Харон: Дракон в воротах

Мы с Залой переглянулись.

– Как ты считаешь, выдержим? – спросил я.

– Лично я попытаюсь, – ответила Зала. – Чем я хуже нее?

Вслед за членами экипажа мы торопливо побежали к твари, вскарабкались по трапу и залезли в кабину.

Она выглядела довольно удобной. Оснащенные ремнями безопасности кресла были очень мягкими и подозрительно напоминали кресла челнока, доставившего нас на Харон. Изнутри кабина была обтянута чем-то вроде кожи, а в глубине ее находилась комната отдыха. Хотя света из крошечных окон явно не хватало, многочисленные светильники, основанные на химической реакции и создавали вполне комфортную атмосферу.

В салоне уже сидели пожилая женщина и молодой человек с жестким выражением лица; я даже не заметил, когда они поднялись на борт. Их причудливые дождевики были изготовлены явно не на Хароне. Здесь же находился и экипаж: двое мужчин и женщина. Один из мужчин втянул в кабину трап, еще раз проверил крепление, захлопнул дверь и закрыл ее на замок. Его коллега обратился к нам:

– Пожалуйста, застегните ремни на ногах и плечах. Хотя полет протекает в основном спокойно, может случиться всякое. Не расстегивайте их до приземления. Если вам потребуется в туалет, все время держитесь за поручень и пристегнитесь даже там. Кабина не герметизирована, так что приготовьтесь к перепаду давления и неприятным ощущениям в ушах. Желающим можем предложить жевательную резинку и мятные конфеты. На очень большой высоте, при выходе из штормовых зон, следует надеть кислородные маски – они подключены к баллону со сжатым воздухом и находятся под вашими сиденьями. Снимайте их только по сигналу.

Внезапно кабина резко накренилась и раздался леденящий душу вой. Мы с Залой нервно поежились; остальные наши спутники и бровью не повели.

– Осторожно, взлетаем! – не менее пронзительно прокричал старший, и все мгновенно пристегнулись. – Держитесь!

Вновь раздался резкий крик, и нас со страшной силой вдавило в кресла. Началась дикая болтанка, и мое тело сразу заныло. Я вспомнил злорадный блеск в глазах Гарала; теперь я понял, что он означал. Зала сжалась в комок и закрыла глаза. Я выглянул в маленький иллюминатор: слева прямо перед гигантским крылом, которое ритмично подрагивало, проносилась земля. Внезапно чудовище прыгнуло с громадного утеса, который я почему-то не заметил раньше, и камнем полетело вниз. Нас вышвырнуло вперед, и проклятые ремни больно врезались в тело.

Я хороший пилот и бывал в передрягах почище этой; но тогда я по крайней мере управлял машиной, которую знал как свои пять пальцев. А сейчас, откровенно говоря, я уже прощался с жизнью.

Внезапно падение прекратилось, и мы стали набирать высоту. Только в этот момент я с ужасом увидел, как близко мы находились от земли.

Подъем сопровождался качкой в такт взмахам чудовищных крыльев; через одну-две минуты мы вошли в облака и попали в череду глубоких воздушных ям. Оглядевшись, я увидел бледную Залу, так и не открывшую глаз; она держалась явно из последних сил. Другие пассажиры не выказывали никаких признаков недомогания, а что касается экипажа – тем вообще все было нипочем. Один из них с аппетитом поглощал какой-то диковинный фрукт.

Проклятые ямы, казалось, не кончатся никогда, но вскоре мы пробились сквозь плотную облачность и кабина озарилась ярким солнечным светом. Несколько минут спустя чудовище нашло подходящий воздушный поток и воспарило. Ощущение было потрясающее – полет стал плавным, словно мы скользили по стеклянной поверхности, и наступила абсолютная тишина.

Я поглядел на бледную Залу:

– Можешь открыть глаза, самое неприятное позади.

Похоже, дальше будет легче.

В душе я молился, чтобы это оказалось правдой. Зала явно услышала меня – ее глаза приоткрылись и с невыразимой печалью уставились на меня.

– Мне очень-очень плохо, – простонала она. Я мог только от всего сердца посочувствовать ей:

– Расслабься и не волнуйся. Все будет хорошо. Но Зала не разделяла моего оптимизма.

