Чёрная пешка

-Больно. -пожаловался Лунин.

-А кто не захотел лететь на "Саракш-2"? -парировал Тристан. -Там - совсем другое дело.

Всеслав выпрыгнул из кабины, старательно спрятал в карман кристаллы памяти для СМС: -До свидания.

-Счастливо! Встречаемся через месяц -напомнил Тристан. -Да, кстати, когда Ривкинд устанавливал для вас схрон, не то вы допустили изрядную оплошность, не то он: случайно из бортового вычислителя стерт маршрут полета. То есть мы потеряли точные координаты этого места. Если не затруднит, дайте пеленг.

-Всенепременно. -пообещал Лунин.

Саракш, Островная империя

Черный Пояс, о.Бацуза, Пятиозерье

Длинное Озеро

4 часа 05 минут, 11-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9591 года от Озарения

Во все века своей истории островитяне одной из основ мировоззрения считали единение с природой. И это не было пустыми словами.

Вероятно, спутники Хага Удачливого, ждавшие неминуемой гибели в морской бездне, испытали такое восхищенное благоговение при виде на завернутом вверх горизонте берегов благословенной Новой Родины, что генетически передали это чувство потомкам. Средневековые островитяне необычайно трепетно относились к каждому клочку земли. Горняки засыпали выработанные шахты пустой породой и высаживали над ними шиповник. Крестьяне без нужды не распахивали и пяди лишней земли. Такой профессии как "лесоруб" вообще не существовало, скорее, были "лесоводы", основным правилом которых была посадка двух деревьев взамен одного срубленного. Деревня считалась ленивой и дикой, если не превращала близлежащие пустоши в вишневые сады. Даже отлично вымощенную дорогу не называли дорогой, когда по обе стороны от нее не росли в два ряда ореховые деревья.

По аналогии с земной историей с началом капиталистической эпохи следовало бы ожидать изменения отношения островитян к окружающему их миру. Бог есть деньги, прибыль превыше всего и все такое прочее... Но отношение островитян к природе осталось достойным всяческого уважения. Среди требований, выдвигаемых профсоюзами, на одном из первых мест было создание на фабриках и заводах очистных сооружений и цехов полной переработки отходов производства. Несть числа фирмам, разорившимся на штрафах даже за незначительный ущерб, нанесенный среде. Отдельно следует упомянуть мучения железнодорожных компаний, для которых первая аксиома геометрии о прямой линии, как кратчайшем расстоянии между двумя точками, становилась изощренным издевательством. И правительство, и общественность единодушно требовали прокладки путей сообщения в обход всех сколько-нибудь значимых природных объектов.

После революции, гражданской войны и "коренного переустройства" был образован народный комиссариат ресурсов и природопользования. В последние годы мировой войны сформировали службу экологического надзора и объявили чрезвычайное положение в связи с экологическим бедствием. Огромные средства островитяне бросили на ликвидацию последствий ядерной катастрофы и добились в этом куда больших успехов, чем все материковые державы, вместе взятые. Профессии, объединенные в экологическую гильдию считались не менее престижными, нежели специальности учителя, инженера и офицера.

Всеслава умиляло почти рефлекторное отвращение островитян к мусору. Взять хотя бы Цугазай. Фактически городок выстроили прямо в джунглях. Здания утопали в зелени, пешеходные дорожки и проезды проложили с минимальным ущемлением растительности. И повсюду чуть ли не через каждые десять шагов стояли урны. С урнами вообще была связана интересная история. Первоначально это были обычные железные цилиндры, скромно стоявшие под кустами. Цугазайцы пользовались ими охотно и дисциплинированно, но с потрясением заметили, что неведомые вандалы по ночам разбрасывают содержимое урн. Злоумышленниками оказались уцуки, обследовавшие контейнеры на предмет оберток от мороженого. Вдобавок, налопавшиеся бумаги грызуны, жадность которых вошла в поговорку, зарабатывали активное расстройство желудка. После этого среди школьников объявили конкурс на оригинальную конструкцию урны, недоступной для зверьков. Теперь урны были выполнены в форме толстых жаб, смущенно прикрывавших лапой рот. После нажатия ногой педали жаба отводила лапу и давала возможность бросить ей в пасть скомканный конфетный фантик или использованный автобусный билет.

Зеленая металлическая жаба сидела, прижимая лапу ко рту, у толстого ствола пальмы. Всеслав вспомнил инструкции Цзук Га. Согласно им, вон за тем поворотом дорожка должна была привести к пляжу. И тут же увидел аккуратный указатель со стрелкой, подтвердившей догадку. А когда навстречу выехал на велосипеде островитянин лет десяти в мокрых плавках и со связанными ластами через плечо, последние сомнения исчезли.

Строго говоря, Длинное Озеро следовало бы назвать Извилистым. Джунгли внезапно расступались, а в окаймлении невысоких коричневых скал открывалась лениво морщащаяся мелкими волнами серебристая гладь. Между скалами простирались широкие полосы желтого песка, местами зеленели трава и кустарник, кое-где от одного корня парами и тройками торчали вездесущие зонтичные пальмы

Здесь, на "диком" пляже не было маленьких деревянных домиков и кабинок для переодевания. На относительно ровно площадке справа пестрел аккуратный прямоугольник из дюжины разноцветных палаток. Их обитатели только-только просыпались, там на спиртовках шипела яичница и слышались детские голоса. Пара-другая приезжих ранних пташек вроде Лунина устраивалась на песке рядом с водой.

Всеслав последовал их примеру. Он присмотрел местечко поудобнее, расстелил одеяло, положил на него сумку, разделся, постоял немного, привыкая к утренней прохладе. Потом решительно вошел в зеленовато-голубую прозрачную воду.

-Брр! -невольно сказал он, поёжился, но не остановился. Когда вода достигла груди, поплыл длинными саженками к крохотному островку - кольцу песка вокруг островерхого камня. Всеслав чувствовал непонятную детскую радость оттого, что островок становился все ближе, оттого, что вода послушно пропускала его все дальше. Остановившись и медленно принимая вертикальное положение, он ощутил босыми ногами ровное дно. Тень рыбины внизу заполошно метнулась прочь.