Последний Еврей

— Зачем?

— Как это, зачем? Чтобы снять с него шлем, одеть на себя, зайти, выключить чемоданчик… Неужели неясно? Приступаем!

— Знаешь, шеф, — мягко возразила Сара, — я не согласна. Пока мы здесь копаемся, то да се, — не беда. Люди посмотрят и пройдут мимо. Но этот тип…, ему нож попал в грудь, он весь в крови там лежит. Представляешь, если кто-то увидит, как мы сюда окровавленного мужика за веревку тащим?

Сара была права. Но что же тогда сделать?

— Надо уточнить, — сказала Веред, — где стоит чемоданчик. Мы сбегаем в супермаркет, купим там ножей и будем вместе с Сарой метать их в этот чемоданный генератор. Он может быть из металла?

— Не знаю, скорее всего — нет, как-то же он должен излучать.

— Отлично. Будем кидать ножи и что-нибудь где-нибудь испортим.

— Или попадете в какой-то регулятор мощности, и люди заснут во всей Афуле-Цеире. А мы уснем самые первые.

— Что ты тогда предлагаешь?

Выбор был небогат. Я не знал характеристики поля, излучаемого чемоданчиком, но первое, что приходило на ум, — защитный металлический шлем на голову. А за неимением шлема…

— Сара, ты из нас троих лучше всех выглядишь. Главное — чище. Беги быстро в супермаркет, он может скоро закрыться. Купи металлическую кастрюлю. Самую большую, чтобы моя голова влезла. Это будет мой шлем.

Сара помчалась в магазин, а я повернулся к Веред.

— Расскажи, что тебе говорил этот тип?

— Все очень обычно. Спросил, не живет ли в этом доме семья Шуман. Ему дали адрес, просили что-то передать. Говорю, что нет. Ну, он поглядывает так, «со значением», говорит, что телефон сломался, а ему надо позвонить. Просится в дом зайти. Я согласилась. Потом спросила, зачем он шлем берет. Он мне в ответ — мальчишки такие шлемы любят, могут из-за него даже стекло в машине разбить. Ну, а дальше сам знаешь.

Веред стала приводить в порядок свой внешний вид. Я последовал ее примеру. Еще через минуту примчалась Сара с огромной блестящей кастрюлей. Как раз на мою гениальную голову. Еще Сара по своей инициативе купила моток прочной веревки. Не исключено, что меня придется вытаскивать за ногу еще раз. Так пусть уж не будет никаких опасений, что веревка не выдержит. Умная девочка Сара, догадливая.

К ноге привязали веревку. Я стал ближе к дому, огляделся по сторонам: не хватало мне только случайных свидетелей!

С кастрюлей не голове я ухитрялся скошенно-выпученными глазами видеть кусочек пола рядом со своими ногами и кое-какие вещи прямо под собой. Кастрюля очень сильно ослабляла поле, но полной защиты не давала. Уже через минуту глаза начали слипаться, я злобно рычал сам на себя, щипал себя за ногу. Только бы не уснуть!

Слава Богу, чемоданчик нашелся. Выключатель под рукояткой был тщательно замаскирован от случайного обнаружения, но когда знаешь, что ищешь на таком маленьком предмете, — успех гарантирован. Я нажал кнопку, почувствовал, как схлынула волна сонливости, и с удовольствием стащил с головы кастрюлю.

— Входите, девушки, — разрешил я, — за наших не волнуйтесь, они проснутся. Попробуем разобраться с парнем. Может быть, он еще жив?

Самое удивительное, что он и в самом деле был жив. Но ненадолго. Огромная потеря крови и неизвестно какие повреждения внутри. Если доставить человека с такими ранениями в реанимацию — шанс выжить есть. Но подобная доставка настоящее безумие. Засветимся мгновенно. Такая уж у парня нехорошая судьба. И как бы кощунственно это не выглядело, я должен задать парню несколько вопросов до того, как он умрет. А самое главное — получить ответы на эти вопросы. «На войне — как на войне».

Пока Сара с Веред очень осторожно, не извлекая узкий метательный нож без рукоятки, что-то делали с незнакомцем, я изучал его вытащенные из кармана документы. Удостоверение личности на имя Игоря Стекольникова, русского. Адрес тель-авивский. Вместе с удостоверением личности — целый набор «Виз» и прочих «Мастеркардов». Вообще человек с таким чемоданчиком и должен быть богат.

— Говорить будет? — спросил я у девушек.

