Журнал «Если», 1993 № 10

— Да, пожалуй, — неуверенно вымолвил Хешке.

— Теперь, когда мы обрели способность проводить непосредственные наблюдения в прошлом, — продолжал Аскар, — все парадоксы по большей части улетучились. Чтобы обосновать наблюдаемую картину, теоретики выдумывают добавочное пятое измерение, но, прямо скажем, оно тут ни при чем. Вселенная совершенно безразлична к любым искусственно вызванным изменениям, да и к тому, где находится наше с вами «сейчас». Она просто не замечает разницы между двумя вариантами событий, новым и прежним, а потому, что бы вы ни предприняли, вызвать действительные изменения невозможно.

Хешке потерял способность что-либо понимать.

— Но остается старая загадка: а если я отправлюсь в прошлое и убью своего отца до своего собственного рождения?

— Выяснится, что вы по ошибке убили не отца, а кого-то другого, — ответил Аскар язвительно. — А если без шуток, то допустим, вам и впрямь удалось подстеречь своего отца и «убить» его — и тем не менее чуть позже он окажется жив по-прежнему. Причина и следствие, как мы их воспринимаем, имеют значение лишь на гребне «сейчас», в пределах Абсолютного Настоящего. Это установлено экспериментально. Вселенная как таковая равнодушна к нам и нашим усилиям, и если вы навязываете ей изменения, последствия таких изменений будут не накапливаться, а гаснуть…

— Вы меня совсем запутали, — произнес Хешке нетвердо. — Все это как-то трудно усвоить… Настанет завтра, а я, выходит, буду все так же сидеть здесь и курить эту скрутку, только уже ничего не сознавая…

Аскар потер подбородок и устало зевнул.

— Именно так. Наконец-то вы уловили суть. Вот мы сидим здесь, а спустя мгновение Абсолютное Настоящее уйдет вперед, унося с собой наше сознание. Но прошлое не исчезнет, просто вы утратите способность видеть его, точно так же, как вы не способны увидеть будущее, хоть оно поджидает нас и мы не избежим его. Машина времени действует как рычаг, отделяющий частицу настоящего и перемещающий ее независимо от движения волны. Если эта частица включает в себя ваше сознание, вы обретаете возможность видеть прошлое. Или будущее.

— А как далеко вы были в будущем? — встрепенулся Хешке.

Аскар скорчил кислую мину.

— Лет сто, наверное. Забираться дальше нет смысла.

— Как это? Почему?

— Потому что… Знаете, что вам откроется? Безлюдье и запустение. Ничего живого — ни человека, ни зверя, ни травинки, ни птиц, ни деревьев, вообще ничего. Микробов и вирусов, и тех как не бывало. Одна секунда в будущее — и мир совершенно безжизнен, и стулья, на которых мы с вами сидим, пусты.

Хешке в ужасе уставился на собеседника. Физик улыбнулся усталой улыбкой.

— Но ведь это логично, если разобраться. В прошлом жизнь есть, хотя люди ведут себя как автоматы, поскольку волна времени уже прокатилась, а все живое по-настоящему живет лишь на гребне волны. Но до будущего-то волна еще не дошла! Все, что мы создали из неорганических материалов, — здания, машины и тому подобное, — все это есть и в будущем, хотя без нашего надзора неизбежно приходит в упадок. Однако что касается наших тел и нас самих, мы в будущем пыль, просто-напросто пыль!..

Глава IV

Времялет, сконструированный титанистами, был заметно больше своего инопланетного прототипа. Тот имел цилиндрическую форму, этот напоминал прямоугольную клеть с ребристыми жалюзи. На одном конце клети находилась кабина для экипажа и пассажиров, на другом — громоздкий двигатель. Тем не менее у обеих машин, земной и внеземной, были и общие черты, например, иллюминаторы из толстого, почти непрозрачного материала, оснащенные регуляторами изображения, способные то задерживать свет, то пропускать его беспрепятственно. А контрольные приборы повторяли инопланетную модель один к одному.

В отправлении машины времени из настоящего участвовал еще и какой-то механизм даже больших, чем она сама, размеров. На стартовой позиции машина как бы составляла с этим механизмом единое целое, выдаваясь из его чрева наподобие языка, но как только старт был дан, продолжала движение сама и теряла всякую связь с базой. Это не прибавляло бодрости, однако Хешке постарался подавить свои страхи и позволил надеть на себя жесткий боевой костюм: титанисты настояли, чтобы он отправился в путь в полном вооружении.