– Какой же будет посадка? – сокрушенно пробормотала она.

Вопрос, прямо скажем, на засыпку. Как затормозить такую тушу? Однако команда держалась абсолютно спокойно, и я счел за благо положиться на их опыт.

Один из членов экипажа взял небольшую коробку и предложил нам фрукты. Зала переменилась в лице при одном только упоминании о еде; я заколебался, но из чувства солидарности тоже отказался. Нам сообщили, что лететь осталось чуть больше пяти часов, если погода будет хорошей; скорость полета превышала 250 км/ч, что для такого исполина совсем неплохо.

Примерно каждые пятнадцать минут наш плавный полет прерывался взмахами крыльев, и нас вновь швыряло из стороны в сторону, но это было вполне терпимо, и я, наконец, смог оценить красоту харонианского неба.

Под нами сплошным ковром клубились тяжелые тучи, а в вышине курились странные красные и желтые полосы, и их движение не прекращалось ни на секунду. Я предположил, что в атмосфере имеется какой-то газовый слой, благодаря которому на поверхности поддерживается приемлемая температура, иначе Солнце – огромный слепящий шар, сожгло бы здесь все дотла. По-видимому, именно эта аномалия делала невозможной любую связь с планетой, но суть ее так и осталась для меня загадкой.

Мы часто слышали отрывистые хлопки, а иногда и пронзительный крик парителя – когда невдалеке проплывало другое чудище, – впрочем, я замечал только неопределенную черную тень. В остальном полет протекал без особых происшествий. Я разглядел под дождевиками наших соседей другую, не менее качественную и, пожалуй, даже роскошную одежду. Они явно летели вместе, однако женщина, погрузившись в изучение каких-то бумаг, почти не обращала внимания на молодого человека.

Казалось, что передо мной – босс и его охранник, но я не мог проверить свою догадку.

Вскоре даже Зала, похоже, пришла в себя, хотя в течение всего полета ее лицо оставалось зеленым.

Потом хлопки стали регулярными, Шилла плавно разворачивалась, понемногу теряя высоту; Члены команды, до того свободно передвигавшиеся по кабине, проверили крепление коробок и люков, вернулись на свои места и пристегнулись.

Выглянув в иллюминатор, я с удивлением обнаружил впереди большой просвет в облаках, а под ним – огромные темно-синие пятна. Облака мы прошли, как на дирижабле, и вновь пережили невыносимую качку и болтанку. За окнами клубился тяжелый сероватый туман, но вскоре мы снизились, и внизу открылась земля – сплошной зеленый ковер и невысокие холмы. Больше я ничего не разглядел.

Паритель описал большой круг, сбрасывая скорость, а затем поставил крылья почти перпендикулярно встречному воздушному потоку. Мы понеслись вниз; несколько раз кабину сотрясали мощные удары крыльев, гасящие вертикальную скорость. Наконец все стихло и кабина замерла.

Я слегка потрепал Залу по плечу и сообщил, что ее мучения кончились. Она недоверчиво посмотрела на меня, но вскоре широко распахнула глаза и огляделась. Впервые за весь полет она отважилась выглянуть в окошко и облегченно вздохнула.

– Совсем не то, что взлет, правда? – бодро спросил я.

– Клянусь, лучше сдохнуть, чем еще раз пережить это, – убежденно ответила она.

Люк открылся, и в кабину ворвалась струя обжигающего липкого воздуха, однако после пяти часов полета это показалось мне верхом гостеприимства. К тому же не было дождя.

Наши соседи собрали вещи и покинули кабину. Мы последовали за ними, и трясущаяся от страха Зала умудрилась уронить трап.

Когда мы вылезли, к парителю подъехал вагон, напоминающий огромную мясную лавку, – топливозаправщик, догадался я. По другую сторону от Шиллы стояла небольшая группа хорошо одетых людей, рядом ждали две повозки. Нашим попутчикам был оказан торжественный прием, что не оставляло сомнений в их чрезвычайно высоком положении. Встречающие почтительно приветствовали прибывших, а женщине к тому же то и дело отвешивали поклоны. Затем кто-то распахнул для нее дверцу повозки, а остальные поспешили к парителю и вытащили из отсека под пассажирским отделением багаж важной гостьи; за остальными грузами к чудовищу подъехали легкие повозки.