Обаламус (СИ)

«Заливает! — подумал я. — Но как убедительно! И ведь ни смешка, ни улыбочки, ни хитринки в уголках глаз… Нет, дорогой ты мой — тёртый, опытный и бывалый — не каждого летёху-первогодка на эдакое незамысловатое фу-фу развести можно!»

— Вот я всё думаю, что у тебя постоянно поясницу прихватывает? — шепчу в тон майору. — А это, значит, спинной мозг помирать не хочет!

Сказал и тут же прикусил язык: негоже лейтенанту так над старшим офицером потешаться. Но Славик, как ни странно, не обиделся.

— Зато у меня голова с похмелья не болит! — постучал он себя по лбу широкой ладонью. — И на ринге, не в пример легковесным хлюпикам, любой удар без проблем на лоб принимаю! Но это всё — хиханьки… А я о серьёзном речь веду: ты во время собрания ворон не лови! Слушай внимательно, гляди в оба. И делай всё, как я скажу. Чую, ждёт нас сегодня сюрприз какой-то. Я с Васильченко не первый год в лагерях, он так — если хоть на минуту затянул с началом: значит, что-то хитрое выдумал. А сейчас, заметь, САМ наш уже на полчаса опаздывает…

В этот момент открылась дверь, и дежурный скомандовал:

— Товарищи офицеры, смирно!

— Вольно, садитесь! — обведя глазами зал, благодушно произнёс Васильченко и добавил сразу, без смены интонации. — У кого бабы в городе есть, встать!

Славик взлетел с места, как будто заранее знал вопрос, и призывно дернул меня за рукав.

— Ты чего? Какие бабы?! Откуда? — недоумевая, прошептал я, поднявшись вслед за старшим товарищем. — Я в Новинске первый день, даже города ещё не видел.

Мы возвышались над притихшим залом, как два случайно уцелевших волоска на гладко выбритом подбородке.

— Молчи, дурак! Потом объясню, — практически не разжимая губ, ответил майор, не забывая есть глазами начальство.

— Так, — удовлетворённо произнёс Васильченко. — Серов и, конечно же, Мишин. Вам вход-выход свободный! Остальным, которые без жён приехали, с двадцати одного ноль-ноль и до семи утра быть в казармах. В случае крайней необходимости — отпрашиваться у меня лично!

— Но почему? — раздался из зала чей-то недоумевающий голос.

— Они примут по пятьдесят капель, и к своей бабе под бочок! — нарисовал сладостную картину Васильченко. — А вы? Черти… Нажретесь до поросячьего визга и попрётесь в таком непотребном виде кому ни попадя морды бить. А мне потом — из ментуры вас полночи доставай, как в прошлом годе. Нет, всем бессемейным, кроме этих двух бабников, до конца лагерей — казарменное положение.

Я в недоумении уставился на Славу.

— Ты знал, что он задумал? Но… Откуда?

— Ха!.. Этого в университетах не проходят! — хлопнул меня по плечу довольный майор. — Оно само собой поселяется в остатках костного мозга после замены четырех маленьких звёздочек на одну большую! Учись, студент!

32

Погода с трёх часов ночи была нелетная. Адвекция теплого влажного воздуха. За окнами сплошной пеленой висел густой серый туман, и с каждым часом становилось всё понятнее, что рассеиваться он сегодня не собирается. Но Васильченко упорно держит всех на рабочих местах, и мы со Славой маемся дурью в помещении метеослужбы.

Я обрабатываю очередную порцию карт, а Слава занимается любимым делом — травит байки. На выходные он уезжал в полк по личным делам. Сегодня утром вернулся и привез массу новостей, которыми и делится сейчас со мной.

— Ты помнишь свой первый туман? Ну, тот, — щёлкнул пальцами майор. — Что накрыл нас с точностью до минуты?

— Ещё как! — кивнул головой я.

