Рифтеры (Сборник)

Она перекатилась на спину.

– Три часа! Вспышка уже не действует!

Лабин обернулся и залил врага огнем. Еще три собаки надвигались с одиннадцати – все еще лежа на спине, Кларк завела за голову руки с пистолетом и сняла их с трех метров.

– Вспышка! – снова крикнул Кен.

Кларк перекатилась и скорчилась, закрывая глаза. Еще три хлопка, три оранжевых восхода под веками. И на этом фоне яркая картинка: когда Лабин крикнул, все псы, съежившись, отвернули головы...

«Умные, умные собачки, – истерически захихикала у нее в голове маленькая девочка. – Слышат „Вспыш­ка", вспоминают, что было в прошлый раз, и закрывают глазки...»

Она подняла веки, заранее ужасаясь тому, что увидит. Трюк дважды не сработал. Лабин отчаянно переключал режимы стрельбы, когда черная скалящаяся немезида метнулась к его горлу. В ее глазах не было звезд. Кен выпалил – вслепую и точно в цель: кровь и осколки костей вылетели из черепа твари, но тело продолжало полет – сто килограммов неудержимой инерции ударили его в грудь. Лабин упал бумажной куколкой, цепляясь за мертвого врага, словно мог одолеть массу‑время‑ускорение одной кровожадной решимостью.

Не смог, конечно. Ничего он не одолел. Убил одну и скрылся под дюжиной других.

Кларк вдруг рванулась вперед, стреляя, стреляя, стре­ляя. Был визг – но не с той стороны, куда она стреляла. Что‑то горячее и твердое врезалось в нее сбоку; что‑ то холодное и очень твердое ударило со спины. Чудо­вище ухмыльнулось ей открытой слюнявой пастью. Его передние лапы пригвоздили ее к земле, как бетонные сваи. Из пасти несло мясом и бензином.

Она вспомнила слова Кена: «Ты легко пройдешь, силь­но подозреваю, что они настроены на меня». Надо было спросить, что он имел в виду, пока еще было у кого. А теперь поздно.

«Они меня оставили на десерт, – рассеянно подумала она, – на десерт».

Где‑то рядом хрустнули кости.

«Господи, Кен, на что ты рассчитывал?»

Тяжесть исчезла с груди. Со всех сторон слышалось дыхание монстров.

«Думал, в аду есть надежда? Ты был слеп, а я... я все равно что слепа. Ты искал смерти, Кен? Или вообразил себя неуязвимым? Это я, пожалуй, могла бы понять. Я и себя когда‑то такой считала».

Странное дело. Никто не рвал ей глотку.

«Интересно, что их сдерживает?» – подумала она.

И открыла глаза. Здание УЛН поднималось в небо, словно она смотрела из могилы на огромное надгробие.

Лени села – в круге диаметром метра четыре, очер­ченном черными телами. Собаки, пыхтя, следили за ней, смирно сидя на задних лапах.

Кларк кое‑как поднялась на ноги. В голове гудело воспоминание о назойливом неслышном тиканье, только что воспринятом внутренним ухом. Оно было при первой атаке чудовищ и сейчас появилось. Ультразвук.

«Хеклер и Кох» валялся под ногами. Кларк нагнулась за ним. Тени со всех сторон напряглись, предостерегающе клацнули зубами, но не помешали.

Разбитый «Сикорский‑Белл» остался в пятидесяти мет­рах левее: толстая грудь и узкое брюшко расходились от сочленения под острым углом. В стене кабины зияла рва­ная обугленная дыра, словно изнутри вырвался раскален­ный добела паразит. Кларк на шатких ногах шагнула к вертолету.

Собаки ощетинились и не сдвинулись с места.

Она остановилась. Повернулась лицом к черной баш­не. Стая расступилась.

Они двигались вместе с ней, пропуская и тут же смы­кая ряды позади. Через несколько шагов пузырь даро­ванного Кларк пространства слился с другим, образовав продолговатую вакуоль длиной около десяти метров.

Перед ней в луже крови и кишок лежали грудой две туши. Из‑под ближайшей торчала неподвижная нога. Что‑то еще – темное, скользкое, со странными округ­лыми выступами – дергалось под окровавленным со­бачьим боком, похожее на уродливо раздутого паразита, вылезшего из потрохов хозяина и слабо пульсирующего рядом.

Оно сжалось. Картинка щелкнула, превратившись в окровавленный кулак, вцепившийся в мерзкую сваляв­шуюся шерсть.

