Невинные дела (Худ. Е.А.Шукаев)

Бедлер дернулся на стуле и уставился на патрона. Тот на мгновение смутился. Но только на мгновение: сейчас же лицо его просияло.

— Отдаю должное вашей проницательности, господин Керри, — сказал министр любезно. — Я именно так и полагал.

— Не означает ли это, что господин министр располагает соответствующими фактическими данными?

— Безусловно. На месте уже произведены расследования.

— Любопытны результаты…

— Интересы государства не всегда позволяют удовлетворить любопытство публики…

— А все-таки как полагает господин министр: в данном случае имел место воздушный налет с «лучами смерти» или лучи были направлены к нам непосредственно из-за океана?

— Повторяю, я хотел бы пока воздержаться от заключения, — возразил министр.

— Но все же господин министр считает возможным, что лучи направлялись непосредственно через океан? — настойчиво спросил один из журналистов.

— Я не считаю это исключенным, — важно ответил министр.

— В таком случае океан не может больше служить для нас надежной защитой? — тревожно спросил другой журналист.

— Как видите… Но мы спокойны: теперь мы владеем средствами защиты более надежными, чем океан… Придет время — публика все узнает. А сейчас я вынужден ограничиться сказанным…

Господин Керри закончил пресс-конференцию традиционной формулой благодарности:

— От имени прессы прошу вас, господин министр, принять признательность за столь любезно предоставленную информацию.

Когда журналисты вышли, Бедлер несколько остолбенело посмотрел на генерала. Все вышло неожиданно, почти само собой, и, кажется, неплохо вышло. Реминдол понял немой вопрос друга.

— Каковы наши господа журналисты? — восторженно воскликнул генерал. — Надо отдать им справедливость: спрашивать умеют! И всегда выудят именно то, что и нужно напечатать! Да, настоящий журналист — это прежде всего творец! Я всегда был того мнения, что сырые факты — лишь глина в руках мастера. Ну, Бедлер, спектакль побоку! То, что мы сейчас сделали, поважнее! Слава «Святому Маврикию» — старичок нам здорово помог!

7. Осложнения в Медиане

Генерал был прав: средство, неожиданно попавшее в его руки, оказалось очень сильным. Целые страницы были заполнены беседами и сообщениями очевидцев — пассажиров «Святого Маврикия». Тучи корреспондентов и фоторепортеров облепили маленький безыменный остров. Фотографии сожженного, опустошенного клочка земли с торчащими скелетами обгоревших, изуродованных деревьев приводили в содрогание читателей.

Министр позаботился о том, чтобы наружу не вылезло ничего лишнего. По его поручению Бедлер вызвал и внушительно побеседовал с каждым участником операции. Всем было объяснено, что политические и стратегические факторы настоятельно требуют держать в секрете испытание «лучей смерти». Естественно, что ни Реминдол, ни Бедлер на одни увещевания не полагались: и лейтенант Патерсон и его два матроса, и летчик, и все другие лица, так или иначе занятые в «Небесной черепахе», получили повышения и премии.

Неожиданные события вполне благоприятно сказались на делах «Корпорации Лучистой Энергии». Акции ее резко поднялись. Генерал Реминдол был очень доволен. Тем большую досаду вызывала заминка в Медиане. Этот «старый провинциал», как называл генерал Реминдол Прукстера, торговался о каких-то процентах со своими рабочими: в чем там именно дело, генерал не знал и не желал знать, эти мелочи не могли его интересовать. Черт возьми, его затея на заброшенном острове подняла бум на весь мир, он наживает на повышении акций сумму, которую все еще не может подсчитать, потому что она растет и растет, и этот «старый провинциал», надо думать, тоже себя не обидел — что ж, черт его побери, он там скупится из-за каких-то пустяков? «Жалкий, мелкий торгаш — напрасно я его в дело взял, — сердился генерал. — Без широких горизонтов! Все дело может испортить». И он телефонировал и телеграфировал Прукстеру: «Забастовку отставить!» Пожалуй, он отставил бы и самого Прукстера, да поздно было: субсидию тот получил; кроме того, Прукстер узнал кое-какие вещи, которые постороннему, а тем более обиженному, знать не полагалось. Наконец, жена Прукстера была кузиной жены «мясного короля» Блэйка, у которого нынешний президент Бурман некогда был юрисконсультом — значит, в нужном случае можно через всю эту родственно-деловую цепочку щелкнуть по носу самого президента: в государственных делах извилистый путь иной раз короче прямого.