— Так вот, история эта, как выяснилось, ещё в ту ночь случилась, но всплыла только несколько дней назад. Тогда твоими стараниями смену мы, если помнишь, уже в одиннадцать вечера закрыли. И каждому идиоту ясно было, что запрет уже не отменят. Народ сразу же по домам разбежался. Но не весь. Для любителей пропустить рюмашку-стакашку, а то и литрушку: такой отбой полётов — самое время благодатное! Дома уверены, что муж и отец до утра службу несет. На входе в квартиру алкоконтроль снят. Принимай хоть тройную дозу — никаких последствий! Сколько, где и чего в это время булькало — точно сказать не берусь, но в одном благоустроенном гараже два закадычных дружбана Вася Шухов и Петя Сыч горлышки «шпагой» [56] в ту ночь прополаскивали. Ну, как это обычно бывает, один стаканчик, потом другой, третий. А дальше наступает, естественно, время «для поговорить». Тут Петя возьми да и ляпни сдуру: «что-то Машка твоя в последнее время ходит такая начипуренная, не иначе как хахаль у неё завелся». С горя Вася принял ещё пару стаканчиков. Петя друга поддержал. Ещё поговорили — решили, что точно, завёлся. «Так мы ж сегодня всю ночь на полётах! — высказал здравую мысль Вася. — Значит, он сейчас у ней, мля… В моей постели пригрелся!» Мысль показалась здравой… Обоим. Ну, военная жилка: прапорщики всё же — стали диспозицию разрабатывать. Договорились так: Вася берет на себя задачу фронтального давления на противника — заходит в квартиру, чтобы спугнуть хахаля, а Петя осуществляет фланговый обход позиции — устраивается под окном Васиной спальни с дрыном в руках. Квартира-то Шуховская — на первом этаже. Как только хахаль, с ночной лёжки поднятый, из окна выпрыгнет, тут его Петя дрыном и обездвижит. Потом к другу присоединяется Вася, и они вдвоем пинают поверженного противника.

— А дальше? — отложив в сторону последнюю карту, спросил я.

История становилась занимательной.

— Ну, пока Вася дом огибал, в подъезд входил, по лестнице на три ступеньки поднимался — совсем обалдел от ревности. Про ключ в кармане он, естественно, забывает. Дверь квартиры высаживает плечом. Влетает в комнату. Видит, жена в постели одна лежит, глазами спросонья хлопает. И занавеска на открытом окне колышится. «Ах, вот он где!» — вопит Вася, и выпрыгивает на улицу…

Слава сделал картинную паузу.

— И… — я решил не разочаровывать майора.

— И получает, естественно, дрыном по лбу. Друг Петя в темноте не стал присматриваться к тому, что из окна свалилось. Так вот, топчется он по другу Васе и орёт в окошко: «Попался, твою мать! Васька, прыгай, я его поймал!»

— Гм… И долго он так ногами работал?

— Ну, пока Машка окончательно проснулась, пока поняла, что происходит, пока халатик накинула, пока смогла убедить этого пьяного придурка, что он по своему другу Ваське уже пять минут, как топчется… Короче, на утреннем построении Шухов изображал фельдмаршала Кутузова. На мир смотрел одним глазом, а большую часть лица закрывала черная повязка. Он всем тогда сказал, что с лестницы по пьянке свалился. А с Пети клятву взял: об этом случае — никому. Тот полгода молчал. Но недавно проговорился. И пошла история в народ. Теперь над придурками этими весь полк потешается.

— Так, а окно-то почему было открытым?

— Ты вспомни, какая жарища в тот вечер стояла!

Да занимательная история. Придумал человек проблему там, где её не было. И получил по тому месту, которым соображал. Редкостный случай — согласен! Обычно за дурную голову всё больше прочим частям тела отвечать приходится.

— Ну, как погода, когда нас по домам отпустят?

В дверях стоял новый ВРИО начальника лагерной службы связи Сергей Кошка. Одет в техничку, чтобы без погон. Сержант-сверхсрочник на капитанской должности. Такие фортели здесь тоже бывают. Уговорили остаться, обещали школу прапорщиков. Но сейчас просветов в работе нет, а потому Серёга так старшим сержантом и служит. Пятый месяц уже. Вообще-то ему ничего, кроме паяльника, обычно не интересно. Работу свою любит — со смены не выгонишь! И специалист классный — такого среди офицеров поискать. Но сегодня к нему жена приехала. Сергей её три месяца ждал.

— Да погода-то нелетная, а когда отпустят: с этим к Васильченко! — развёл руками я. — Будь моя воля, ещё утром всех по домам бы отправил, один чёрт — до завтра туман.

В коридоре послышался шум. С третьего этажа, с вышки, спускались САМ и командиры эскадрилий.