул рукой и обиженно воскликнул:

— Так ты же в фе се бе намылился, Билл!

— Ну, и хрен с ней, с этой фе се бе, Изя. — Твердо сказал Вильям — Уж если Эллис собирается прописаться в «Здыме», то кому, как не мне её и вас опекать? Ну, а с «Альфой» ни один урод связываться не станет, Изя. Это я тебе гарантирую.

Наконец, Резина закончил свое камлание над компьютером и пустил сведённую песню. Что уж там он делал над музыкой и голосом, через какие такие фильтры пропускал эту композицию, но звучала она ничуть не хуже, чем песни Ольхон на её родном языке. Голос девушки звучал так широко и мощно, с такими фиоритурами, что все буквально замерли и вытаращили глаза, а Лулуаной стала что-то взахлёб говорить Стосу, но он её не слушал, так как его взгляд был прикован к Эллис.

Когда блюз смолк, на несколько минут воцарилась тишина, которая была вскоре взорвана дружным воплем восторга и все бросились обнимать Ольхон и Эллис, создавших это чудо на музыку Резины. Тот сидел за компьютеров с полуоткрытым ртом и совершенно идиотским выражением лица, пока его не выволокли оттуда Костик с Кольком и не вбросили в толпу, словно тюк соломы. Вот тут-то ему и досталось на орехи.

Обе девицы целовали его справа и слева, а все мужики колотили по спине кто ладонями, а кто и кулаками. Его хотели было качнуть, но побоялись того, что он размажется по потолку и потому отставили эту затею, как крайне опасную для дальнейшей судьбы коллектива. Пожалуй, больше всех радовались Митяй и Эдуардо, так как они куда лучше других знали, что с такими вещами они смогут спокойно работать и на западе. Но для этого им нужно было ещё пройти очень долгий путь, хотя начало было уже положено. Голос Ольхон звучал на английском ничуть не хуже, чем на бурятском, да, к тому же, по авторитетному мнению Вилли, без малейшего акцента.

В студию приехал Валдис Бочулис с несколькими новыми костюмами для музыкантов и кожаными плавками для обоих качков. Вообще-то, этого парня из Удмуртии звали Володька Бочкарев, но в Москве он решил стать Бочулисом. Впрочем, какая разница. В любом случае этот тридцатилетний выпускник «Тряпки» был отличным дизайнером по костюмам и превосходным стилистом. Его и портниху-закройщицу, стильную даму лет сорока, которая приехала для того, чтобы снять мерки с Эллис, тотчас усадили на диван и, угостив пивом, дали и им послушать новую песню Ольхон.

Валерка, который хорошо знал английский, пришел в восторг ни чуть не меньший, чем у всех музыкантов и друзей «Здыма» вместе взятых. Именно он и предложил поехать в ресторан и выпить за успех нового начинания и взятие сладкоголосой Ольхон очередной высоты. Окинув взглядом толпу, Стос немедленно позвонил ещё одному своему другу, который держал греческий ресторан с караоке и предложил поехать туда. Ресторан этот ему нравился сразу по двум причинам, — там кормили, как на убой, и имелась большая летняя веранда, совмещённая с залом, которую он и заказал для плотного ужина. Ну, и ещё у Севки всегда собиралась очень приличная публика.

Сразу после звонка народ бросился к машинам. Резина вместе с Ольхон и Вильямом забрались в его джип, так как Изя первым умчался куда-то на «Мазде». Мишка купил себе серебристую «Тойоту» и теперь «люминька» отошла бритоголовому Митяю, а поскольку Бочулис приехал на своей «десятке», то синий автобус им уже не понадобился. Пока все рассаживались по машинам, Резина вспомнил, вдруг, о том, что он забыл обесточить свою аппаратуру и отсутствовал минут пятнадцать.

Стос сразу же сообразил, что Изя, скорее всего, хочет представить ему и «Здыму» свою невесту, но это его нисколько не опечалило. Судя по тому, что Ольхон облачилась в дорогое вечернее платье и надела сапфировое колье, смотрины должны были быть обоюдными. Наконец, спустя полчаса после того, как Изя умчался на Плющиху, они выехали со двора и не спеша направились к Садовому кольцу.

Стос возглавлял колонну автомобилей и потому выбрал самую длинную дорогу, через Таганку. Было четверть девятого вечера и, как обычно по пятницам, дорога уже не была так забита машинами, как в часы пик. Тем не менее они добирались до ресторана его друга минут сорок и когда приехали туда, то там, на парковке рядом с рестораном уже стояла ярко-красная «Мазда», подле которой прогуливалась стройная, худощавая, красивая женщина с рыжевато-каштановыми волосами, одетая в вечернее платье, а возле неё крутился Изя. В своем белом костюме-тройке, черной рубахе и узком галстуке, вручную связанном из тоненьких кожаных полосок, да, ещё с массивным золотым перстнем на пальце, украшенным крупным брюликом, он был похож на главного нью-йоркского мафиоза Чипполини.

Машины осторожно въехали на парковку и из них с криками и улюлюканьем выбрался на свежий воздух разношерсто одетый пипл. Пожалуй, только Эллис и Ольхон были одеты соответствующим образом, да ещё, разве что, Бочулис. Все же остальные являли собой сборище каких-то хиппи и панков, а Митяй в своих джинсах, нарезанных лапшой поперёк штанин, и вовсе походил на сироту казанскую и его даже не спасал новенький черный кожаный жилет и чистенькая, белая майка под ним. Это нисколько не мешало ему бросать косяки на портниху Екатерину, которая его в упор не видела.

Изя представил всех своей невесте чин по чину, как полный состав группы «Здым», потому Эллис прокатила в этом списке, как штатная поэтесса, её брат, как начальник службы безопасности, а Стос, как генеральный продюссер, ну, и далее, по списку. Только после этого этот хмырь представил Медико главное сокровище группы, певицу Ольхон. Севка Попандопуло, их однокурсник и владелец ресторана, вышел встречать гостей аж на улицу, да, ещё с четырьмя букетами цветов. Именно с ним под руку и вошла в ресторан Екатерина.

Ресторан у Севки Попандопуло был большой, но очень уютный. В нём на втором этаже помимо офиса было несколько приватных кабинетов для деловых ленчей и ужинов, в каждом из которых помимо обеденного стола имелся удобный диванчик и маленькая туалетная комната, но дешевым борделем он всё же не был. Этот хитрый грек закрывал второй этаж в десять часов вечера, да, и стоили приватные кабинеты недёшево, а потому их посещала только очень серьёзная публика. Ну, а уж если кто-то и успевал там поиметь свою секретаршу за обедом, то это было уже не его дело и он закрывал на это глаза.