Цари-жрецы Гора

- Чтоб твои антенны вымокли в грязи! - обратился я к своему мучителю.

Его антенны дрогнули и слегка завились.

Я был доволен. Все-таки переводчик у него есть.

Я обдумывал следующее оскорбление, когда металлические руки вдруг подвесили меня над большой клеткой с двойным полом: верхний представлял собой решетку из узких прутьев, а нижний - просто белый пластиковый поднос.

Металлические руки неожиданно отпустили меня, и я упал в клетку.

Вскочил на ноги, но верх клетки уже закрылся.

Я хотел попробовать прочность решетки, но тут почувствовал себя плохо, в животе забурлило, и я опустился на пол.

Больше мне не хотелось оскорблять царя-жреца.

Помню, я посмотрел наверх и увидел, как дрожат и загибаются его антенны.

Пилюле потребовалось всего две-три минуты, чтобы сделать свое дело, но эти минуты я вспоминаю без всякого удовольствия.

Наконец пластиковый поднос выскользнул из-под клетки и исчез в узкой щели в стене.

Я отметил это с благодарностью.

Вся клетка на каком-то катке двинулась мимо стены, в которой появились различные отверстия.

Во время этого движения меня последовательно мыли различными растворами разной температуры и плотности; некоторые показались мне отвратительными.

Если бы я чувствовал себя лучше, я бы, конечно, еще больше оскорбился.

Наконец, после того, как я, отплевываясь и откашливаясь, еще несколько раз был вымыт и вычищен, клетка медленно двинулась между вентиляторами, из которых шли потоки горячего воздуха; на меня нацелились различные проекторы; некоторые лучи я видел, желтые, красные и ярко-зеленые.

Позже я узнал, что эти лучи, которые прошли сквозь мое тело так же легко и безвредно, как солнечный луч сквозь стекло, действуют на метаболизм различных микроорганизмов, вредных для царей-жрецов. Я узнал также, что последний раз такие организмы проникли в рой около четырех тысяч лет назад. В последующие несколько недель в рое я нередко встречал больных мулов. Организмы, вызывающие болезни людей, безвредны для царей-жрецов, и потому им позволено жить. Их даже рассматривают как мэтоков: они в рое, но не часть роя. И потому их присутствие переносится спокойно.

Мне было совсем плохо, когда, одетый в красную пластиковую одежду, я присоединился к ожидавшим меня рабам.

- Ты выглядишь гораздо лучше, - сказал один из них.

- Тебе оставили нитевидные отростки на голове, - удивленно сказал другой.

- Волосы. - Я опирался о стену.

- Странно, - сказал один из рабов. - Мулам разрешено иметь только ресницы.

Вероятно, чтобы защищать глаза от пыли. Интересно, лениво подумал я меня все еще мутило - есть ли тут пыль?

- Он ведь мэток, - сказал один.

- Верно, - согласился другой.

Я был рад, что моя одежда не цвета убарского пурпура, что означало бы, что я раб царей-жрецов.

- Ну, если очень постараешься, может, и станешь мулом, - сказал один из рабов.

- Да, - подхватил другой, - тогда ты не только будешь в рое, но станешь его частью.

Я не ответил.

- Так было бы лучше, - сказал один.

- Да, - сказал другой.

Я закрыл глаза и несколько раз медленно вдохнул и выдохнул.

- Тебе отвели для жилья клетку в помещениях Миска, - сказал один из них.

Я открыл глаза.

- Мы отведем тебя туда, - добавил другой.

Я смотрел на них.

- Клетку?

- Он болен, - заметил один из рабов.

- Клетка очень удобная, - заверил меня другой, - с грибами и водой.

Я снова закрыл глаза и покачал головой. Почувствовал, как они осторожно берут меня за руки и ведут по залу.

- Поешь грибов, и тебе станет гораздо лучше, - сказал один из них.

- Да, - согласился другой.

Привыкнуть к грибам нетрудно. Это очень мягкое волокнистое растительное вещество бледно-белого цвета, почти безвкусное. Одна порция не отличалась от другой по вкусу. Даже мулы, многие из которых родились в рое, не очень его любят. Едят его так же привычно и автоматически, как дышат.

Мулы едят четыре раза в день. В первую еду грибы измельчают и смешивают с водой, получается что-то вроде похлебки, во вторую еду их нарезают двухдюймовыми кубиками; в третью смешивают с таблетками, похоже на нарезанное мясо; таблетки, по-видимому, какие-то необходимые добавки к диете; в четвертую из грибов делают плоские лепешки, посыпанные небольшим количеством соли.

Миск мне рассказывал - и я ему верю, - что мулы иногда убивают друг друга из-за пригоршни соли.

Грибы мулов, насколько я могу судить, не очень отличаются от грибов, выращенных в идеальных условиях, из тщательно отобранных спор, которые подаются в пищевые корыта самих царей-жрецов. Однажды Миск дал мне немного таких грибов. Может быть, не такие жесткие, как грибы мулов. Миск был раздражен, что я не вижу разницы. Я тоже был раздражен, когда позже узнал, что главное различие заключается в запахе. Я пробыл в рое уже больше пяти недель, когда смог ощутить чуть заметное различие, которое для царей-жрецов так важно. И мне вовсе не казалось, что этот запах лучше или хуже запаха грибов для мулов.

Чем дольше я находился в рое, тем острее становилось мое обоняние; позже я уже не понимал, как мог не обращать внимания на такие разнообразные многозначительные чувственные сигналы, которые в таком изобилии меня окружают. Миск дал мне переводчик, я произносил в него какое-нибудь горянское выражение и ждал перевода на язык царей-жрецов; таким образом я научился различать многие имеющие смысл запахи. Первым запахом, который я научился различать, было имя Миска; я с радостью заметил, когда стал более чувствителен и набрался опыта, что запах этого имени и запах самого Миска совпадают.

Я использовал переводчик, чтобы прочесть информацию, нанесенную на мою одежду. Там было немного, только мое имя, название города, сообщалось, что я мэток, нахожусь под присмотром Миска, что у меня нет черт в характеристике и что я могу быть опасен.

Последнее замечание вызвало у меня улыбку.

У меня нет даже меча, и я был убежден, что в схватке с царем-жрецом не устою против его могучих челюстей и грозных роговых лезвий.

Клетка в комнате Миска оказалась не такой плохой, как я ожидал.

Больше того, она показалась мне более удобной, чем помещение самого Миска, абсолютно пустое, кроме корыта для пищи и многочисленных шкал, рычагов и датчиков, смонтированных на одной стене. Цари-жрецы едят и спят стоя, они никогда не ложатся, может, только когда умирают.