- Кен!

Она нагнулась, коснулась кровавой руки. Та отдерну­лась, как ужаленная, скрылась под трупом, оставив после себя смутное ощущение какого‑то уродства. Груда падали слабо шевельнулась.

Лабин не порвал двух зверей на куски, а просто про­бил в них смертельные дыры. Выпотрошили их позже, когда орда демонов рвала павших товарищей, деловито и беспощадно преследуя жертву.

Кен соорудил из трупов укрытие.

– Это я. – Лени ухватилась за шерсть и потяну­ла. Скользкий от крови мех выскальзывал из пальцев. С третьей попытки центр тяжести резко сместился, и туша огромным поленом скатилась с Лабина.

Тот сослепу выстрелил. Смертоносная шрапнель раз­летелась по небу. Кларк упала наземь, крикнула: «Это я, идиот!» и с ужасом уставилась на охранников, ожидая новой атаки. Но стая только дрогнула и по‑прежнему безмолвно отступила на несколько шагов.

– К... Кларк?

Он вовсе не походил на человека. Каждый квадрат­ный сантиметр тела блестел от черной слизи. Пистолет в его руке дрожал.

– Это я, – повторила она. Знать бы, сколько здесь его крови. – Ты?..

– Собаки? – Он часто, нервно дышал сквозь стис­нутые зубы, как испуганный мальчишка.

Она осмотрела конвой – ей ответили взглядами.

– Они отступили. Кто‑то их отозвал.

Рука престала дрожать, дыхание выровнялось. Кен натягивал на себя самообладание, одной силой воли пе­резагружая себя.

– Я же говорил, – закашлялся он.

– Ты?..

– Функционирую. – Он медленно встал, полдюжины раз скривившись и поморщившись. – Кое‑как.

Правое бедро у него было порвано, щека рассечена от подбородка до линии волос. Рана пересекала разбитую правую глазницу.

Кларк ахнула:

– Господи, глаз...

Он поднял руку, ощупал лицо.

– Все равно от него было мало проку.

Теперь стало ясно, почему рука казалась деформиро­ванной: не хватало двух пальцев.

– И рука... Кен...

Он сжал оставшиеся пальцы. Затягивающаяся мембра­на еще не сошлась на обрубках, из них сочилась темная жидкость.

– Не так скверно, как выглядит, – хрипло сказал он.

– Ты истечешь кровью, ты...

Он покачал головой, пошатнулся.

– Повышенная свертываемость. Стандартная моди­фикация. Идти могу.

Черта с два... Но собаки с одного бока подобрались ближе, с другой стороны отступили. Очевидно, остаться на месте им не светило.

– Ну что ж... – Кларк взяла его за локоть. – Нам туда.

– Не уклоняясь от курса. – Это был не вопрос.

– Да. Особого выбора нам не дают.

Лабин опять закашлялся, в углу рта появились круп­ные пузыри крови.

– Они нас пасут.

Большая черная морда мягко подтолкнула ее сзади.

– Считай это почетным караулом, – предложила Кларк.

Ряд стеклянных дверей под бетонным козырьком, официальный логотип Патруля Энтропии в камне над головой. Собаки образовали полукруг перед входом, тес­ня их вперед.

– Что видишь? – спросил Лабин.

– Наружные двери, за ними вестибюль длиной около трех метров. Там... посредине перегородки дверь. Только очертания – ни дверной ручки, ни скважины.

Кларк готова была поклясться, что раньше там ни­чего не было.

Лабин сплюнул кровью:

– Пошли.

Первая же дверь распахнулась от толчка. Они пере­ступили порог.

– Мы в вестибюле.

– Собаки?

– Пока снаружи.

Стая выстроилась за стеклом, заглядывая внутрь.

– По‑моему, они не... О, внутренняя дверь открылась.

– Наружу или внутрь?

– Внутрь. За ней темно, ничего не видно.

Кларк шагнула вперед; оказавшись в полной темноте, линзы быстро адаптируются.

Лабин остановил ее, застыв, сжав в кулак пальцы, оставшиеся на покалеченной руке. Гранатомет твердо нацелил вперед. На изуродованном лице Кена застыло странное выражение, которого Кларк прежде никогда не видела: пылающая смесь ярости и унижения, граничащая с явной человечностью.

– Кен, дверь открыта.

Переключатель, щелкнув, остановился на «сверлиль­щике».

– Открыто, Кен. Можно просто войти.