Дюна: Дом Коррино

– Враг… близок.

Лайнер двинулся – или это только показалось Ромбуру.

Чувствуя подкатывающую к горлу тошноту, Ромбур ухватился за какую-то стойку. Одновременно он почувствовал, что переход в поле Хольцмана, свертывающее пространство, совершился с обычной для лайнера точностью.

Навигатор выполнил свой долг.

Из свернутого пространства лайнер вышел в виду планеты Джанкшн. Д?мурр инстинктивно привел корабль обратно в пределы империи к своему дому – в штаб-квартиру Гильдии, которая стала его второй родиной, после того как он совсем молодым человеком покинул Икс.

– Порядок, – слабо выдохнул Д?мурр.

Тронутый до глубины души самоотверженностью навигатора, Ромбур подошел к нему, забыв, что ему самому давно надо покинуть опасную зону. Д?мурр отдал все, чтобы спасти корабль, и всех, кто находился на его борту.

– К?тэр…

Раздался тихий шелест, словно из тела Д?мурра вышел воздух. Тело его съежилось, он упал на дно кабины и затих. Когда Ромбур склонился над навигатором, окутанным густым облаком меланжи, Д?мурр был уже мертв.

Ромбур не успел сказать старому другу последнее прости, к тому же кабину надо было покинуть как можно скорее, пока меланжа не отравила его. В глазах начало двоиться, органические части тела горели огнем, насытившись пряностью. Ромбур, шатаясь, побрел к люку. Тело Д?мурра, растворяясь в меланжевом тумане, скрылось из виду.

***

К замку Каладана морем прибыли четыре, похожие на тени, Сестры-отшельницы. Они плыли не на пассажирском пароме, а на старом, потрепанном всеми штормами, дырявом рыболовецком траулере. На Каладан опускался вечер, и косые лучи заходящего солнца оживляли затянутый тучами небосклон.

Стоявшие на носу судна сестры, одетые в черные свободные куртки с капюшонами, внимательно вглядывались в прибрежные скалы и нависший над местностью замок. Каждый квадратный сантиметр тела был чем-нибудь прикрыт – тонкими перчатками, чулками и высокими сапогами. Тонкие вуали из эбонитовых волокон, обрамлявшие капюшоны, совершенно скрывали их лица.

Все время путешествия через океан сестры держались очень замкнуто. Капитан судна получил очень щедрую плату, отчасти как компенсацию за тот страх, который порождали затворницы у суеверных матросов и рыбаков. Капитан свернул к югу и направил судно к берегу, к одной деревенской пристани, откуда его пассажиркам будет удобно добираться до замка пешком.

Одна из одетых в черное женщин посмотрела сквозь вуаль на недавно воздвигнутую статую герцога Пауля Атрейдеса, в высоко поднятой руке которого пылал факел вечного огня. От этого зрелища женщина, казалось, сама превратилась в статую, выделявшуюся на фоне алеющего в закатных лучах неба.

Не поблагодарив капитана, четыре Сестры сошли на пристань и пошли по старому поселку. Вокруг них кипела жизнь. Люди чинили сети, варили в котлах моллюсков и разводили огонь в коптильнях, с любопытством поглядывая на пришельцев. Экзотичные и таинственные, Сестры-отшельницы редко показывались на глаза посторонним, постоянно пребывая за крепостными стенами своего монастыря на Восточном Континенте.

Одежда Сестры, возглавлявшей группу, была покрыта тонкой серебряной вышивкой, украшавшей идеограммами бахрому куртки и капюшона и тонкую сетку вуали. Решительной походкой она шла по круто поднимавшейся тропинке, ведущей к главной башне Каладанского замка.

Когда четверка добралась до подъемного моста замка, на землю спустились сумерки, и только красная полоса на горизонте напоминала о минувшем дне. Суровые гвардейцы Дома Атрейдесов преградили путь женщинам. Главная из Сестер, не говоря ни слова своим спутницам, подошла к солдатам, что-то сказала им и остановилась в ожидании, исполненная загадочного спокойствия.

Молодой гвардеец бросился в замок звать Туфира Гавата. Выйдя из ворот замка, старый воин-ментат поправил форму, чтобы внушить пришельцам уважение и немного запугать их. Своим острым взглядом он окинул женщин, но извлек мало информации из их скрытых одеждами фигур.