— Вам удобно? — спросил юный техник из персонала.

Хешке не ответил, хотя квазикожаный костюм сильно стеснял его и казался каким угодно, только не удобным.

Минут пять в зале отправления не было слышно ничего, кроме истошного воя: пусковая установка разогревалась. Аскар и два инженер-пилота, которым было поручено вести времялет, уже напялили такие же костюмы.

Хешке полез в кабину вслед за Аскаром. Она оказалась довольно просторной, девять на девять футов. Он сел рядом с физиком и пристегнул ремни. Друг за другом вошли инженеры — на них костюмы сидели получше, пожалуй, даже с известным изяществом. Едва они опустились в пилотские кресла, вой оборвался: входной люк скользнул в пазах и закрылся наглухо, времялет стал звуконепроницаемым.

Тело Хешке, каждый его мускул напрягся помимо воли. Пилоты переговаривались вполголоса друг с другом и по лингафонной связи со стартовой командой в зале отправления. Потом опять донесся шум, теперь уже сзади. Шум был негромким, но неприятным. Один из пилотов полуобернулся к пассажирам:

— Полетели.

И только-то? Ком в желудке у Хешке стал таять. Не было ни малейшего ощущения движения, но за полупрозрачными иллюминаторами бежали быстрые красочные мазки, странно покачиваясь то туда, то сюда, словно машина хаотично меняла курс.

— Родина, — произнес Аскар. — Прощай, родина!.. — Хешке вопросительно посмотрел на него. Физик ответил хмурым, укоризненным взглядом. — Не понимаете, о чем я? У вас что, нет никаких предчувствий?

— Вроде бы нет…

— Поймите, мы покинули Абсолютное Настоящее. Конечно, это наша родина, что же еще? Единственное место во Вселенной, где может существовать разум. Нет, вы только подумайте: перед нами громада прошлого, она простирается вглубь до бесконечности. И чем глубже в прошлое, тем дальше мы от крохотной точки, где есть жизнь. Дальше и дальше, пока мы не станем призраками, микроскопическими частичками времени в бездне безвременья… И то же самое в другом направлении — в будущее. Неужели вас не пробирает до самых костей?

Глаза у Аскара опять воспалились, на лбу выступили мелкие капельки пота.

— Так вот каково путешествовать во времени, — тихо сказал Хешке. — Для вас это как падать в бездну…

— А это и есть бездна, пропасть без дна. И в этот самый момент мы спускаемся в пропасть все глубже и глубже.

Впрочем, для Хешке все эти рассуждения о времени и безвременьи оставались по-прежнему слишком невразумительными, чтобы поверить в них до конца: попытки вдуматься в теорию приводили лишь к тому, что голова шла кругом. Никак невозможно было понять, почему бегущая волна «сейчас», то есть, простите, волна времени должна находиться в каждый данный момент в одной временной — именно временной! — точке.

Да нет, опять не так. Ведь она и только она, эта волна, и создает время-

Большую часть пути они провели в молчании. Аскар съежился в кресле, насколько это было возможно в боевом костюме, и изредка бурчал что-то себе под нос. Через три часа инженер-пилот объявил, что времялет заходит на посадку.

Прозвучал гонг. Стремительные красочные мазки за бортом, почти убаюкавшие Хешке в полете, исчезли, но как он ни старался, толстенные иллюминаторы не позволяли ничего увидеть. Аскар расстегнул ремни и предложил археологу последовать его примеру.

— Ну-ка выгляньте из окошка, — пригласил он. — Может, вам и понравится…

Вслед за физиком Хешке принялся всматриваться в ближайшее, словно заиндевевшее, стекло. Аскар тронул кнопку — стекло прояснилось.

Снаружи все казалось мирным и знакомым. Судя по солнцу, было чуть-чуть за полдень. Под синим небом стелилась сочная зеленая саванна, кое-где торчали отдельные тощие деревца. А вблизи — тут уж Хешке никак не мог ошибиться, несмотря на разницу в три столетия, — лежали Хатарские развалины, осыпавшиеся и заброшенные, заросшие мхом.