— Сомневаюсь, — ответила Сара, — потерял много крови. У меня не было выбора…

— Знаю-знаю, — мне не хотелось выслушать еще один Сарин пересказ. Эх, если бы у меня был какой-нибудь наркотик, чтобы взбодрить раненого хоть на несколько минут!.. Модулятор не дал бы ему соврать при ответе на несколько важнейших вопросов. А что, если модулятор сам подействует как наркотик?

Я размышлял, а руки действовали, опережая мозг. В самом деле: влияние ВЧ моего модулятора (кстати, чемоданчик — реализация моей мечты о переносном модуляторе) аналогично действию наркотика. К сожалению, совершенно не обязательно, что такой «наркотик» взбадривает. Остается провести этот жестокий эксперимент.

Очень осторожно голова раненного была помещена в переделанный «Панасоник». Афульский модулятор не подвергался такому жестокому перемонтажу, как его брат-близнец, стиравший сознание Веред и переписавший мои и Сарины фиктивные личности на бывшую стражницу. Благодаря такой сохранности я мог чуть-чуть повозиться с частотами, слегка усилить возбуждающую составляющую. Конечно, это сокращало отпущенный раненому срок. Но насколько? С десяти минут до пяти? Надеюсь, он простит мне эти пять минут. Сочтемся, встретившись в аду. Теперь, главное — не ошибиться в вопросах.

Лицо раненого было скрыто корпусом микроволновой печи, но по ритму дыхания я понял, что он пришел в себя.

— Откуда ты прибыл в Израиль нашего времени?

Раздался булькающий звук. К розовым следам на шее (Сара смывала кровь) добавилась красная полоска от пробежавшей капли.

— Москва, 2047-й год.

— Кто тебя послал?

— Никто.

По слабости голоса, еле сумевшего выдавить одно-единственное слово, я понял, насколько близок к концу этот человек. А я так позорно потерял целый вопрос! Хотя… Неужели этот парень — такой же беглец-одиночка, как я?

— С кем ты сотрудничаешь?

— Олег Кудрявцев, Слава Нови — ков…

Еще бульканье, еще кровь.

— Что ты искал в нашем доме?

— Аномалия… Может что-то случиться… все изменить.

— Где ваша машина времени, темпо-станция?

— Мы сожгли. В Москве.

— Зачем сожгли?

— Чтобы… чтобы… не… нашли…

Бульканье перешло в хрип. Грудь с торчащим в ней ножом перестала подниматься, тело дернулось. Из горла умирающего вырвался то ли стон, то ли вой. Я отвернулся. Шайтан! Ведь это я же убил его своим допросом, а не Сара своим ножом. Афульская больница находилась в пяти минутах езды от нас. А может быть — в трех. Если бы мы его доставили…

Я отбросил сожаления. Если начать жалеть — конца не будет. Есть такие слова: «нет выбора». Эти слова есть во всех языках и на всех языках они означают одно и то же. То есть — классическая жизненная ситуация. Вполне возможно, парень вообще не заслуживал смерти. Он бежал два года назад из России «плюс 55», скрывался в Израиле. Сюда забрел, вообще, в поисках какой-то аномалии. Разве за это полагается смертная казнь? Может быть, побродив по квартире, он бы удалился, оставив нас обсуждать внезапный приступ сонной болезни?

Увы, Сара увидела то, что увидела: нас, лежащих на полу мертвыми. При том, почувствовала на себе влияние газа. Наверное, на нас, евреев, независимо от страны исхода, мысль о каких-либо газах действует однозначно: газ — это смерть. А так как вся многолетняя Сарина тренировка сводилась к формулировке: лучше убить, чем оказаться убитой, — финал был закономерен.

Я настолько сконцентрировался на допросе, что совершенно не обращал внимание на просыпающихся соратников. Сара с Веред заботились, чтобы мне никто не мешал, по возможности удовлетворяя закономерно возникшее любопытство. Особенно по части удовлетворения любопытства преуспевала Сара. Почему бы девушке не похвастаться? Она заслужила похвалу за свою героическую деятельность. Если отбросить крамольную мысль: только что мы уничтожили нашего потенциального союзника.

Я поплелся заваривать кофе. Принудительный сон не прошел бесследно. Думалось тяжело. У всех остальных, наверное, — такое же состояние. А думать надо. Ох, как надо! И не только над глобальными вопросами спасения человечества. Например, над тем, что делать с очередным трупом, свалившимся на наши головы. Выкинуть на обочину дороги, как в прошлый раз? Не годится. То был чужак-чужаком, а это — человек, зарегистрированный официальными инстанциями. Не знаю как, но труп могут опознать. Это будет очень опасный сигнал неизвестным Олегу Кудрявцеву и Славе Новикову. Несмотря на их русские имена, мне почему-то казалось, что и они находятся в Израиле.