Золотое руно (сборник)

– И почему же они выбрали Колхауна?

– Это смотря кого спрашивать. Один тамошний начальник сказал мне, что из‑за его образа «простого парня»: «Пи‑би‑эс» часто критиковали в Конгрессе, помните? Их называли элитаристами. Телекомпания делала всё, что могла, чтобы выглядеть ближе к народу, чтобы им ещё больше не урезали ассигнования.

– Звучит логично, – сказал Эйджакс. – Да что там, я сам смотрел «Огромные шары огня», а меня наука всегда вгоняла в сон. Но Колхаун был чертовски колоритен.

– Точно. Однако другой тамошний босс сказал, что слышал, будто бы со Смазерсом было тяжело работать, и что его исследования были не совсем корректны. Предположительно, он немного слишком неразборчиво присваивал себе работу не только своих аспирантов – что, по‑видимому, у них в порядке вещей – но и других профессоров. Боялись, как бы это не выплыло. «Огромные шары огня» делались в сотрудничестве с «Эн‑эйч‑кей» – японской телесетью. А вы знаете, как щепетильны японцы в вопросах личной чести; если бы разразился скандал, они не смогли бы транслировать передачу.

– Хорошо. И что?

– А то, что тот босс, с которым я разговаривал, сказал, что источником информации о Смазерсе был сам Колхаун.

– Его утверждения имели под собой почву?

– По‑видимому, да. И если Смазерс как‑то узнал, что это Колхаун рассказал про его делишки в «Пи‑би‑эс» и лишил его контракта…

– Отлично, – сказал Эйджакс. – Давайте вызовем Смазерса на допрос.

Паркер‑центр был большим зданием бежевого цвета в двух кварталах от здания Уголовного суда. Перед ним располагался фонтан из чёрного гранита, посвящённый всем полицейским, погибшим при исполнении. Часть здания поддерживалась колоннадой; за колоннами находился главный вход, постоянно охраняемый вооружёнными полицейскими.

Комната для допросов была маленькая, тускло освещённая и без окон. Перес стоял, поставив одну ногу на стул. Он отхлебнул кофе.

– Как я понимаю, у вас были причины не любить Клетуса Колхауна.

Светлые брови Паквуда Смазерса взлетели вверх. Он на пару секунд задумался над ответом. Наконец, он сказал, не глядя на Переса:

– Я, знаете ли, протестую. Я гражданин Канады. Если вы позвоните в консульство…

Перес передвинулся так, чтобы попасть в поле его зрения.

– Профессор, это не займёт много времени, если вы будете сотрудничать. Просто скажите мне, что у вас было против Колхауна.

– Да вообще ничего.

– Кое‑кто думает, что, возможно, он опередил вас в конкуренции за контракт с «Пи‑би‑эс».

Смазерс какое‑то время сидел тихо, покусывая верхнюю губу. Наконец, он встретился взглядом с Пересом.

– Я думаю, мне нужен адвокат.

– Зачем? Вас ни в чём не обвиняют.

Смазерс поднялся на ноги.

– Тогда либо обвините меня и дайте адвоката, либо я сейчас же ухожу.

Перес развёл руками.

– Откуда такая враждебность, профессор?

Голос Смазерса был сух.

– Вы предполагаете, что я убил Клетуса Колхауна. Я подозреваю, что даже предположение может быть основанием для судебного преследования. Видите ли – вы правы. Я не любил этого выскочку. Пусть он более представительный, чем я, и у него есть этот его деревенский шарм, но он и вполовину не такой хороший астроном, как я. Он просто телеперсона , популяризатор, не более того. И он имел наглость намекать, что мои работы не вполне оригинальны? Господи, да у него самого публикаций не было уже много лет! Но если вы думаете, что я за это его убил, то вы рехнулись. И если вы хотите обсуждать со мной это возмутительное предположение, то это будет только в присутствии адвоката.

*8*

Хесус Перес вернулся в кабинет Монти Эйджакса.

– Я не думаю, что Смазерс это сделал.

Эйджакс вскинул голову.

– У него алиби?