Реминдол был прав. Дополнительный «куш», который положил Прукстер в карман, с избытком компенсировал бы его за уступку рабочим. Но, как уже было сказано, господин Прукстер был необычайно принципиальный человек. Есть такие принципиальные люди, что даже икают принципиально: для здоровья полезно. Так вот господин Прукстер принципиально не уступал рабочим: для здоровья вредно (то есть, конечно, для здоровья господина Прукстера).

Но, кроме того, господин Прукстер из всей этой так кстати свалившейся истории о «коммунистических лучах» сделал и тот вывод, что сейчас уступать рабочим совсем уж глупо: отечество в опасности, коммунисты начали агрессию — да разве рабочие военного завода посмеют бастовать в такой грозный момент! Разве им позволят? Разве общественное мнение их не пристыдит? И господин Прукстер прежде всего принялся за организацию общественного мнения, что ему было не так уж трудно: «Медианский курьер» (орган партии «раков») и «Медианский глашатай» (орган партии «крабов») были у него на постоянных субсидиях (кстати сказать, всегда равных — еще одно из проявлений принципиальности господина Прукстера: он считал, что оба органа свободной печати, несмотря на разницу в партийных взглядах, имеют равные возможности принести ему пользу, а потому по всей справедливости они и получали поровну). Итак, в «Медианском курьере» и «Медианском глашатае» появились грозные статьи о том, что патриотически настроенных медианских рабочих мутят коммунисты, подбивая их предъявлять невыполнимые требования; что делается это со злонамеренной целью сорвать оборонные усилия государства в грозный момент нависшей над страной опасности, когда Коммунистическая держава «своими таинственными лучами уже щупает ближайшие подступы к нашим твердыням», и так далее, и так далее — по всем правилам хорошо оплаченного гражданского негодования. Писали и о том, что одним из главных вожаков медианских коммунистов является открытый эмиссар Коммунистической державы, не так давно оттуда приехавший. Вопли медианских газет вскоре разнесли по всей стране столичные «Горячие новости», «Рекорд сенсаций» и прочие тузы «великой свободной печати».

Такая же тщательная подготовка велась и внутри. Тут уж действовал столь же принципиальный господин Фрейлингтон, председатель рабочего союза. Однако, несмотря на все свои старания, он был менее уверен в успехе, и выражение унылой безнадежности так и не сходила с его вытянутого лица. Впрочем, рабочие не очень-то часто видели своего руководителя: он предпочитал оставаться в тени. Зато Джон Джерард вскоре увидел себя признанным главой лояльных рабочих. А набралось таких не так уж мало. Прежде всего, тут были наиболее квалифицированные рабочие, которые во всяком случае оставались на переоборудовании завода с полной ставкой, а потому не так уж волновались по поводу размера ставки своих менее счастливых товарищей. Наконец, и среди этих последних было немало таких, которые двадцать процентов ставки предпочитали неопределенным перспективам голодной борьбы. Джон чувствовал, что число его сторонников растет. Правда, неприятное чувство зашевелилось в его сердце, когда он прочел в газетах о засланном из Коммунистической державы специальном эмиссаре — кто же из медианских рабочих не понимал, что речь идет о Томе Бейле? «Это, конечно, бесчестно, — подумал Джон, но тут же успокоил себя: — Что ж, Том сам виноват: зачем он дал повод?» Впрочем, Джон точнее не определил для себя, в чем же заключался этот повод: в том ли, что Бейл поехал добровольцем на фронт, был ранен и попал в Коммунистическую державу, или в том, что он добивался лучших условий для рабочих? Что поделать: недостаток многих людей не в том, что они не думают, а в том, что боятся додумывать до конца; впрочем, они делают это для самозащиты…