– Герцог уже отдыхает, но он откроет замок для посещений завтра, на два часа, как обычно с утра.

Загадочная женщина коснулась своей вуали. Гават присмотрелся внимательнее. Это была не просто вуаль, серебристая вышивка не была простым украшением, это был сенсор, прячущий лицо человека от посторонних взоров. Ришезианская технология. Отступив на шаг, он взялся за рукоятку кинжала, но не стал вынимать его из ножен.

Женщина спокойно откинула вуаль на капюшон, смяв драгоценную ткань, а потом сняла маску, изменявшую черты лица.

– Туфир Гават, неужели ты откажешься впустить меня в дом, который принадлежит мне по праву? – Открыв лицо, она твердо посмотрела в глаза Гавата. – Неужели ты запретишь мне встретиться с моим собственным сыном?

Даже видавший виды ментат не сразу пришел в себя от удивления. Он слегка поклонился, потом сделал ей знак следовать за собой, обойдясь, правда, без формальных приветствий.

– Конечно же, нет, леди Елена. Вы можете войти.

С этими словами он сделал знак гвардейцам пропустить остальных Сестер.

Когда они оказались во внутреннем дворе, Гават попросил их подождать и отдал команду гвардейцам:

– Проверьте, нет ли у этих женщин оружия, а я извещу герцога об их прибытии.

Лето Атрейдес ждал в зале приемов, сидя в высоком кресле из темного дуба. Для этой встречи он надел форменный китель, золотую цепь и золотой орден герцога Ландсраада, Так официально он одевался обычно для отправления формальных и не слишком приятных дел. Таких, как предстоящая встреча.

Даже не получая подтверждений от Ромбура и Гурни, он не мог откладывать операцию на Иксе. Все дни проходили в военных приготовлениях, и несмотря на геройскую уверенность Дункана Айдахо в успехе, Лето понимал, что война на Иксе непредсказуема и полна опасных неожиданностей.

У него не было ни времени, ни терпения, ни любви к изгнанной им матери.

Вокруг ярко горели плавающие светильники, но они не могли разогнать тени, омрачавшие его душу. Лето ощущал озноб, который не имел ничего общего с пронизывающим холодом наступившего вечера. Он не видел Елену двадцать один год, с момента, когда было открыто ее коварное участие в убийстве старого герцога.

Когда она наконец вошла, Лето не стал вставать.

– Закройте дверь, – железным голосом произнес он. – Нам надо остаться наедине. Пусть остальные женщины выйдут в коридор.

Рыжеватые волосы леди Елены были теперь тронуты сединой, кожа туго обтягивала кости лица.

– Это мои служанки, Лето. Они сопровождали меня с Восточного Континента. Ты не можешь отказать им хотя бы в минимальном гостеприимстве.

– Я не в настроении оказывать гостеприимство, матушка. Дункан и Туфир, вы останетесь здесь.

Дункан Айдахо, горделиво державший шпагу старого герцога, встал на нижнюю ступень помоста. Он с тревогой по очереди посмотрел на Лето, потом на его мать, а потом на каменное от едва сдерживаемого гнева лицо Гавата.

Воин-ментат вывел женщин в коридор, вернулся в зал и затворил двери с грохотом, отдавшимся под высокими сводами помещения. Сделав это, Гават застыл в дверях.

– Итак, я вижу, что ты не простил меня, мой сын. – Елена раздраженно нахмурилась. Туфир отошел от двери – оружие в человеческом облике. Дункан встал в боевую стойку.

– Как ты можешь говорить о прощении, матушка, если утверждаешь, что не было никакого преступления?

Елена пробуравила Лето взглядом, но не сказала в ответ ни слова.

Дункан был озадачен и встревожен. Он плохо помнил жену своего возлюбленного старого герцога. Это была суровая властная женщина, а он тогда был мальчишкой, который только что сбежал от Харконненов.

Бледный от сдерживаемой ярости, Лето сказал:

– Я надеялся, что ты останешься в монастыре, разыгрывать притворную скорбь и размышлять о своей виновности. Я думал, что тебе ясно, что тебя больше не приглашают в Замок Каладана.