– Не совсем. Судмедэксперт говорит, что убийство произошло, по‑видимому, около девяти вечера. Большинство людей и шестеро тосоков были на вечерней лекции в университете – в город приехал Стивен Джей Гулд рекламировать свою новую книгу. После речи Гулда был большой приём. Они вернулись не раньше двух. Но Хаск со всеми не пошёл – как он сейчас говорит, из‑за линьки. И Колхаун со Смазерсом на лекцию тоже не ходили. Смазерс, по‑видимому, не любит Гулда – похоже, у него зуб на всех успешных популяризаторов науки. А Колхауну нужно было поработать над сценарием очередного эпизода «Огромных шаров огня». Однако криминалисты не нашли никаких свидетельств того, что Смазерс или кто‑нибудь ещё из людей в этом участвовали. А аналитики из UCLA утверждают, что субстанция с ребра «имеет внеземное происхождение».

– То есть это и правда тосокская кровь – или, не дай Бог, семенная жидкость или что‑то такое, – сказал Эйджакс. – Её можно связать с кем‑то?

– Насколько нам удалось установить, тосоки не давали нашим учёным каких‑либо образцов тканей. Похоже, у них это табу: они считают внутренне устройство тела чрезвычайно интимной материей. По‑видимому, им как‑то предложили книги по человеческой анатомии, и они отреагировали на них как на «Плейбой» или чего похуже. В свете этого обстоятельства весьма маловероятно, чтобы Смазерс откуда‑то раздобыл тосокскую кровь.

Эйджакс шумно выдохнул.

– Значит, это сделал тосок.

– Надо полагать.

– И вы подозреваете Хаска?

– Да. Линька пришлась уж очень кстати. И у нас есть кровавый след. Он почти наверняка оставлен не Келкадом, и мы исключили ещё одного из них – самку по имени Доднаскак, потому что у неё нога слишком большая.

– Однако всё равно остаётся пять подозреваемых, включая Хаска.

– Но у Хаска была синевато‑серая кожа.

– Вот именно – была .

– А криминалисты нашли в комнате Колхауна вот это, – сказал Перес, кладя на стол Эйджакса маленький зиплоковский [187] пакетик. Внутри были три ромбовидные пластинки из сине‑серого материала. Перес молчал, пока Эйджакс разглядывал их под светом лампы. – Если Хаск собирался линять, то чешуя могла сыпаться с него весь день.

Эйджакс положил пакетик на стол и помассировал виски.

Лейтенант Перес вошел в гостиную шестого этажа Валкур‑Холла, сопровождаемый четырьмя офицерами полиции в форме, каждый из которых был по меньшей мере на голову выше него. Здесь был Фрэнк Нобилио и тосоки Келкад и Гед. Фрэнк встал.

– Что случилось, лейтенант?

– Пройдёмте с нами, доктор, – сказал Перес. – Где комната Хаска?

– На втором этаже.

– Отведите нас туда.

– А в чём дело?

– Просто отведите нас туда, пожалуйста, – сказал Перес. – Вы Келкад, не так ли? – сказал он, оборачиваясь к тёмно‑синему тосоку. – Вам тоже лучше пройти с нами.

Перес нажал кнопку вызова, и створки лифта моментально открылись. Он вошёл и придержал дверь, ожидая, пока Келкада и Фрэнк присоединятся к нему и четверым полицейским. Фрэнк вздохнул, и они вошли. Лифт опустил их на четыре этажа вниз, и Фрэнк показал рукой вдоль восточного крыла. Они прошли через несколько распахнутых стеклянных дверей и наконец оказались у комнаты Хаска в самом конце коридора.

Перес постучал в дверь.

– Хаск, откройте. Это полиция.

Изнутри комнаты послышался звук шагов, и дверь открылась.

– Вы – тосок, известный под именем Хаск? – спросил Перес.

– Вы это знаете, – ответил Хаск.

– Хаск, вы арестованы по обвинению в убийстве Клетуса Колхауна.

Фрэнк выпучил глаза.

– Нет, погодите секунду…

Перес залез в карман пиджака и вытащил оттуда довольно потрёпанную карточку Миранды. Он знал текст наизусть, но должен был зачитать арестованному его права с карточки, чтобы какой‑нибудь адвокат не заявил потом, что какая‑то их часть могла быть пропущена.

– Вы имеете право хранить молчание. Если вы откажетесь…

– Да погодите же!…

– …от права хранить молчание, всё, что вы скажете, будет использовано против вас в суде. Вы имеете право…