Опаляющий разум (сборник)
Опаляющий разум (сборник) читать книгу онлайн
Рисунки В. Наумова. Для старшего возраста.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту pbn.book@yandex.ru для удаления материала
Солнце поднялось уже высоко, припекает, а мы в теплых куртках. И этот термос, черт бы его побрал! Я ничего не вижу: впереди — Осоргин, с боков — скалы, а назад не повернуться — мешают ремни.
«Гром и Молния» стоит у входа в узкий залив. Мы — как снаряд в жерле заряженной пушки. Когда все будет готово, у берега, позади нас, подорвут две сотни зарядов, расположенных так, чтобы дать направленный, куммулятивный взрыв. И тогда в заливчике поднимется гигантская волна цунами. Она рванется к нашему кораблику, подхватит его и… И, если верить расчетам Осоргиных, понесет через море. Мы пойдем со скоростью около семисот километров в час. Вот когда пригодятся теплые куртки.
— Николай Андреич, порядок, мы — к берегу!
— Привет Володе, Николай Андреич!
Это аквалангисты. Я их не вижу, проклятый термос не позволяет приподняться. В рации — сплошной гул голосов: кричат, торопят, о чем-то напоминают, что-то советуют…
Интересно, что сейчас делает Васька? Отсюда и письма не отправишь. Ладно, вот выберемся на тот берег… Выберемся? По идее, у того берега мы должны «соскочить» с волны, а если это не удастся, Осоргин отцепит планер, и мы с разгона уйдем в небо. «В молодости я брал призы в Коктебеле, — сказал Осоргин. — Поднимемся, опустимся, подумаешь». Разумеется, очень даже просто. Летайте волноходами — только и всего…
— Вы готовы, Николай Андреич? Начинаю отсчет времени.
— Начинай, голубчик, начинай.
«Гром и Молния» — надо же придумать такое название! Представляю, как это будет выглядеть в отчете. Шеф меня съест. Ладно, скажу, что были названия похлеще. В самом деле, был же самолет «Чур, я первый!»
Зато идея должна шефу понравиться. Направленное цунами — в этом действительно чувствуется двадцать второй век. Отсюда, из жерла залива, вырвется волна высотой метров в пять. Фронт волны, если верить расчетам, что-то около пятидесяти метров. В открытом море водяной бугор станет ниже, но скорость его увеличится, а у противоположного берега волна поднимется на высоту пятиэтажного дома.
Наглая все-таки идея — ухватиться за волну. А впрочем, когда-то люди ухватились за ветер, и это, должно быть, сначала тоже казалось наглым. Прав Каплииский: человек создан для бури.
А какая сейчас тишина! Замерли облака в голубом небе. Замерло море. Улетели чайки, утром их здесь было много. Молчит Осоргин-старший. Тихо, очень тихо.
— Пятьдесят секунд.
О чем я думал? Да, об этой идее. Теперь она кажется такой простой, такой очевидной. Почему же раньше никому не приходило в голову, что можно ухватиться за гребень цунами? Вероятно, все дело в том, что в открытом море волны не связаны с перемещением воды. Вода поднялась, вода опустилась — тут нет движения вперед, это так очевидно… Гипноз очевидности. Да, каждая частица при прохождении волны описывает замкнутый круг. Частица остается на месте, а наш корабль скользит по этому кругу вперед, как по конвейеру на цилиндрических катках.
— Тридцать пять.
Подумать только, как это было давно: библиотека, пустая ночная улица, неоновая реклама Аэрофлота… Прошла половина жизни. Ну, не половина, так треть. Жизнь становится интереснее и, по идее, требует все больше времени. Один выходной в неделю, два выходных… В конце концов, это моя специальность, я слишком хорошо знаю наукометрию, чтобы придавать значение разговорам о гармонии. Пока это утопия. Вот если бы удалось решить третью задачу…
— Пятнадцать.
— Четырнадцать.
Неудачно я тогда ответил шефу. Спроси он меня сегодня, чего я добиваюсь и в чем моя суть, я сказал бы иначе. Сказал бы за всех нас — и за себя, и за Осоргиных, и за Каплинского, и за того, кто сейчас бьется над третьей задачей. Мы хотим, сказал бы я, ускорить очеловечивание человека. Мы знаем, что это долгий, в сущности, бесконечный процесс, потому что нет пределов возможности человека становиться человечнее. Нам чужда истеричность («Ах, все плохо» и «Ах, все хорошо»), оправдывающая или прикрывающая ничегонеделание. Мы работаем. Мы знаем, что никто не сделает за нас эту работу.
— Семь.
— Шесть.
— Пять.
Хочу увидеть волну. Слишком сильно затянуты ремни, но я обернусь, как-нибудь обернусь. Почему так тяжел этот термос?
Вот он, дальний берег залива. На желтых, источенных прибоем скалах никого нет, все в укрытии. Море… Золотое зеркало моря. Как много солнца в заливе!
До взрыва — две секунды.
ШАЛЬНАЯ КОМПАНИЯ
Мы дети, но мы стремимся вперед, полные сил и отваги.
Мы познакомились на конференции по бионике. После моего выступления в зале изрядно шумели. В суматохе Дерзкий Мальчишка подсел ко мне и тихо спросил:
— Скажите, пожалуйста, хотели бы вы получить динозавра?
Я посмотрел на него и понял, что он имеет в виду живого динозавра. Я мгновенно представил, насколько укрепится палеобионическая гипотеза, если в моем распоряжении окажется хотя бы один живой динозавр,
— Давай, — сказал я. — Давай твоего динозавра.
Я с первого взгляда определил, что передо мной Дерзкий Мальчишка и что он знает, где раздобыть живого динозавра. Но, по правде сказать, я не ожидал, что идея окажется такой потрясающей. В конце концов, он мог просто знать, где водятся динозавры. Надо принять во внимание, что в зале был шум. Отдельные слишком темпераментные оппоненты выкрикивали разные доводы против моей гипотезы. Из-за этого отвлекающего фактора я, собственно, остановился на столь банальной догадке. Динозавров обычно где-то находили. Таков литературный штамп, это и ввело меня в заблуждение. Благородная и великая идея Дерзкого Мальчишки не имела ничего общего с этим убогим штампом.
Я понял суть идеи на третьей фразе и несколько даже ошалел от размаха. То, что придумал Дерзкий Мальчишка, далеко выходило за пределы палеобионики. Это одна из фундаментальных идей, которых в науке — за всю ее историю — насчитывается лишь несколько десятков, не больше.
Подумайте сами, пока я еще ничего не рассказал, как раздобыть живого динозавра. Ну, не бронтозавра, так хотя бы игуанодона или, на худой конец, самого завалящего хиротерия. Готов спорить: не придумаете!
Между тем в этой задаче нет ничего принципиально нерешимого. Вот, например, идея, приближающаяся к решению. Пьер де Латиль пишет в своей книге «От «Наутилуса» до батискафа»: «Если на океанском дне не происходят процессы гниения, то трупы живых существ, которые могли упасть на дно, сохраняются там в целости в продолжение тысячелетий. А это означает, что на дне океанов можно было бы найти в абсолютно неповрежденном состоянии останки многих давно вымерших на земле животных. Вот гипотеза, способная взбудоражить самый холодный и не склонный к романтике ум! Приходится лишь удивляться, что ни одному автору научно-фантастических романов до сих пор не приходила в голову мысль использовать эту тему».
Согласитесь, гипотеза и в самом деле остроумная. Что говорить, конечно, тут существует некое «но». Даже в самых глубоких океанских впадинах есть жизнь, микроорганизмы и, следовательно, гниение. Однако сама по себе мысль, как видите, лишь чуть-чуть недотягивает до требуемого решения.
Попытайтесь все-таки подумать относительно живого динозавра. А я пока продолжу рассказ.
Итак, Дерзкий Мальчишка выложил свою идею.
— Пойдет? — спросил он.
Клянусь, он был готов к защите! Настоящий Дерзкий Мальчишка — я эту породу знаю.
Когда-то я сам был Дерзким Мальчишкой. Но мне уже скоро сорок, и я давно подал в отставку. У меня семья, я состою членом жилищного кооператива и выписываю полезный журнал «Здоровье». По поведению мне смело можно ставить пятерки. Если в отдельных (совершенно нетипичных) случаях во мне и вспыхивает что-то такое, я сразу включаю внутренние тормоза.
Я даже не знаю, почему на конференции поднялся шум. Мое выступление было выдержано в спокойном, академически скучноватом стиле.